И тут на его призрачном пульте неожиданно замигала белая лампочка. Должно быть входящий вызов с Европы. Неужели кто-то на этом снежном шаре командовал этим многоруким экспериментатором, используя трансляционную станцию Юпитера-5 для усиления сигналов управления? С любопытством, он воткнул штекер.

— Привет, Мост! Кто у вас там на смене?

— Привет, Европа. Это Боб Гельмут. Так это ваш робот, на которого я смотрю в секторе девяносто четыре?

— Это я, — ответил голос. Было совершенно невозможно отделаться от впечатления, что голос исходил от самого робота. — Док Барф. Как тебе нравиться моя лаборатория?

— Очень любопытно, — ответил Гельмут. — Я даже не знал, что она существует. А что ты тут делаешь?

— Мы соорудили ее только в этом году. Она предназначена для изучения Юпитерианских форм жизни. Ты заметил их?

— Ты имеешь ввиду медузы? Они живые?

— Да, — подтвердил робот. — Мы держим все это пока в шляпе, пока не получим побольше данных. Но мы предполагали, что рано или поздно один из вас, «погонщиков жуков», заметил бы их. Они живые, это-то уж точно. У них коллоидный раствор, — в точности, как у протоплазмы. За одним исключением — как раствор, вместо воды используется жидкий аммиак.

— Но на чем они живут? — спросил Гельмут.

— Ага, вот это вопрос. Совершенно очевидно, на какой-то форме воздушного планктона. Мы нашли переваренные остатки внутри них, но не поймали пока ни одной живой особи. А переваренные фрагменты не много дают нам, чтобы продолжить исследования. И на чем существует сам планктон? Хотел бы я знать.

Гельмут подумал об этом. Жизнь на Юпитере. Не имело значения то, что она было столь простой по своей структуре, и совершенно подвластная ветрам. Все равно, это была жизнь, даже здесь внизу, в мерзлых глубинах ада, куда ни один живой человек никогда не смог бы спуститься. И кто знал, если медуза реяла в воздухе Юпитера, то почему бы в морях Юпитера не могли бы плавать Левиафаны?

— Похоже, на тебя это не произвело большого впечатления, — снова заговорил робот. — Наверное, планктон и медуза не слишком то интересные создания для неспециалиста. Но последствия этого открытия — огромны. Позволь мне заметить, что все это вызовет настоящую бурю среди биологов.

— В это я могу поверить, — ответил Гельмут. — Я всего лишь был ошеломлен. И только. Ведь мы всегда считали Юпитер безжизненным…

— Именно так. Но теперь зато знаем гораздо лучше. Что ж, пора возвращаться к работе. Мы еще с тобой поболтаем.

Робот помахал своими щупальцами и склонился над лабораторным столом.

Совершенно отсутствующе Гельмут отвел «жука» назад, развернул его и направил обратно вверх. Он вспомнил, что именно Барф нашел на Европе ископаемые растения. А еще ранее, один из офицеров, какое-то время в рамках своих обязанностей, пребывавший в Юпитерианской системе, использовал свое свободное время для собирания образцов грунта, в поисках бактерий. Быть может ему и удалось кое-что найти. Ученые века, предшествовавшего космическим полетам, находили их даже в метеоритах. Земля и Марс не являлись единственными местами во вселенной, которые могли поддерживать жизнь. Быть может так было везде. Если жизнь могла существовать в таком месте, как Юпитер, не логично исключать даже такую возможность, как существование на Солнце какого-нибудь живого пламени, которое никто не мог опознать, как форму жизни…

Он выбрался на перекрытие и направил грохочущего «жука» в парк. Ему не надо было переводить машину на другие рельсы, что вернуть ее в гараж. Неожиданно ему пришло в голову во время призрачной беседы через посредников, что он никогда не встречался с Доком Барфом, как и со многими другими людьми, с которыми так часто беседовал по коротковолновому радио. За исключением самих операторов Моста, Юпитерианская система была для него сообществом голосов, лишенных тел. А теперь, он уже никогда с ними не встретится…

— Проснись, Гельмут, — неожиданно привел его в чувство голос, раздавшийся в палубе операторов. — Если бы не я, ты бы добрался уже до самого конца Моста. У тебя на «жуке» оказались отключены все автоматически ограничители.

