– А вы довольно странный тип.

Села на диван, подогнув ноги.

– У вас есть еда? Умираю от голода.

– Вон там. – Он показал в сторону кухни.

Роза немедленно отправилась туда. Вскоре из кухни раздался ее голос:

– Кто вам готовит? Кто стирает?

Алексей прислонился к двери кухни и стал смотреть, как она жадно запихивает в рот кусок холодного мяса.

– Несчастная жертва эксплуатации, которой я не плачу ни гроша и заставляю удовлетворять мои низменные потребности.

У нее вытянулось лицо.

– Так вы женаты? Я не знала… Когда она возвращается домой?

Алексей улыбнулся, обнял ее за плечи.

– Идиотка, – сказал он. – Совсем ослепла от своих идей, ничего вокруг себя не видишь.

Роза вспыхнула и отскочила в сторону.

– Не нужно снисходительности, богатый мальчик.

Он холодно взглянул на нее и вернулся к своему письменному столу.

– Так я могу здесь переночевать? – крикнула она из кухни.

Не оборачиваясь, он ответил:

– Ладно, одну ночь. По коридору третья дверь налево.

– Спасибо.

Он постарался сконцентрироваться на сценарии, но ничего не вышло. Слишком остро Алексей ощущал ее близость, поневоле прислушивался к шуму воды из ванной, к ее шагам.

А потом она появилась перед ним с потемневшими от воды волосами, одетая в его халат. На ее губах играла легкая улыбка. Роза подошла к нему, пробежала пальцами по пуговицам его рубашки.

– Ну вот, теперь я готова.

– Зато я не готов, – буркнул Алексей.

Она пожала плечами.

– С мужчинами всегда так. Право выбора всегда они оставляют за собой – где, когда, как.

Она отвернулась.

– Как это, должно быть, легко и приятно – иметь твердые убеждения и во всем видеть свою правоту. Можно позавидовать, – сыронизировал он.

Роза бросила на него сердитый взгляд.

Она двинулась к двери, но он догнал ее.

– Ладно, договорились. Сейчас так сейчас. В твоей комнате? В моей? Я сверху? Снизу? Мы стоим? Лежим на полу? Принимай решение сама.

Он крепко стиснул ее руку.

Роза смотрела на него надменно, с презрением. Алексей, не в силах справиться с дыханием, обхватил ее руками и стал покрывать поцелуями ее губы, шею и грудь. Никогда еще он так не злился на женщину. Его гнев явно возбуждал ее. Роза впилась зубами ему в губу, оцарапала ногтями спину, потом повалила на пол.

– Здесь, сейчас, – прошептала она, стягивая с него брюки.

Алексей со стоном вошел в нее, и почти сразу все закончилось – казалось, он ждал этого мига слишком долго.

Роза смотрела на него, обнажая в улыбке ровные белые зубы.

– Довольно мило, – задумчиво произнесла она. – Пожалуй, слишком по-мужски, слишком свирепо, но все равно мило.

Она была сейчас похожа на облизывающуюся кошку.

Алексей не мог оторвать взгляда от ее обнаженного тела, видневшегося из-под халата. Шелковая кожа, идеальные пропорции. Он встал на ноги, отвернулся.

– Ты извращенка, – пробормотал он. – Провоцируешь меня, заставляешь изображать из себя зверя, а потом будешь говорить, что мужчины – животные.

– Провоцирую? – с невинным видом переспросила она. – А ты не поддавайся на провокации. Иди себе, читай книжку. Зачем всякий раз доказывать свою мужественность? – Она закуталась в халат. – В том-то вся и разница, – язвительно добавила она. – Мужчина может отойти в сторону, а женщина нет.

Алексей послушался ее совета – удалился в кухню и сварил себе кофе.

Вскоре Роза присоединилась к нему.

– А мне ты кофе не предложишь?

Он сурово посмотрел на нее, помотал головой.

– Ну уж нет. Варить кофе – дело женское. Сама сваришь.

Она сморщила нос.

– Может быть, я когда-нибудь и сварю тебе кофе, – сказал он. – Но не сейчас, а тогда, когда ты перестанешь относиться ко мне как к типичному представителю ненавистного подвида мужчин.

Она хрипловато рассмеялась.

