– Пусть не думают, что ванам не пристало носить оружие! – вздергивал подбородок Альвар: сам он от похода в Асгард отказался. Хейму советовал лишь осмотреться.

– Будет тебе! – щурил глаза Хейм, уставившись в дальний перелесок. – Не тебе советы давать – не мне слушать! – и еще сильнее сжимал волшебный черный шар, повелевающий временем.

– Но хотя бы предупредить, что мы прибудем на сборище богов?! – Фрейр, уставший от споров, всплеснул руками: молодежь на глазах отбивалась от рук. – Разве даже соседа вы не предупредите, что придете жрать его ужин и пить его мед? – злился правитель.

– Мы имеем такое же право быть в Асгарде, как и асы, – охолонул приемного отца Альвар.

Ваны, запрудив улицу, спорили бы до самого дня сборища богов, но выступила Скади:

– Мне было видение, – молвила богиня Скади. – Ваны будут вооружены и вернутся с почестями.

Ей, памятуя о прошлом, поверили. Хейм подмигнул богине: лишь они двое знали, что Скади солгала, видения выдумав.

Один, путаясь в мертвом сознании и разрывая сосуды мозга в непроглядной тьме, шарившей в черепах убитых селян, чертыхался, пробираясь через темный туннель к свету.

Ас и его сотоварищи застали развязку гибели этого мира. Землетрясение пришло на сушу с моря, зародившись в рокоте подводного вулкана. Вулкан спал не одну сотню лет, прежде чем проснуться. Но вот он заворочался, брызнув вверх мелкими светящимися камешками. В недрах вулкана, разгораясь и рыча, бесновалась лава, пока чаша терпения не переполнилась. Тогда огненный поток, восстав против законов природы, бросился вверх, устремляясь в узкую горловину вулкана – и взметнулся рыжим столбом горящей горной породы. Море забурлило, лопаясь пузырями и дымясь. Вода закипела картошкой в кастрюльке – и огромные черные волны гончими псами, огрызаясь и опережая друг дружку бросились наперегонки туда, где виднелась узенькая полоска отбитой у природы обработанной пашни. Море слизнуло деревянные строения, заодно прихватив ревущий от безумия скот. Прошлось по пашням, уничтожая труды не одного поколения землепашцев, которые по пригоршням отвоевывали землю в этом неуютном и беспощадном крае с вечным ветром и скалистой почвой. Вслед за этим по-над землей пронесся протяжный и тоскливый звук, словно каялась непрощенная душа грешника. И полуостров раскололся, уцелев одной половиной, а другой сползая в морскую пучину огромным медлительным оползнем. А следом, громыхая обломками скал, водопадом ринулось вниз море. Пришла вторая волна урагана. Мир превратился в одну шевелящуюся массу воды, идущую от горизонта. Но натиск был слабее первого, и, разогнавшись, у побережья волна вдруг обессилела, лишь растекшись озером на девственно чистом пространстве, еще минуты тому бывшем людским пристанищем. Вода плескалась, с шипением уходя в трещины в земной коре, отползала обратно в море. Свинцово провисшее небо опустилось еще чуть-чуть.

Один подстегнул восьминогого скакуна Слейпнира и первым опустился на разрушенный поселок.

Тут и там валялись мертвые, кем побрезговало море. А море, словно истратив последний всплеск злости, уютно обустроилось, раскачиваясь в убаюкивающем ритме.

Неподалеку, почти рядом с берегом, под эту колыбельную раскачивался на волнах мертвый юноша лет двадцати-двадцати двух.

Видимо, он погиб, захлебнувшись: на теле не было видно зримых повреждений.

Один вгляделся в безмятежно распахнутые синие глаза мертвеца. Спешился. Рядом опускались другие асы, хмуро оглядывая побоище, где не было победителей.

– Тут мало чем ты можешь разжиться, Один! – окликнул Локи, брезгливо кривясь на останки. – Блестящая битва, но уж слишком неравноценны силы у противников!

Один не ответил, погружаясь все глубже в сознание мертвого: ему почему-то казалось, что юноша будет достоин той цели, ради которой великие асы и покинули Асгард.

