Она отбросила голову назад и вызывающе посмотрела на сэра Болдуина.

– Ну, причины, которые вы назвали, чтобы вынудить меня стать вашей женой, меня не убеждают. Моя семья, чтобы я ни сделала, все равно теряет половину своего состояния. Земли либо конфискует парламент, либо забираете вы в качестве приданого. Кассиан фон Арден и так не имел больше ни одного счастливого дня с тех пор, как вы его ограбили. Если я откажу вам, никакой новой беды не произойдет.

От сильной пощечины Катрин закричала. Ее лицо загорелось, как будто его обожгло пламя. Она смотрела на сэра Болдуина глазами, полными ужаса. Она была не в состоянии ни двигаться, ни говорить. Никто и никогда еще не осмеливался поднять на нее руку. Пощечина причинила ей как душевную, так и физическую боль. Ненависть зажглась в Катрин, необузданная холодная ненависть, не имевшая названия.

В ее зеленых глазах появился гнев. В них заблистали молнии.

– Вы еще упрямее и бестолковее, чем я думал, – спокойно сказал сэр Болдуин. В нем также вскипел гнев. Голубая жилка на его лбу вздулась и стала с палец величиной. Его дыхание убыстрилось, он почти задыхался. Он придвинулся к ней, схватил ее за волосы и жестоко потянул ее голову вниз. – Вы неправильно меня поняли, леди Катрин, – издевательски сказал он. – Кассиан фон Арден умрет, если вы меня не послушаетесь. Я один имею власть распоряжаться его жизнью, если вы пойдете со мной, то я позабочусь о том, чтобы его взяли в госпиталь и за ним был хороший уход. Если вы не пойдете со мной, то умрете оба, потому что я направлю стражников коронера в вашу жалкую комнатушку, чтобы вас арестовали за воровство. Вашего любимого повесят, он будет висеть на самой высокой виселице, потому что он украл у меня невесту, сделал меня рогоносцем, и я получу истинное удовольствие, присутствуя на его казни. Кстати, вы знаете, что в момент смерти кишечник повешенного опустошается, вид не то чтобы приятный, но никакого достоинства, не так ли? От жалких людишек в последний момент не остается ничего, кроме кучи дерьма. Итак, хорошо подумайте и примите решение, но мое терпение уже подходит к концу, думайте быстрее, или я сам приму решение – развернусь и уйду.

Кончиком своего сапога он пнул корзину, стоявшую перед ними. Корзинка упала, и сэр Болдуин, как злой ребенок, несколько раз наступил на все, что в ней было: яйца разбились, хлеб раскрошился под его ногами, ветчина, колбаса и сало смешались с уличной грязью.

– Видите, как я уничтожил украденное вами добро моими сапогами? Смотрите внимательнее, леди Журдан, вот так же будет с вами и вашим любовником, если вы меня не послушаете.

Вне себя Катрин наблюдала за разбушевавшимся негодяем. Она не сомневалась в его словах, она знала, что он действительно сделает то, что пообещал. Да, сэр Болдуин Гумберт не успокоится до тех пор, пока не уничтожит Кассиана, ее родителей, братьев и ее саму.

Она схватила его за руку, и в тот же миг сэр Болдуин перестал топтать продукты.

– Я поеду с вами, – сказала Катрин. – Но я должна быть уверена, что о Кассиане позаботятся.

Лицо сэра Болдуина мгновенно просветлело.

– Сразу бы так, – сказал он. Он схватил ее за локоть и повел вокруг дома к парадной двери, достал из кармана ключ и открыл дверь. – Сэр Лонгленд попросил меня во время своего отсутствия приглядывать за его добром, – безразличным тоном объяснил сэр Болдуин. – Он жалкий трус, он боится чумы больше, чем Бога. – Он покачал головой, затем продолжил, говоря как будто самому себе. – Он дурак, черная смерть – божье наказание неверующим. Что может случиться с человеком, который всю свою жизнь боялся Бога и был хорошим? Нет, чума – это бич, который пощадит лишь праведников.

Его слова не оставляли никакого сомнения в том, что себя самого он причисляет к праведникам.

Все еще держа Катрин за локоть, он ввел ее по лестнице вверх, в рабочую комнату сэра Лонгленда. Грубо швырнув ее на стул, подвинул бумагу, перо, чернила, песок и приказал:

– Вы напишете прощальное письмо Кассиану Ардену, чтобы до него наконец дошло, что вы для него потеряны окончательно.

