Виктория не могла скрыть своего изумления, узнав, что Шарп прекрасно знаком с морским делом и при необходимости способен подменить любого члена команды. Она против воли испытывала восхищение, глядя, как он с легкостью взбирается по реям или, стоя у штурвала, искусно управляет кораблем. В голове у нее крутились десятки вопросов, и лишь огромным усилием воли она заставляла себя сдерживаться, чтобы не забросать ими Реда. Виктория изо всех сил пыталась делать вид, что все эти перемены не вызывают у нее ни малейшего интереса, и в то же время прекрасно сознавала, что Шарп читает ее мысли, словно по книге, и ввести его в заблуждение ей вряд ли удастся.
И все же она не могла забыть о необходимости ненавидеть этого человека. Мысль о том, что он опозорил ее в глазах общества и лишил возможности занять высокое положение, которого она так упорно и трудно добивалась, наполняла сердце Виктории горькой обидой и желанием отомстить. Порой ей неудержимо хотелось причинить Реду боль, заставить его страдать, почувствовать себя униженным. Она с мучительным упорством искала его уязвимые места, хотя временно и отказалась от бесполезных попыток задеть его самолюбие. Иногда ей самой становилось страшно от этой неукротимой, болезненной ненависти, сжигавшей ее душу. Но стоило ей только напомнить себе, что это из-за Шарпа ее родной Джемисон-холл будет распродан за неуплату долгов, как нерешительность бесследно исчезала, а от симпатии и жалости к Реду не оставалось и следа.
К исходу третьей недели плавания «Леди Виктория» попала в полосу штормов. Приятная безветренная погода, державшаяся целых двадцать дней, внезапно сменилась проливными дождями. Это было несвойственно для середины июля в этих широтах, и бригантина оказалась не готова к трудностям. Трое суток корабль бросало по волнам, словно щепку. А когда шторм миновал, выяснилось, что «Леди Виктория» проскочила южнее Канарских островов, где намечалась последняя остановка перед тем, как бригантине предстояло направиться через океан. Возвращаться назад было поздно, и капитан Картни направил судно к африканскому побережью, чтобы пополнить запасы пресной воды перед самым трудным отрезком пути.
Виктория все эти дни чувствовала себя ужасно. Мало того что она натерпелась страху, как никогда к жизни, ее еще непрестанно тошнило. К тому времени, когда море снова стало спокойным, девушка ощущала себя выжатой словно лимон и, чтобы хоть немного восстановить силы, не вылезала из постели целые сутки.
Утром второго дня после шторма в каюту заглянул встревоженный Ред. Он выглядел очень усталым и осунувшимся, и первым побуждением Виктории было подойти к нему и сказать что-нибудь ободряющее. Но этот добрый порыв очень быстро прошел. Глядя, как Шарп по-хозяйски расхаживает по каюте, Виктория почувствовала глухое раздражение. Натянув одеяло до самого подбородка, она демонстративно отодвинулась в дальний угол кровати и холодно смотрела на Реда.
– Между прочим, воспитанные люди спрашивают разрешения, прежде чем войти в покои женщины, – язвительно заметила она.
– Я пришел узнать, как ты себя чувствуешь, но теперь вижу, что напрасно так сильно беспокоился за тебя. Думаю, через день-другой ты будешь в полном порядке, – сказал он, внимательно всматриваясь в ее лицо.
– Возможно, мое физическое состояние и улучшится, но только не душевное, – с горечью проговорила девушка. – Вряд ли я когда-нибудь снова почувствую себя счастливой. Вы разрушили мою жизнь, Ред. Отняли у меня родной дом, лишили чести, разлучили с любимым женихом. И я никогда, никогда вам этого не прощу.
Он глубоко вздохнул, опускаясь рядом с ней на кровать.
– Все это поправимо, Виктория. Когда мы вернемся в Англию, я выкуплю твой родной Джемисон-холл. Твоя честь будет восстановлена, как только ты станешь моей законной женой. Ну а что касается любимого жениха… Ты и сама знаешь, что никогда не любила Джонатана Камберленда. Более того, ты даже не испытывала к нему уважения, что просто недопустимо между будущими супругами.
