— Новый форт наверняка добьется цели. Первый погиб, главным образом, из-за бродячей природы той культуры, которая развивалась в сознании землян. Он был побежден Бродягами, а мы просто оказались тем городом, которому было суждено решить его судьбу. Но это явилось вовсе не случайным, что именно мы оказались в позиции исполнения этой задачи.
— Но сейчас наступают такие времена, когда Бродяги не будут больше играть ключевой роли в нашей галактике, а сама она, включая и Землю, входит в глубокую депрессию. Если веганцы узнают, что форт пытался нанести удар по Земле, но в результате погиб сам, они в тот же день начнут строить новый. И тогда…
— Нет, Ди, боюсь, нам придется держать наш подвиг в секрете.
Девушка, не желая соглашаться, с надеждой посмотрела на Хэзлтона, но тот отрицательно покачал головой.
— Наше положение не так уж плохо, — продолжал Амальфи. — Мы по-прежнему поддерживаем огромную скорость, приданную нам спиндиззи планеты Херн-6, когда мы летели вместе с ней. Это, правда, не то, что было, когда мы путешествовали на планете Он, но все же маневрировать худо-бедно мы сможем. Мы сумеем войти в любой порт, попадающий внутрь конуса, образованного при вращении кривой, соответствующей нашей траектории. К тому же, земляне располагают информацией только о маршруте Херн-6, а нас они, наверняка, выпустили из виду.
— С другой стороны, наше оборудование давно износилось, и своим ходом нам уже далеко не забраться. Следующее приземление вполне может стать последним. Денег на новые машины у нас нет, а без новых машин нам их никогда не заработать. Так что следующий порт захода нам необходимо выбирать особенно тщательно. Поэтому я и пригласил вас всех на это совещание.
— Босс, вы уверены, что дела, действительно, так плохи? — спросил один из инженеров. — Мы можем провести необходимый ремонт…
«ГОРОД НЕ СМОЖЕТ ПЕРЕЖИТЬ ЕЩЕ ОДНО ПРИЗЕМЛЕНИЕ», — прозвучал голос Отцов Города.
Инженер смущенно замолк и отступил.
— Наша теперешняя орбита, — продолжил Амальфи, — в конце концов приведет нас к большему из Магеллановых Облаков. При той скорости, которую мы сейчас выдерживаем, понадобится около двадцати лет, чтобы добраться дотуда. Правда, если учесть изношенность наших двигателей, придется накинуть еще лет шесть.
— Я предлагаю двигаться к Большому Магелланову Облаку.
Раздались крики.
Казалось, весь город вопит от удивления. Амальфи поднял руку. Те, кто находился в комнате, умолкли, однако, за ее пределами шум еще некоторое время продолжался. Едва ли это можно было назвать общим протестом. Скорее, шум этот походил на возникающий при спорах гомон.
— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, — произнес Амальфи, дождавшись, пока смог убедиться, что его услышать все. — Это долгий путь. На ближнем краю Облака есть одна или две колонии, но настоящей торговой деятельности там нет. Нам придется осесть там, возможно, даже заняться фермерством. С бродячим образом жизни будет покончено, мы перестанем быть звездными скитальцами. Я понимаю, от много придется отказаться.
Но я хочу, чтобы вы все поняли, что работы в галактике у нас больше не будет, получить ее нет никаких надежд, даже если нам удастся привести себя в порядок. Выбора у нас нет. Мы д о л ж н ы подыскать для себя планету, которая отныне станет нашей.
«ОБЪЯСНИТЕ ВАШУ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ», — вмешались Отцы Города.
— Я как раз и собираюсь это сделать. Вы все знаете, что случилось с экономикой галактики. Она пребывает в полном развале. Пока валюта на основных космических маршрутах была устойчивой, мы могли получить за свою работу хоть какую-то плату. Но теперь все иначе. Принятие в качестве единой валюты лекарств делает жизнь Бродяг совершенно невозможной, поскольку они вынуждены пользоваться ими не как деньгами, а именно как л е к а р с т в а м и. Иначе города просто опустеют. Наше процветание целиком зависит от долголетия, которое, в свою очередь, возможно только при постоянном употреблении антинекротиков. Я не говорю сейчас о чрезвычайных ситуациях, например, о чуме, с которой мы столкнулись недавно — я думаю, все вы помните об этом. Мы живем на долголетии. И никак не можем им торговать.
