Саймон отступил на шаг, затем подошел к буфету, чтобы налить себе стакан воды.

– Прошу поторопиться, моя любовь. Нам же хочется избежать неприятных сцен.

Мария поспешила к двери в спальню и замерла на пороге.

– Саймон?

Саймон оглянулся, в его глазах застыл молчаливый вопрос.

– Я тебе еще не надоела, повторяя, как сильно я ценю тебя?

– Ты меня любишь, – ответил он серьезно. – И тебе не необходимости говорить мне об этом, я и без слов все знаю. – Он одним глотком осушил свой стакан и налил еще. – Но все равно можешь повторять это так часто, как тебе вздумается. Мое эго стерпит все.

Мария со смехом захлопнула дверь.

– Вы знали, что она собиралась уехать сегодня утром, – бесстрастно произнес Томпсон.

– Да, конечно. – Кристофер сидел в кресле, откинувшись на деревянную спинку, и машинально стучал пальцами по обивке. Он скинул жилет и сорочку, но все равно ему было слишком жарко. Все его тело жаждало движения, он готов был рвануться вслед за женщиной, которая без излишних церемоний покинула его, даже не попрощавшись, и ему приходилось прилагать немалые усилия, чтобы усидеть на месте.

Слуга Сент-Джона был занят привычным делом, готовя все необходимое к утреннему бритью хозяйских бакенбард.

– Вам же известно, что опытные люди повсюду следуют за ее каретой. Разве это не уменьшает вашу головную боль и тревоги?

Кристофер фыркнул. Тревога, забота, переживания. Как назвать то, что он чувствовал? Почему он так переживал, если знал, что Мария вполне способна позаботиться о себе сама?

Может, потому что с ней был Куинн.

Он стиснул зубы.

Куинн.

– Анджелика, дорогая. – В тихом голосе Кристофера звучал упрек. Он повернул голову и увидел, как девушка допивает свой утренний чай у окна. – Ты ничего не разузнала?

Она отрицательно покачала головой, беспомощно пожав плечами:

– Я попыталась, но у него своя манера… развлекаться.

Сент-Джон удивленно выгнул брови.

– И много ты ему рассказала? – Ему было не слишком много известно о Куинне, но достаточно, чтобы считать его законченным авантюристом.

Краска, залившая щеки Анджелики, заставила Кристофера тихо выругаться про себя.

– Не слишком много, – поспешила ответить она – Куинн главным образом любопытствовал на предмет вашего интереса к леди Уинтер.

– И что же ты ему ответила?

– Я сказала, что вы не слишком распространяетесь насчет собственных дел, но уж если вы положили глаз на нее, то вы ее заполучите. – Она выдохнула и откинулась назад, темные круги под глазами свидетельствовали, что она провела такую же бурную ночь, как и сам Сент-Джон.

Перед глазами возникла Мария, нежная и отвечающая на его ласки, и у него тут же закипела кровь. Спина и руки Кристофера были исцарапаны, следы зубов леди Уинтер, страстных укусов украшали его плечи. Он делил свое ложе с восхитительной озорной девчонкой, и эта встреча оставила в сердце глубокий след. Причем не только в сердце.

– А Куинн что ответил на это? – поинтересовался Сент-Джон.

Анджелика поморщилась:

– Он заявил, что обладание – это лишь девять десятых дела, но далеко не все.

Кристофер внешне остался невозмутим, услышав такое утверждение, но внутренне он вздрогнул, словно от удара хлыста. Куинн был прав. Именно он делил дом с Марией, ее жизнь, только ему она поверяла свои тайны, а Кристофер не получил от нее ничего, кроме нескольких часов наслаждения.

– Ладно, иди пакуй свои вещи, – сухо бросил он, глядя, как его прежний «свет в окошке» поднялась, на ноги и отправилась выполнять его указание.

– Вы поедете за ней? – спросил Томпсон, оторвавшись от своего занятия и отступив назад, чтобы Кристофер мог сесть в соответствующее кресло.

– Нет. Этим займутся люди, которым я поручил присматривать за ней. А то, что мне нужно, я узнаю в Лондоне, и чем скорее я вернусь туда, тем лучше все уладится.

