Когда Женевьева со своим отрядом добралась до зловонного лабиринта Чертова логова, уже стемнело и сильно похолодало. Из дырявого одеяла облаков на них сыпалась снежная крупа, мелкая, как соль; она била в лицо тысячами тонких иголок, но была не настолько густой, чтобы прикрыть отбросы и грязь во всех закоулках Чертова логова и отбить вонь отходов и прокисшего эля. Здесь повсюду валялось битое стекло и повсюду громоздились огромные кучи мусора. Женевьева едва сдерживалась – ей очень хотелось предупредить детей, чтобы они ступали осторожнее, но она поклялась памятью отца, что не откроет рот, и теперь шла молча, стараясь быть как можно незаметнее.

Вообще-то она думала, что в ее нынешнем облике нет ничего особенного. В заляпанном грязью старом платье, с присыпанными пеплом волосами, с загримированным лицом и со свертком в руках, она изображала несчастную молодую мать. Оливер заставил ее замазать передние зубы желтым воском, хотя Женевьева уверяла его, что не раскроет рта. В результате между зубами и верхней губой налип бугорчатый холм, и создалось впечатление, что ее недавно ударили кулаком в лицо. Дорин сказала, что в Чертовом логове женщины регулярно подвергаются избиениям, и поэтому распухшая губа поможет ей выглядеть «как положено».

Из труб домов грязными клубами валил дым, а воздух наполнялся запахами гнилой капусты и тухлого мяса. От этой вони у Женевьевы разболелась голова, и ей казалось, что ее вот-вот стошнит. Она закрыла нос шарфом и заставила себя дышать как можно реже. Шагая следом за Оливером, она думала о тех несчастных, которым приходилось здесь жить, думала о том, что эти люди, наверное, никогда не моются – во всяком случае, никогда не принимают ванну.

– Вот этот, – сказал Джек, указав в сторону ветхого дома в самом конце улицы.

– Уверен? – спросил Оливер.

Джек кивнул:

– Да, уверен. Его втащили в ту дверь. Я подождал, потом пошел за ними. По-моему, они поднялись на второй или на третий этаж. А потом они скрылись в какой-то квартире. Я не пытался их искать, потому что не хотел шуметь. К тому же я торопился вернуться домой.

– Смотрите! – Джейми показал на кучу отбросов.

– Стой на месте. – Дорин ухватила его за плечи. – Это крыса. Здесь на улицах полно крыс.

– Правда? – Джейми с интересом смотрел на мусор. Внезапно из кучи высунулась полосатая рыжая головка.

– Кошка! Это кошка! – Он с восторгом смотрел на животное.

– Бедняжка, у нее голодный вид. – Женевьева протянула руку: – Здравствуй, киса.

Кошка подняла голову и обнюхала руку – нет ли в ней чего-нибудь съедобного.

– Не дотрагивайтесь, она, наверное, в лишаях, – предупредила Юнис. – Бог знает, какие гадости водятся в ее шерсти.

Женевьева присела возле кошки.

– Бедненькая, должно быть, она голодная.

– Если и так, нас это не касается, – заявила Юнис. – У нас есть о чем беспокоиться и без этой вшивой твари.

Женевьева жалобно посмотрела на нее:

– Но если мы ее здесь оставим, она умрет от голода.

– Глупости! Здесь столько мышей и отбросов, что ей на год хватит.

– Не забыли про наш план? – спросил Оливер. – Помните, что мы решили?

Все утвердительно закивали.

– Тогда пошли. Только молчите, все разговоры будем вести мы с Дорин.

Они перешли через улицу, которую уже прикрыл снежок, так что ногам в ветхой обуви было холодно. Все были одеты в рванину, и все несли какие-нибудь сумки. Только Шарлотта шла без ноши, она опиралась на костыль, которым обычно старалась не пользоваться. Они походили на семью бедняков, бродившую в поисках жилья, – для Чертова логова это было обычное зрелище, поэтому никто их не тревожил, никто не задавал вопросов. Люди, с которыми они сталкивались на улице, отводили глаза и ускоряли шаг. Женевьева догадывалась: люди боялись, что у них попросят корку хлеба или место в доме, где семья могла бы отдохнуть и отогреться.

