Подол юбки завернут, крепкие белые ноги раскинуты в стороны, но следов изнасилования нет. Это тоже подтвердит экспертиза. Свитер и юбка особых повреждений не имели и даже не были особо запачканы, из чего следовало, что Тамаки застали врасплох.

Значит, произошло все потому, что из телефонной будки девочка отправилась в это уединенное место. Несомненно, привел ее сюда кто-то знакомый. Беспечность Тамаки объясняется тем, что она доверяла этому человеку.

Квартал Хинодэ вновь швырнуло в пучину страха.

— Итак, что же получается, сэнсэй… — щуплый Симура нервно подергивался от волнения. Еще бы — три жестоких убийства одно за другим! Нельзя терять ни минуты. Общий сбор происходил в мастерской ателье, которое превратилось в штаб розыскных работ.

— …вчера вечером Тамаки позвонила вам часов в девять из телефона-автомата, так?

— Да. Юкико мельком видела ее в будке. По ее словам, это было примерно минут десять десятого, то есть по времени как раз получается, что Тамаки звонила именно мне. Сам я не успел ее спросить, где она находится.

— Что она вам рассказала?

— Звонила она вот почему. Тамаки сказала, что обнаружила нечто важное, имеющее отношение к нашим событиям. Как и все девочки ее возраста, к сути она подбиралась долго. Разумеется, я человек привыкший, — такая манера вообще свойственна моим клиентам, — и терпеливо ждал, когда она перейдет к делу. Теперь понятно, что в этом-то и была моя ошибка.

Заметив, что Киндаити помрачнел, Тодороку поднял на него вопрошающий взгляд:

— То есть?

— Тамаки была явно взбудоражена. И при том откровенно радовалась. Радовалась, что может меня подразнить. Следовательно, разговор у нас получился довольно долгий. Очевидно, поэтому ее и заметил преступник.

— Понятно.

Сидящий рядом с Тодороку сыщик Симура нервно уточнил:

— Сэнсэй, давайте лучше по сути. Тамаки в конце концов объяснила, в чем дело?

— Вот-вот, именно так стремительно мне и следовало тогда действовать… Надразнившись всласть, Тамаки наконец сказала, что знает смысл слов, о которых я ее как-то спрашивал.

— О каких словах вы ее спрашивали?

— «Белое и черное».

— Белое и черное?..

Все взгляды обратились на Киндаити.

— Киндаити-сэнсэй! — Тодороку навалился грудью на раскроечный стол. — Так что же они значат, эти слова?

— Вот этого-то я и не услышал. Она ничего конкретного так и не сказала. Заявила, что по телефону объяснить не может, но похоже, жалко ей было прямо так взять и все выложить. Судя по тому, как девочка при этом хихикала, либо эти слова означают что-то не очень приличное, либо она о них узнала при несколько необычных обстоятельствах. Мне показалось, что здесь и то, и другое.

— Говорите, хихикала? — Ямакава досадливо поморщился. — Значит, ее не напугало то, что она узнала тайну преступника?

— По телефону я не очень разобрался, но, видимо, она не считала, что эти слова напрямую связаны с преступником. Что-то здесь очень странное, она весь разговор посмеивалась.

— Белое и черное? — сыщик Симура принялся раздраженно теребить волосы. — Что же она имела в виду? Ну вот мы, например, говорим между собой — он черный или он белый. А что еще? Я уж много чего думал. В сумо, например, победитель — белая звезда, проигравший — черная звезда. В сёги фишки тоже — есть белые, есть черные. Я даже выражение «глаза выпучить», и то припомнил.

— А я про Мидзусиму думал — живопись есть такая, черно-белая, — грустно усмехнулся Ямакава. — Сэнсэй, так чем же этот разговор закончился?

— В общем, она сказала, что по телефону объяснить не может и хочет встретиться. Я предложил сделать это сразу в тот же вечер, но она ответила, что можно и завтра — значит, не считала, что это срочно. А только я собрался спросить, откуда она звонит, она тут трубку и повесила. Минут десять мы с ней проговорили, вполне достаточно, чтобы преступник учуял, — с горечью закончил Киндаити.

Чуть раньше на улице зазвучала флейта. Кто-то наигрывал мелодию «Старина Черный Джо». Киндаити понял, что пришел Уцуги Синсаку.