– Вы заблуждаетесь, Ред. – Виктория крепко стиснула одеяло, дав себе слово не терять самообладания. – Я люблю Джонатана и отношусь к нему с глубоким уважением. Потому что, в отличие от вас, он – порядочный и достойный человек. К тому же, – она взглянула на Шарпа с колкой усмешкой, – он очень богат и имеет титул маркиза. А у вас всего этого нет и никогда не будет. Что вы можете дать мне взамен того, что отняли? Свою любовь, нежность, заботу? Все это не представляет большой ценности в моих глазах. Мне, как и большинству женщин моего круга, нужно совсем другое – богатство, привилегии и высокое положение в обществе. Я хочу жить в роскошном дворце, разъезжать по балам, покупать дорогие наряды и драгоценности. Сможете ли вы дать мне все это? Никогда!
Закончив эту тираду Виктория поджала губы и устремила на Реда насмешливый взгляд. Какое-то время он молчал, задумчиво теребя край одеяла. Потом поднял голову и посмотрел на Викторию долгим тяжелым взглядом.
– Я предполагал, что когда-нибудь ты выскажешь мне эти жестокие слова, – сказал он приглушенным голосом. – И тем не менее ты обманываешь себя. Да, ты всегда мечтала жить в богатстве и роскоши – это тебе внушили с детства, как и сотням других девушек из аристократических семей. Однако, добившись желаемого, то есть заполучив одного из самых завидных лондонских женихов, ты почему-то не почувствовала себя счастливой. Совсем наоборот!
– Вы говорите о тех глупых словах, которые случайно вырвались у меня в день пожара? – Виктория пренебрежительно повела плечами. – Это был лишь случайный порыв, Ред, и вам не стоило воспринимать мои слова всерьез.
Не в силах больше усидеть на месте от нервного возбуждения, она выбралась из постели и начала одеваться, намеренно показывая Шарпу, что его присутствие ничуть не смущает ее.
– И все же в ваших рассуждениях есть доля правды, – вдруг призналась она, обернувшись. – Я действительно чувствовала себя не совсем комфортно и нуждалась в некотором… утешении. Вернее, в утешителе, мужчине, с которым можно откровенно говорить обо всем. И вы, как никто другой, подходили на эту роль. Я не могла пасть так низко, чтобы выйти замуж за безродного отщепенца, но в любовники я бы вас, наверное, взяла…
– Довольно!
Ред так резко вскочил, что Виктория непроизвольно отшатнулась. Его лицо побелело от гнева, взгляд стал таким страшным, что девушка не на шутку испугалась. Ее смятение усилилось, когда Ред внезапно шагнул к ней и крепко сжал ее руку. Его тело сотрясала мелкая дрожь, губы превратились в одну жесткую узкую линию. Казалось, еще немного – и он ударит ее. Но вместо этого Ред неожиданно выпустил руку Виктории и с глухим стоном отступил назад.
– Я не сомневался, что, после того как ты станешь женой Камберленда, мне не составит труда затащить тебя в постель, – проговорил он застывшим голосом. – Полагаю, мне даже не пришлось бы прикладывать старания – ты прибежала бы ко мне сама, как это уже случалось раньше. Дело не в том, что я боялся не получить желаемого. Просто… мне было слишком мерзко делить любимую женщину с другим. – Он посмотрел на нее с таким презрением, что она почувствовала себя уничтоженной. – Но стоит ли тебе все это объяснять? – вдруг спросил он с отрывистым смешком. – Вряд ли ты способна понять меня, Виктория, ведь ты – такая же испорченная, как и большинство наших светских женщин. Да и, в самом деле, – промолвил он в задумчивости, словно сам с собой, – с чего бы тебе быть другой?
Не удостоив Викторию даже взгляда, Ред направился к дверям. Оставшись одна, девушка подавленно опустилась на кровать. На душе у нее было нехорошо, с каждой минутой она все больше досадовала на свою несдержанность. Зачем она наговорила Реду все эти гадости? Стремясь уколоть его побольнее, она добилась лишь того, что утратила его уважение. Ей вдруг безумно захотелось догнать Реда и объяснить ему, что она бросила ему в лицо все эти чудовищные слова лишь в запальчивости, а на самом деле все обстоит совсем не так. Но она прекрасно сознавала, что не сделает этого. Ведь оправдываться перед Редом – означало признать, что ей не безразлично его отношение, а это было абсолютно недопустимо.
