Лорд Вайдчеп кивнул.

– Да, следующий судебный день будет послезавтра. Члены парламента считают, что Кассиана Ардена необходимо осудить как можно быстрее. Они боятся, что население может поднять бунт. В нашей местности и так весьма неспокойно. Ноттингем не может позволить себе подобного. Парламент со смерти Оливера Кромвеля теряет власть, арест Кассиана представляет возможность продемонстрировать силу и несгибаемость. Пикок, принимавший участие в тайном совещании в парламенте, намекает, что речь идет не столько о проступках Кассиана, сколько о предлоге показать всем недовольным и всем, кто готов взбунтоваться, пример того, что в результате их ожидает.

– Похоже на то, что возможно самое худшее, – испугалась леди Сильвана.

– Да, парламент и совет уверены, что я вынесу смертный приговор и тотчас публично приведу его в исполнение. Сильвана, мы не можем вступать в противоборство с парламентом, речь, в конце концов, идет и о нашем будущем.

– Бенджамин, а не может ли быть так, что нам кто-то хочет серьезно навредить? Нет ли у тебя какого-нибудь тайного врага? Ведь ясно, что ты, что мы, какое бы судебное решение не было принято, не выйдем из всего этого без ущерба.

Бенджамин Вайдчеп минуту подумал прежде, чем ответить:

– Нет, я не думаю, что у меня или у нас есть личные враги, речь идет о Кассиане. Кто-то желает свести с ним счеты, и я склонен предположить, что за всем этим скрывается сэр Болдуин Гумберт, хотя его самого и не было сегодня в ратуше. Говорят, что он в своем имении.

Сильвана кивнула.

– Ты полагаешь, Гумберт хочет отделаться навсегда от Кассиана из-за Катрин и из-за владений Арденов, которое он прибрал к рукам. Вполне может быть, потому что Кассиан единственный, кто мог бы помешать его предстоящему браку и претендовать на его имение, а мы замешаны в это дело только потому, что Катрин наша племянница, а ты верховый судья Ноттингема. Он хитер, этот Болдуин, не умен, но хитер. Хитер по-крестьянски и опасен. Он знает, что у тебя связаны руки, и таким образом убивает двух мух одним ударом. Если ты выступишь против смертного приговора – ты погиб, если объявляешь, что он повинен смерти, то большая часть горожан Ноттингема и твоя собственная семья поднимается против тебя. Парламент же обязан поддержать вынесенный приговор, и в любом случае он ни при чем, так же как если ему и удается одновременно привести устрашающий пример возмутителям спокойствия. Что бы ты ни сделал, результат один – создаешь себе врагов на всю жизнь.

– Ты умная женщина, Сильвана, так оно и есть. – Она стояла рядом с его стулом, он взял ее руку и поднес к своим губам. – Я люблю тебя, Сильвана, ты знаешь это. Я хотел бы, чтобы у тебя все было хорошо, чтобы у тебя было все, что тe6e нужно, кроме того, я знаю, как сильно ты любишь свою семью. Но чтобы сохранить все это для нас, я нуждаюсь в твоей помощи. У тебя богатая фантазия, и этот твой дар может нас спасти. Пожалуйста, Сильвана, подумай.

– Гм, – произнесла Сильвана и второй раз за этот день подошла к графину с портвейном. Она налила два стакана, поднесла их к столу и со вздохом опустилась на удобный стул рядом со своим мужем.

Тем временем наступил вечер, с кухни пришла служанка, чтобы спросить, когда накрывать к ужину.

– Пока нет, Линда, – сказала Сильвана Вайдчеп. – Я полагаю, что у моего мужа и меня пропал аппетит, но наши гости не должны страдать от этого, пошли кого-либо к Катрин, Дэвиду и Летиции и спроси, когда они желают ужинать, а мы хотели бы, чтобы в ближайший час нам никто не мешал.

Девушка едва успела произнести: «Хорошо, миледи» и сделать книксен, как по лестнице спустилась Катрин. Она шла медленно, плечи у нее были опущены, как будто на них давил тяжелый груз. Она подошла к своим дяде и тете, признавшись:

– Я все слышала, я подслушивала за дверью. А теперь позвольте и мне подумать вместе с вами, давайте обдумаем вместе, как мы можем помочь всем нам и Кассиану.

Сильвана взяла племянницу за руку и погладила ее.