Гельмут виновато потянулся, намного позже чем следовало бы, к пульту управления. Эва уже отвела его «жук» обратно, за опасную черту.

— Извини, — пробормотал он, снимая шлем. — Спасибо, Эва.

— Не благодари меня. Если бы ты был на самом деле в той машине, я не задумываясь, позволила бы ей свалиться. Меньше чтения и больше сна — вот что я тебе порекомендовала бы, Гельмут.

— Держи свои рекомендации при себе, — пробурчал он.

Этот инцидент привел в движение цепочку новых и еще более раздражающих мыслей. Если он подаст в отставку сейчас, пройдет еще почти год, прежде чем он сможет вернуться в Чикаго. Антигравитация или не антигравитация, на корабле сенаторов не найдется свободного места для неожиданных лишних пассажиров. Доставка человека домой должна быть подготовлена задолго до самого момента ее проведения. Необходимо обеспечить жизненное пространство и эквивалент груза и пространства, которые ему потребуются для обратного путешествия с Юпитера-5.

Год жизни на станции Юпитера-5 без какой-либо пользы — как человека, чье пользование ресурсами этой станции больше не будет оправдано тем, что он делал. Год жизни под взглядами Эвы Чавес и Чэрити Диллона и остальных мужчин и женщин, остающихся операторами Моста, мужчин и женщин, которые не постеснялись бы высказать ему все, что они думают об его отставке.

Год жизни, как постороннего, в лихорадочном возбуждении прямого, личного исследования Юпитера. Год наблюдения и лицезрения неизбежных смертей — в то время, как он один стоял бы в стороне, привилегированный и… бесполезный. Год, в течении которого Роберт Гельмут превратится в наиболее ненавидимое живое существо Юпитерианской системы.

И, затем когда он вернется в Чикаго, то отправится искать работу — потому, что его отставка с поста прораба группы строителей Моста автоматически выведет его с правительственной службы. И его начнут спрашивать, почему он покинул Мост в момент, когда работа на Мосте как раз достигла своей кульминации.

И он начал понимать, почему человек в его сне согласился добровольно.

Когда прозвучал звонок, возвещавший окончание смены, он по-прежнему был намерен подать в отставку, но как он уже горько заключил, что, кроме имевшегося на Юпитере, существовали и другие типы ада.

Он переключал пульт в нейтральное положение, когда появился Чэрити, взобравшийся по лестнице. Глаза Чэрити сияли, словно небо, полное комет. Гельмут знал, что так и должно было быть.

— Боб, с тобой хочет поговорить сенатор Вэгонер, если ты не слишком устал, — сказал он. — Давай, иди. Я здесь все закончу.

— Вот как? — нахмурился Гельмут. Сон снова навалился на него. НЕТ. Они не смогут давить на него сильнее, чем он сам того захочет. — А о чем, Чэрити? Меня подозревают в антизападных действиях? Я думаю, ты сообщил им, как я себя чувствую.

— Да, сообщил, — ответил Диллон, спокойно. — Но мы пришли к мнению, что может быть после разговора с Вэгонером, ты будешь чувствовать себя иначе. Естественно, он на корабле. У шлюза я приготовил для тебя скафандр.

Чэрити надел на голову шлем, эффективным образом отрезав себя от дальнейшего разговора или какого-либо сознания о существовании Гельмута вообще.

Гельмут постоял одно мгновение, смотря на слепой, неопределенных очертаний, пузырь на плечах Чэрити. Затем, конвульсивно передернув плечами, он спустился вниз по ступенькам.

Тремя минутами позже, он уже брел в скафандре по поверхности Юпитера-5, в то время как материнская планета этого спутника умывала его плечи переливами своих цветов.

Вежливый морской пехотинец провел его через шлюз корабля и проворно выудил из костюма. Несмотря на угрюмое намерение не проявлять интереса к антигравитации и всех возможных ее последствий, он с любопытством осматривался по сторонам, пока его проводили вверх по направлению к носу.

Но внутри, корабль оказался похож на те, что доставили его из Чикаго на Юпитер-5 — как оказался похож на любой другой космолет. Не удалось увидеть ничего, кроме коридоров и лестниц, до тех пора ты не оказывался в каюте, где тебя ожидали.