Они открыли дверь дома, и в нос ударила тошнотворная вонь от старых трущобных печей и переполненных ночных горшков. Но был здесь и другой запах – запах человеческих тел, не знавших ванны. Джейми с отвращением поморщился, но остальные дети никак не реагировали. «Возможно, – подумала Женевьева, – им слишком хорошо знаком этот ужасный запах».

– Простите, сэр, – обратился Оливер к прыщавому молодому человеку, спускавшемуся по лестнице. – Я ищу своего сына…

– Иди к черту. – Парень направился к двери. – Пропади пропадом! – заорал он, когда полосатая кошка шмыгнула у него под ногами. Он занес ногу, чтобы ударить ее, и Шарлотта взвизгнула.

– Оставь ее! – рявкнул Джек и подхватил на руки лохматую тварь.

Глаза парня сузились:

– Ты что, собираешься мне приказывать?

– Ну-ну, хватит, нам не нужны неприятности, – сказал Оливер, заслоняя Джека. – Это его кошка, вот и все. Конечно, паршивая тварь, но полезна от мышей. Вы сами не хотели бы избавиться от мышей, а?

Парень нахмурился:

– Держи от меня подальше этого костлявого ублюдка.

– Да, конечно, – кивнул Оливер, не зная, о ком речь – о Джеке или о кошке.

Парень вышел за дверь и с треском захлопнул ее за собой.

– На. – Джек сунул кошку Аннабелл. – Подержи для Шарлотты.

Аннабелл вытаращила глаза:

– Но она такая грязная!

– Аннабелл, пожалуйста! – взмолилась Шарлотта. – Я бы сама подержала, но не могу из-за костыля.

– Есть идея. – Саймон снял с себя шарф и обмотал им кошку, так что она стала похожа на мумию. – Теперь не будет вертеться.

– Может, хватит играть с кошками? Можно продолжать? – в раздражении проговорила Дорин.

Оливер окинул взглядом коридор и выбрал ближайшую к лестнице квартиру. За дверью слышалась какая-то возня, а из глубины квартиры доносился визгливый женский голос.

– Сюда, – сказал Оливер, увлекая всех за собой. Он постучал кулаком в дверь.

– Эй, не открывайте! – закричала женщина, но было поздно – дверь открылась. – Я же велела не открывать, негодники!

К ним проковыляла женщина на последних месяцах беременности, на руках у нее был тощий годовалый малыш. Она отогнала остальных своих детей от двери и уставилась на Оливера с откровенной враждебностью. У нее были маленькие, близко посаженные глазки; под одним глазом расплылся багровый синяк.

– Чего надо?

– Простите, что мы побеспокоили вас, миссис, – сказал Оливер, приложив руку к шляпе. – Видите ли, мы с женой ищем своего сына…

Дверь перед ними захлопнулась.

Оливер не расстроился и двинулся к другой двери. На этот раз им открыла сухопарая молодая женщина лет двадцати. Ее землистое лицо было густо нарумянено, а сальные волосы уложены в неряшливую прическу. От нее исходил запах дешевой парфюмерии и застарелого пота. На лице же отразилось удивление, и Женевьева поняла, что она ждала кого-то другого.

– Извините за беспокойство, мисс, – опять заговорил Оливер, – но мы с женой пытаемся разыскать своего сына, а последнее, что мы о нем слышали, – что он живет в этом доме. Может быть, вы его видели? Наш Гарри фигурой похож на бочку с элем, а нос расплющен в драке. Может, вы видели его дружков? Джордж – такой большой, с животом, как у свиньи. А Эван – тощий, долговязый, волосы цвета репы.

В глазах девушки что-то промелькнуло, казалось, она что-то знала о тех, кого описал Оливер.

– Это вот жена Гарри и его отпрыски. – Оливер указал на Женевьеву и детей. – А этот бедняга никогда не видел своего папочку. – Он показал на сверток в руках Женевьевы. – Гарри ушел и не знает, что сделал еще одного. – Оливер покачал головой и добавил: – Я уже старый, не могу заботиться о ней и ее потомстве. Пора бы Гарри вернуться домой и заняться ими.

Дети с мольбой в глазах смотрели на женщину – все, кроме Джека, но его упрямое безразличие вполне соответствовало четырнадцатилетнему парню.

Женщина медлила с ответом, но тут распахнулась дверь на верхнем этаже, и она, вздрогнув, заявила:

– Я ничего не знаю, – и закрыла дверь.