– Ты храбрая девочка, Катрин. Я горжусь моей племянницей, а теперь садись и давай подумаем.

Какое-то время они сидели молча друг напротив друга. Лорд Бенджамин Вайдчеп уставился на какую-то точку в стене, как будто в ней находилось решение загадки. Сильвана смотрела на пламя в камине, беспокойно шевелила руками и время от времени отпивала небольшой глоток из своего стакана с портвейном. Катрин нервно перебирала ногами, скользя по отполированному паркету. Она все еще чувствовала себя крайне усталой и не только от недостатка сна, похоже было на то, что она устала от жизни. Мысли о будущем были безутешны. Охотнее всего она положила бы голову на колени к Сильване, закрыла глаза и забыла бы обо всем на свете. Она тосковала по покою и теплу, по любви и чувству защищенности, потому что внутри нее все болезненно сжималось. Но теперь было время не для отдыха, отдыхать можно будет потом, а сейчас речь идет о том, чтобы спасти Кассиана от смерти, а семью Вайдчепов от потери репутации и их состояния.

Катрин заставила себя собраться с мыслями. Каковы факты, спросила она саму себя, Кассиан сидит в тюрьме, и Бенджамин должен послезавтра приказать доставить его из тюрьмы, поставить перед судом, осудить и тотчас привести приговор в исполнение. А что было бы, если б Кассиана не оказалось в тюрьме, тогда его осудили бы в его отсутствие, но приговор нельзя привести в исполнение, значит, жизнь на тот момент ему бы была спасена.

Итак, как можно освободить Кассиана из заключения? Она знала, что заключенные ждут суда в подвале Ноттингемской ратуши. Никто, кроме служителей суда и стражников, не имел туда доступа. Там не было окон и вместе с тем ни малейшей возможности проникнуть туда снаружи, и надеяться на освобождение Кассиана из тюрьмы было бы легкомыслием. Внезапно ей кое-что пришло в голову.

– Скажи, дядя Бенджамин, разве осужденным на смертную казнь не полагается выразить одно последнее желание?

Бенджамин Вайдчеп кивнул. Сильвана подняла голову и внимательно посмотрела на племянницу. Глаза Катрин заблестели, лицо слегка порозовело, уголки губ задрожали.

– Ну, – продолжила она. – Вполне возможно, что заключенный Кассиан Арден в качестве последнего желания попросит свидание с подругой своих детских лет Катрин Журдан, благородной юной леди и племянницей верховного судьи, не правда ли?

Бенджамин Вайдчеп снова кивнул.

– Да, вполне может быть, и никто не имеет права отказать ему в этом последнем желании.

– Хорошо, я, конечно, соглашусь и не промедлю не единой секунды, чтобы выполнить желание Кассиана. Я даже надену мое лучшее платье и теплый плащ, потому что в тюрьме, наверняка, холодно.

– Я посоветовал бы тебе сделать то же самое, моя дорогая, но меня несколько удивляет, что в такой ситуации ты думаешь о платье, – ответил лорд Бенджамин и с легким удивлением посмотрел на племянницу жены, однако его жена, истинный ценитель женской хитрости и фантазии, уже продолжила:

– Ты права, Катрин, одежда – это нечто большее, чем защита от погоды, при посещении тюрьмы платье должно быть широким, удобным, плащ длинным и с большим капюшоном, не так ли?

Катрин улыбнулась и кивнула в то время, как лорд Бенджамин Вайдчеп, совсем растерявшись и сомневаясь, в своем ли уме они обе, переводил взгляд с одной на другую.

Однако жена не обратила внимания на скептическое выражение его лица. Она наклонилась и положила белую ухоженную руку ему на колено.

– Дорогой, ведь по закону ты должен привести приговор в исполнение тогда, когда преступник стоит перед тобой.

– Конечно, как же иначе, – лорд Бенджамин все еще не понимал, чего хотят от него обе женщины. Катрин беспокойно ерзала на стуле, а Сильвана несла такую ерунду, что он с большим трудом мог следовать за ходом ее мыслей.

– Хорошо, ты мог бы осудить Кассиана Ардена и в его отсутствие, но приговор в исполнение привести бы не смог.

– Совершенно верно, и я полагаю, что для нас это было бы лучшим выходом, однако я не понимаю, как ему удастся ночью раствориться в воздухе, – недовольно буркнул он, считая, что обе женщины хотят выставить его дураком. В этой ситуации ему было не до шуток.