Иметь свою собственную дружину Одину хотелось давно. Небольшой отряд у Одина был – ас мечтал о воинстве. Тут и там среди богов все чаще вспыхивали распри, кончавшиеся, правда, совместной попойкой и временным примирением. Но таким положение могло оставаться до поры до времени, пока среди богов не найдется толковый смутьян или просто бездельник, забавы ради решивший, что стоит попробовать раскачать престол великого Одина. Свои опасения Один держал при себе, на расспросы отмахиваясь:

– Асгард превращается в город добропорядочных стариков и старушек. И дело не в том, что боги – вечны, а в том, что нельзя вечно вариться в собственном соку. Призраки мертвых людей, поселившись в небесном граде, внесут новую кровь в вены наших потомков.

– Да и жить станет веселей, – поддерживал Локи: ему тоже Асгард казался смертной скукой, и не раз, никому не сказавши, Один и Локи потихоньку спускались на Землю. Там, переодевшись по моде выбранной для забавы эпохи, они охотились на огромного мамонта, швыряя в тушу каменные обломки и подбадривая пещерных людей воинственными криками. Или, вооружившись луком и стрелами, затесавшись в толпу защитников крепости, осыпали с крепостных стен черный муравейник копошащихся внизу противников, лезших с упрямством на все равно обреченный город. И еще успевали, когда деревянное бревно, раскачавшись, проникало брешь в воротах, пропуская воинов в город, смешаться с победителями. И упиваться убийствами, вопя от восторга в искажающих дымных всплесках огня горящего города. Был хмельной восторг в том, чтобы, сунув факел под кровлю и услышав торопливый шепоток огненных лисиц, скачущих по крыше, тут же вытащить за косы перепуганно таращащуюся горожанку из какой-то нелепой щели, где родные спасали дочь или сестру от позора, и прямо на земле овладеть царапающимся и кусающимся телом. А потом придушить, легонько так провернув беззащитно белеющую шею, треснувшую под пальцами с негромким хрустом позвонками.

Но асам мало было самим упиваться безумствами. Куда как занятней вот взять человека, обычного, в реальной жизни не способного утопить котенка в ведре, и вывернуть наизнанку его душу, сделав антиподом того, к чему стремиться весь предыдущий опыт и его самого, и его предков. Словом, Локи полностью поддерживал идею Одина: то-то погуляет дружина мертвых по землям, сея ужас и порождая легенды.

Один, окончательно отчаявшись прочесть мысли юноши, чье тело все дальше уносило в море, вернулся, мотая головой.

– Ну, и грязная работенка! – пробурчал, отфыркиваясь.

Локи поджал губы:

– Я всегда говорил, что искать нужно среди живых!

– И потом ждать невесть сколько, пока избранный воин погибнет, а то еще чище: проживет до праправнуков! – Один сердился невесть на кого. Изредка, когда тело еще не успевало остыть, он мог проникать в способности и таланты погибших, но таким образом ему не собрать дружину и за сто лет. Люди оказывались на поверку, как один, трусливы, жалки и охвачены одним страхом смерти, а их кости так хрупки, что мертвец, едва душа выпархивала из тела, начинал разлагаться. Как-то, привлеченный ростом и шириной груди утонувшего рыбака, Один перенесся в его тело, еще оплакиваемое близкими, и чуть не захлебнулся от зловония, которое источал мозг.

– А чего же ты ждал? – подзуживал Локи. – Человек перед смертью всегда будет пронизан страхом, будь он при жизни хоть великим героем. Это оттого, что человеку свойственно цепляться за то, что уже есть. А утрачивая жизнь, человек вынужден расставаться со всем, что было ему дорого. Как же ты хочешь, чтобы он не жалел о самом себе, умирая?

Локи, кажется, был снова прав. Один лишь подосадовал, что мысль искать избранников среди еще живущих не пришла в голову ему первому.

– А выбрав достойного, долго ли обрушить ему на голову камень или рассорить с соседом, – продолжал упорствовать Локи.

Но Один уже был согласен.

– О, Великий! – решился выступить Тор. – Но боги не могут вмешиваться в дела смертных, пока не прожит человеком путь, определенный валькириями!

– Ты еще тут! – раздосадованный, что сегодня его отряд воинов не пополнился. Один хлестнул Слейпнира, рванувшись к Асгарду.