Глубоко вздохнув, Кристофер признался сам себе, что опять хочет ее. Леди Уинтер нравилась ему во всех отношениях, и, что было удивительно, она ему нравилась даже тем, что его обычно раздражало в других, – он восхищался ею, уважал ее, видел в ней родственную душу. Но именно поэтому он и не мог доверять ей. Выживание было его целью, и он был уверен, что и ее целью тоже.

К тому же существовала немалая проблема – он должен был пожертвовать ею ради собственной свободы. И плотское влечение к ней было чертовским препятствием и входило в полное противоречие с заданиями секретной службы.

Однако, помимо плотского влечения к леди Уинтер и договора с секретной службой, у Сент-Джона возникли и другие соображения. Куинн недостаточно заботился о Марии. То, что он отправил ее одну на встречу с Темплтоном и оставил ее на милость прихотей самого Кристофера, позволил ему использовать ее для своих целей, уже подвергало ее риску.

Когда Кристофер четко представил себе, какие опасности ожидают Марию, его пальцы до боли сжали подлокотники кресла.

Усилием воли он заставил себя оставаться в кресле еще некоторое время, с трудом преодолевая желание немедленно броситься вслед за ней. Мария жила полной опасностей жизнью, и этот факт беспокоил, тревожил Сент-Джона, словно зубная боль.

Томпсон приложил бритву к его щеке, и Кристофер закрыл глаза. Увы, как это ни грустно, несмотря на его желание уберечь ее от опасностей, сохранить ей жизнь, истина была в том, что самую большую опасность для ее жизни представлял он сам.

Мария откинулась на резную спинку деревянного кресла и окинула взглядом уютную гостиную. Напротив нее, наискосок сидел Саймон и бросал похотливые взгляды на кокетливую служанку. Постоялый двор, который они избрали, чтобы провести несколько суток, оказался удобным по самым разным причинам, не считая веселого пламени в камине и вытертых английских ковров.

– Она тоже поглядывает на тебя с интересом, – улыбнулась Мария, когда служанка вышла.

– Возможно. – Саймон пожал плечами. – Но в нынешних обстоятельствах я не могу себе позволить расслабиться. Мы близки к цели, моя любовь. Я кожей чувствую это.

После четырех дней усиленных поисков и расспросов он, наконец, нашел торговца, который рассказал, что недавно в городок приехала гувернантка. Саймону удалось выведать место, куда новая служанка устроилась на работу. Никто ничего не знал о той девочке, для занятий с которой и была нанята гувернантка, но Мария отчаянно надеялась, что это была Амелия. Собранная за последние недели информация подтверждала это.

– Последние дни ты так много и неустанно работал, Саймон, милый. Ты заслужил передышку.

– А ты когда отдохнешь? – ответил он вопросом. – Когда у тебя будет передышка?

Мария вздохнула:

– Ты и без того отдаешь мне свое время, энергию, поддержку. И нет никакой необходимости отказывать себе в удовольствиях ради меня. Это не добавит мне комфорта, я буду чувствовать себя неловко. Твоя преданность будет меня угнетать. Ведь я спокойна, когда знаю, что тебе хорошо, что ты счастлив.

– Мое счастье неразрывно связано с твоим.

– Тогда ты должен чувствовать себя жалким и несчастным. Брось это. Просто наслаждайся жизнью.

Саймон рассмеялся, взяв в большие ладони ее руки.

– Ты намедни задала мне вопрос, достаточно ли часто ты повторяешь мне, как ценишь меня. Я должен задать тот же вопрос тебе. Известно ли тебе, Мария, как безмерно я ценю твое доброе отношение, твою привязанность ко мне? Да в моей жизни нет ни единого существа – не важно, женщины или еще кого, – кто так бескорыстно желая бы мне счастья. И все, что я делаю для тебя, я делаю не из благодарности, а из-за искреннего желания увидеть тебя счастливой.

– Спасибо тебе. – Мария сглотнула подступивший к горлу комок. Саймон был по-собачьи верен ей и откровенен с ней – две его черты, которые она больше всего ценила в нем. Она всегда понимала его состояние, его чувства. Саймон также хорошо понимал ее. Он был единственным человеком, который беспокоился и заботился о ней.