– Ты отлично усвоил мою терминологию. Примерно так я и говорю. – Она передразнила саму себя. – «Я – личность, а не безымянное женское тело».

– Очень самокритично с твоей стороны.

Помешивая кофе, Алексей смотрел на нее. В его белом халате она и в самом деле олицетворяла собой хрупкую, беспомощную женственность. И в то же время в этой миниатюрной фигурке ощущался вызов, неиссякаемая энергия. Хотя в чем здесь противоречие? Если он видит несоответствие между женственностью и энергией, значит, Роза не так уж не права, нападая на него за мужской шовинизм. Однако Алексей не стал угрызаться по этому поводу.

– Терпеть не могу, когда в постель притаскивают политику, – объявил он.

– От политики никуда не денешься, – серьезно возразила она. – Там, где речь идет о власти, тут же появляется политика. Но, пожалуй, ты прав – я поступила нечестно. В следующий раз можешь принимать решение ты.

– Очень щедро с твоей стороны, – пробурчал Алексей. – Но я не уверен, что у нас будет «следующий раз».

Но следующий раз был – той же самой ночью. Роза прожила у Алексея несколько недель, и он изучил ее тело до мельчайших деталей – каждый сантиметр шелковистой кожи, каждую веснушку. И все же, всякий раз, когда он обнимал ее, возникало ощущение новизны.

Со временем Алексей понял, что, невзирая на речи о равноправии, больше всего Розу возбуждает в сексуальных отношениях внезапность: наивысшего накала страсти она достигала, если он нападал на нее неожиданно – в ду́ше, во время завтрака, глубокой ночью. Это открытие доставило Алексею удовлетворение. Возможно, ее политизированность все же носит несколько наносной характер, думал он.

Но он ошибался. На самом деле Розу возбуждала не мужская агрессивность, а сам факт нарушения правил. Все, сопряженное с опасностью, с недозволенностью, волновало и манило ее. Однажды вечером они сидели в кинотеатре, и вдруг Алексей почувствовал, как ее рука шарит по его брюкам. Естественная реакция произошла сама собой, а Роза старалась разогреть его еще пуще. Когда Алексей убрал ее руку, она поцеловала его в шею и прошептала: «Не будь таким буржуазным».

Потом взяла его руку и сунула себе между ног. Он почувствовал ее влажный жар и поцеловал ее в губы. Это продолжалось довольно долго, и был момент, когда Алексею показалось, что он больше не выдержит – кончит прямо в зрительном зале, как какой-нибудь сексуально озабоченный подросток.

Когда зажегся свет, он увидел, что зеленые глаза Розы светятся от возбуждения. Она схватила его, потянула за собой. Проталкиваясь через толпу, они бросились бегом в темный переукулок, чуть не сбив с ног полицейского. Там Роза прислонилась спиной к кирпичной стене, обняла его за шею и потребовала: «Здесь». Их соитие было яростным и неистовым. Через несколько минут, когда они выходили из переулка, им попался тот же самый полицейский.

– Добрый вечер, – вежливо приветствовала его Роза, бросив на Алексея заговорщицкий взгляд.

Ночью они снова занимались любовью, самозабвенно отдавшись страсти.

Даже разгуливая в одиночестве по улицам Милана, Алексей постоянно ощущал ее запах.

Он был поражен тем, до какой степени она приобрела над ним власть. Каждый день Роза завоевывала его вновь и вновь. И вместе с тем Алексею хотелось оберегать и защищать ее. Иногда после долгих ночных объятий он вдруг обнаруживал в ней уязвимость и незащищенность, таившиеся где-то у самых истоков сжигавшего ее пламени. Роза превратила свою внутреннюю хрупкость в гнев и агрессию, в яростное неприятие существующего порядка вещей. Но во сне она жалобно стонала, лицо ее искажалось от страха. Однажды утром Алексей рассказал ей об этом, и с тех пор Роза требовала, чтобы они спали в разных комнатах.

Они много и ожесточенно спорили. Алексей понял, что его привлекает в Розе еще и ее нерассуждающая уверенность в собственной правоте. Она была категорична и непримирима в высказываниях и оценках. Алексею подобная уверенность в себе была почти незнакома – он испытывал ее лишь во время съемок. Роза же постоянно пребывала в ощущении собственной правоты. Это его одновременно раздражало и интриговало.