– Вы уже продали тринадцать картин?..

– Совершенно верно. И хочу вам сказать, что после хвалебной статьи Чизолма мы, естественно, подправили цены, – добавил Литтон с заговорщическим видом. – Следовательно, комиссионные вашего мужа будут больше, чем мы ожидали, миссис Блейк. И конечно же, его друг Булонэ тоже получит гораздо больше. Надеюсь, он останется доволен. Видите ли, нам хотелось бы и в дальнейшем представлять его работы в Шотландии.

Хейдон улыбнулся:

– Когда Булонэ узнает, как хорошо здесь принимали его работы, он наверняка не захочет прерывать с вами связь.

– Вот и замечательно, – кивнул мистер Литтон. – О, я вижу, лорд Хислоп подает мне знаки… Кажется, он хочет купить девочку с розой. Действительно, замечательная вещь. В ней чувствуется… некая меланхолия. Надо будет просить за нее побольше. Что ж, я пойду. – Поправив на носу очки, галерейщик направился в другой конец зала.

– Тринадцать картин… – пробормотала ошеломленная Женевьева.

Хейдон снял два бокала с серебряного подноса у проходившего мимо официанта:

– Хотите шампанского?

Женевьева кивнула и взяла один из бокалов.

– Предлагаю тост, – сказал Хейдон. – За таинственного отшельника Георга Булонэ. Пусть он продолжает писать и радовать художественный мир еще много-много лет. – Сделав глоток, Хейдон нахмурился: – Женевьева, что-то не так? Может, вы не любите шампанское?

Она пожала плечами, избавляясь от завораживающего зрелища – толпы смеющихся людей.

– Ох, уже не помню. Я не пила шампанское со дня объявления о нашей помолвке с Чарлзом. Это было много лет назад.

– Я уверен, что вкус шампанского намного лучше, когда есть что праздновать. Но я не хочу сказать, что помолвка с Чарлзом не была достаточным поводом для шампанского, – добавил Хейдон, немного смутившись.

Женевьева осторожно сделала глоток из своего бокала. Холодные пузырьки заплясали на языке и ударили в нос. В переполненном зале было душно и немного жарко, и ей вдруг ужасно захотелось пить. Она допила до дна и невольно улыбнулась.

– Еще? – спросил Хейдон.

Женевьева кивнула:

– Да, пожалуйста.

Он отошел и почти сразу же вернулся с полным бокалом.

– Советую пить медленнее. Шампанское имеет свойство… легко выпиваться, но потом вдруг становишься очень легкомысленным.

– Все будет прекрасно, – заверила Женевьева и сделала глоток. – Можете не беспокоиться. – Она отвернулась, чтобы послушать людей, оживленно обсуждавших одну из ее картин.

Хейдон же любовался своей спутницей. Сейчас щеки ее раскраснелись, что составило очаровательный контраст с белизной шеи. «Да ведь она самая красивая женщина в зале», – говорил себе Хейдон. Но казалось, она не понимала, какое впечатление производит на всех мужчин. Заметив, что многие из них то и дело на нее посматривают, Хейдон порадовался, что предусмотрительно купил для нее обручальное кольцо, иначе ему пришлось бы отгонять от нее каждого идиота, который к ней приблизился бы.

Тут Женевьева, снова к нему повернувшись, тихо проговорила:

– Представляете, все эти люди пришли сюда, чтобы посмотреть на мои работы. И они их на самом деле покупают! Ах, даже не верится…

– Только слепой не увидит красоту ваших картин, Женевьева. В ваших работах чувствуется предельная искренность и интимность, а это трогает. Увидев ваши работы, я сразу понял, что на них будет спрос.

Какое-то время она смотрела, как седой джентльмен разглядывает рыбацкую лодку, скользящую по свинцовой глади залива. Потом вновь заговорила:

– Но если мои работы имеют ценность, то не должно иметь значения, что их нарисовала женщина, не так ли?

– Вы правы, – согласился Хейдон. – Я надеюсь, что со временем это предубеждение исчезнет, но пока оно существует, вы должны оставаться Георгом Булонэ. Пока вы будете рисовать под его именем, вы сможете содержать семью. Женевьева, я понимаю, что это несправедливо, но надеюсь, что финансового успеха вам будет достаточно и он перевесит разочарование от того, что ваш талант признан… не совсем так, как вам хотелось бы.