Катрин покачала головой.

– Я люблю его, и, даже если пойду с вами, я никогда его не покину.

При этих словах сэр Болдуин снова поднял руку, как будто хотел снова дать ей пощечину, но затем передумал. Его рука опустилась, и он погладил щеку Катрин. Она резко отдернула голову, но сэр Болдуин только засмеялся. Засмеялся глухим, злым смехом.

– Я продиктую вам письмо, и вы напишите его так, как я вам скажу, если вы это не сделаете, вы знаете, что произойдет.

– Чтобы ни писала моя рука, правда останется в моем сердце, и никто не знает мое сердце так хорошо, как Кассиан, – возразила Катрин, но сэр Болдуин снова громко и с. ненавистью рассмеялся.

– Пишите, – потребовал он. – У нас не так много времени.

Вынужденная подчиниться, Катрин обмакнула перо в чернила и в ожидании посмотрела на сэра Гумберта.

– Дорогой Кассиан, – продиктовал он. – Моя любовь к тебе погасла, как свеча на ветру. Я неправильно сделала, что поехала с тобой в Лондон. Я горько сожалею об этом решении, которое свело меня со стези добродетели в глубину греха, но Господь смилостивился надо мной. Он послал мне спасение в лице чрезвычайно уважаемого мною и от всего сердца любимого сэра Болдуина Гумберта. Я возвращаюсь с ним домой. Рядом с ним я буду жить, как уважаемая порядочная женщина, буду хозяйкой его дома, рожу ему детей и воспитаю их богобоязненными христианами.

Великодушие сэра Болдуина не знает границ. Тебя, Кассиан, он также не оставит одного в нищете и грехах, еще сегодня за тобой приедет карета и отвезет в госпиталь, хороший удобный госпиталь, в котором ты сможешь вылечить свои раны.

Я вручаю твою душу Богу и буду молиться за то, чтобы ты снова вернулся на праведный путь.

Сэр Болдуин взял у Катрин листок, прочитал и довольно ухмыльнулся.

– Да, хорошо, почти поэзия, не слишком ли много для этого оборванца? А теперь подпишите внизу.

Он бросил листок на стол перед Катрин и проследил, чтобы она поставила свое имя в том месте, которое он указал, затем он посыпал бумагу песком, свернул ее и запечатал своей печатью.

– А что дальше? – спросила Катрин.

– В конце улицы нас ждет карета. Она довезет нас до вашего жалкого жилища. Кучер передаст это письмо.

– Я должна быть уверена, что о Кассиане позаботятся, – настаивала Катрин. – Или же я не поеду с вами.

Болдуин кивнул и легко ущипнул ее за щеку.

– Я люблю упрямых женщин, – сказал он с тихим смешком, полным ненависти. – Привить упрямой женщине послушание и покорность значительно интереснее, чем той, у которой эти добродетели уже в крови, и меня это возбуждает. Бог достойно вознаградит меня за мой труд.

Он рывком поднял ее со стула, и спустя короткое время они уже сидели в карете. Пока они ждали, когда кучер передаст ее послание, Катрин душераздирающе рыдала. Ей бы хотелось сдержать слезы и скрыть свою боль от Болдуина, но прощание с Кассианом разрывало ей сердце.

– Я делаю это, чтобы спасти его жизнь, – повторяла она себе снова и снова, однако не находила утешения в этих словах. Чуть позже повозка городского госпиталя для бедных остановилась перед домом, и вскоре после этого двое служителей вынесли Кассиана. Катрин зарыдала еще громче. Она хотела выскочить из кареты, чтобы в последний раз поцеловать любимого, но сэр Болдуин Гумберт удержал ее железной хваткой. Последнее, что она увидела, было лицо Кассиана, худое и изможденное, и его глаза, в которых читалось горькое разочарование и бессильное отчаяние.

– Вы обманули меня, – взвыла она. – Вы отправили Кассиана в госпиталь для бедных, туда, где буйствует чума. Я никогда вам этого не прошу.

– Ну-ну, моя дорогая. Что вам только приходит в голову? Уже скоро ваш любимый будет чувствовать себя как на небесах.