Приезд медэксперта и скорой помощи довел жителей Хинодэ чуть ли не до судорог. День был рабочий, и народу было не так много, как в то воскресенье, когда обнаружили тело Судо Тацуо, но потрясение оказалось несравнимо сильнее.

Убийство Судо произошло одновременно с убийством Катагири Цунэко, его тело нашли с опозданием. Само преступление было совершено двадцатью днями раньше. Мысль о том, что преступник, скорее всего, бежал и теперь уже где-то далеко, действовала успокаивающе.

Теперь же ситуация была совсем иная.

Еще вчера в девять вечера Миямото Тамаки жила здесь в Хинодэ, а сегодня утром ее нашли жестоко убитой. Значит, преступник еще где-то поблизости. Более того — это не Нэдзу Гоити и не Итами Дайскэ, ведь оба они сидят в камере предварительного заключения.

Да уж, вечерние выпуски наверняка все как один возьмут под прицел это происшествие! Тодороку представлял себе, что они понапишут, и голова у него шла кругом.

— Черт побери!

Под моросящим дождем они направлялись вместе с медэкспертом к месту происшествия. Тодороку обернулся, собираясь что-то сказать Киндаити, и обнаружил, что того нет.

— Э? А где же сэнсэй?

— Его тут журналист сцапал и теперь мучает.

— Ну-ну, — Тодороку досадливо прищелкнул языком. Пройдя берегом, они углубились в лес.

Киндаити Коскэ в это самое время прятался от дождя в компании Уцуги Синсаку в импровизированном укрытии на пустыре рядом с Хинодэ.

По всей видимости, здесь тоже собирались что-то строить. Стройматериал уже завезли, и он грудой лежал на пустыре. Укрывшись за ним от людских глаз, Киндаити просматривал записи, которые передал ему журналист.

— Значит Хитоцуянаги Тадахико в конце войны служил в Центральном Китае?

— Да. Больше того — у меня там отмечено, что его командиром был именно Нэдзу Гоити.

— Так. А связи с женщинами?

— Посмотрите на эти фото.

Уцуги протянул ему три карточки, и при взгляде на них у Киндаити екнуло сердце.

На каждой из трех фотографий была женщина тридцатидвух-тридцати пяти лет: скромно причесанная дама, по виду из достойного семейства среднего класса.

Она была сфотографирована по пояс, и о фигуре судить было невозможно, но что-то в ней проскальзывало знакомое, напоминающее портрет хозяйки «Одуванчика», выполненный художником Мидзусимой.

— Это кто?

— Ёко, бывшая супруга господина Хитоцуянаги. Умерла три года назад… Нет, скажем точнее — считается, что умерла. Единственное, что удалось раздобыть.

— Что значит — «считается, что умерла»?

— А вот…

Уцуги Синсаку достал из портфеля лист старой газеты. Взгляд Киндаити выхватил обведенную красным карандашом заметку в разделе социальных новостей.

«Яхта с супругой адвоката потерпела крушение.

Тело съедено акулами?»

«Осака Майаса Симбун» от 26 июля 1957 года, местный выпуск города Кобэ. Содержание крайне лаконичное. Дававший информацию корреспондент и представить себе не мог, что несколько лет спустя это происшествие получит свое продолжение где-то на окраине Токио и будет связано с тройным убийством.

Адвокат Хитоцуянаги Тадахико имел виллу на берегу залива Сума (сам он тогда еще не был депутатом парламента, иначе случай этот освещался бы, вероятно, более широко).

25 июля 1957 года часов в пять вечера супруга адвоката Ёко, живущая в жаркое время года на вилле, вместе с двумя своими приятельницами каталась на яхте. С судном что-то произошло, и оно перевернулось довольно далеко от берега. Подруг Ёко удалось благополучно спасти, сама же она исчезла. Поскольку в тех местах водятся акулы, в заметке высказывалось опасение, что тело пропавшей могло быть съедено.

— То есть факт смерти так и не был установлен?

— Да. Вот еще газеты с более поздними публикациями, но в них ничего существенного. А я переговорил с ребятами из местного отделения газеты и выяснил: яхта была неисправна. В связи с этим ходили определенные подозрения, не было ли все это подстроено. И не сам ли Хитоцуянаги это подстроил — такие разговоры тоже ходили.