«Конечно, будет достаточно», – мысленно согласилась Женевьева. И все это сделал для нее Хейдон. Он обеспечил выживание ее семьи, никак не меньше! Благодаря ему она теперь сумеет крепко стоять на собственных ногах. Более того, она будет зарабатывать на жизнь для себя и своей семьи, делая то, что по-настоящему любит. Будет зарабатывать своими картинами.

Ах, какой замечательный подарок сделал ей Хейдон!

Женевьева подняла на него глаза; ей хотелось сказать, что она очень ему благодарна. При свете бесчисленных ламп и свечей он был нестерпимо красив. И как непринужденно он держался в этом зале, в этой обстановке, среди всех этих людей… Но было в нем нечто, разительно отличавшее его от остальных мужчин, собравшихся в галерее. Возможно, нечто угрожающее, намек на опасность… И конечно же, именно это привлекало к нему внимание многих женщин; они украдкой бросали на него взгляды, очевидно, пытаясь определить, в каких он отношениях с ней, Женевьевой. Как ни странно, она почувствовала укол ревности.

Хейдон заметил в ней перемену и нахмурился.

– Господи, Редмонд! – внезапно послышался чей-то голос. – Ты ли это?!

Женевьева в ужасе замерла. Хейдон вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Сделав глубокий вздох, он медленно повернулся, чтобы поприветствовать подходившего к ним рыжеволосого молодого человека.

– Рад тебя видеть, Родни, – сказал он с улыбкой. – Не ожидал тебя здесь встретить. Позволь представить тебя миссис Блейк. Миссис Блейк, это мой старый друг Родни Колдуэлл.

Женевьева попыталась успокоиться. По-прежнему держа в одной руке бокал, другую она грациозно подала молодому человеку – ему, по ее мнению, было около тридцати.

– Здравствуйте, мистер Колдуэлл.

– Счастлив познакомиться, миссис Блейк. – Он поцеловал ей руку. – Как вижу, маркиз сохранил привычку находиться в обществе самой красивой женщины. – Он говорил с дружелюбной усмешкой. – Хейдон, плут, где ты пропадал? Мы слышали какие-то гадости про убийство и суд. Говорили, что тебя повесили, но, как я вижу, это бесстыдное преувеличение. – Колдуэлл рассмеялся.

Хейдон сделал глоток шампанского и тоже рассмеялся, сделав вид, что рассказ приятеля очень его позабавил.

– Да, Родни, мне также кажется, что это преувеличение.

– Что ж, я рад, что все разрешилось. Просто неприятное недоразумение, верно?

– Да, пожалуй.

– И слава Богу, Редмонд. Знаешь, в Инвернесе все смирились с твоей смертью – все, кроме меня. А я знал: что бы с тобой ни случилось, ты выкарабкаешься. Вот все обрадуются, когда я расскажу, что видел, как ты в Глазго пил на вернисаже шампанское с самой красивой женщиной!

– Мистер Колдуэлл, вы мне льстите. – Женевьева заставила себя улыбнуться. – Лорд Редмонд, вы не проводите меня к мужу? Если он увидит, что я разговариваю с двумя красивыми мужчинами… О, он станет невыносимо ревновать. Вы нас простите, мистер Колдуэлл, не так ли?

– Конечно, миссис Блейк. – Он отвесил ей легкий поклон. – Был рад знакомству. Хейдон, сколько ты пробудешь в Глазго? Я приехал на неделю. Может, как-нибудь пообедаем вместе? Расскажешь о том, как избежал виселицы. – Колдуэлл снова рассмеялся.

– К сожалению, я завтра уезжаю, Родни.

– Ох, какая жалость. Едешь домой?

– Не сразу. Вернусь через несколько недель.

– Коммерческие дела?

– Совершенно верно.

Родни вздохнул.

– С сожалением могу сказать, что таково наше общее проклятие, миссис Блейк. Мы никогда и ничего не делаем хорошо. Нам только время от времени приходится по-настоящему работать, вот мы и продолжаем играть, как привыкли с детства. Ладно, Хейдон, видно, придется подождать, когда мы оба вернемся домой. И тогда ты осчастливишь меня своим рассказом о том, как избежал казни. Знаешь, ужасно хочется узнать об этом побольше.

– Буду рад встрече, Родни. – Хейдон предложил Женевьеве руку. – А теперь извини, но я должен доставить миссис Блейк к ее мужу. Всего хорошего. – Он отвернулся.