Но это только начало. Стандарт, основанный на лекарстве, как валютной единице, скоро рухнет. Я думаю, это произойдет еще быстрее и окончательнее, чем в случае с германием. Наша галактика огромна. Прежде чем экономика опять стабилизируется, она еще пройдет через дюжину самых разных финансовых стандартов. Локальные денежные системы я и не упоминаю: их будут тысячи. Переходный период продлится не менее столетия…
«НЕ МЕНЕЕ ТРЕХ СТОЛЕТИЙ», — вмешались в разговор Отцы Города.
— Ну хорошо, три столетия. Я просто оптимистичен. В любом случае совершенно очевидно, что мы не сумеем заработать на жизнь в условиях нестабильной экономики. Мы не можем позволить себе спокойно ждать, когда экономика опять упорядочится. Тем более, что совершенно неизвестно, найдется ли Бродягам место в том новом укладе, который установится со временем.
Лично мне кажется, что у Бродяг нет шансов на выживание. После этого марша земляне будут вести себя с ними очень жестко. Я понимал это, но не мог поступить иначе. Другого способа заманить веганцев не было. Но и без этого марша Бродяги все равно столкнулись бы с этими проблемами: от депрессии никак не уйти. История свидетельствует, что периоды экономического хаоса всегда сменялись периодами жесткого экономического контроля, когда запрещались практически все основные возможности, все факторы, контролировать которые полностью невозможно. Это и свободная торговля товарами, и неограниченные кредиты, и свободный рынок труда.
Наш город целиком зависит от рынка труда. Если даже ему удастся пережить переходный период — что очень маловероятно — город все равно будет анахронизмом в новой экономике. Вряд ли рискую ошибиться, если скажу, что в конце концов нам п р и д е т с я сесть на ту планету, которую изберет для нас правительство. Мое предложение таково: мы сами должны выбрать для с е б я гавань, прежде чем правительство сделает это за нас. Мы должны забраться как можно дальше, за сотни парсеков от тех мест, где полиция соберется искать нас. Возможно, нам удастся найти такую планету, которая сама постоянно и с хорошей скоростью удаляется от правительства и всего, что оно в конце захочет прибрать к своим рукам. Как только мы туда доберемся, сразу же начнем обустраиваться. Некогда мы были свободными, но сейчас зарождается эпоха нового империализма, и мы должны уйти за пределы возможной границы и основать собственную империю.
Но давайте смотреть правде в лицо. С Б р о д я г а м и п о к о н ч е н о.
Все молчали, тупо глядя друг на друга.
«ТОЧКА ЗРЕНИЯ ВЫРАЖЕНА ПРЕДЕЛЬНО ЯСНО, — спокойно подвели итог Отцы Города. — МЫ ПРИСТУПАЕМ К ИЗУЧЕНИЮ ВЫБРАННОГО РАЙОНА. ОТЧЕТ БУДЕТ ГОТОВ ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ — ПЯТЬ НЕДЕЛЬ».
В просторном кабинете мэра по-прежнему царило молчание. Бродяги погрузились в глубокие раздумья. Конец скитаниям. Собственная планета. Отдыхающий город, восходящее и заходящие над ним по расписанию солнце. Времена года. Тишина, свободная от гудения гравитационных полей. Никакого страха, ни сражений, ни поражений, никаких преследований. Размеренная жизнь. А звезды — всего лишь яркие точки, застывшие на небе.
Если бы подобную перемену давно устоявшихся привычек, естественно, «в обратную сторону», предложили какому-нибудь аборигену-планетянину, он, наверняка, с ужасом отверг бы такую перспективу. Но Бродяги давно привыкли к переменам; по существу, именно постоянные перемены и были основным стабильным фактором их жизни. Это также и единственный устойчивый фактор в жизни человека, живущего на планете — просто его никогда не тыкали в это носом.
Но при всем этом, если бы Бродяги не были, по существу, бессмертны, если бы они, подобно насекомым, проколотым булавкой неумолимого коллекционера, были ограничены быстротечностью отпущенного им времени, Амальфи пришлось бы всерьез опасаться за исход своего начинания. Перспектива скорой смерти делает людей беспокойными. Пройдет всего несколько лет, и Бродяги, остепенившись, найдут свою сказочную страну Эльдорадо и будут жить, наслаждаясь мыслью о суетности мира. Победа над возрастом практически затмила это Фаустовское неистовство. По прошествии трех-четырех веков жизни люди, устав, переставали искать то, чему нет названия, они становились опытнее и мудрее и начинали думать о будущем не как о чем-то, обещающем спокойствие и богатство, а просто как о неизбежности приближения еще не происходившего. Люди стали интересоваться настоящим, тем, что совершалось сегодня, а о будущем размышляли с равнодушием, готовые покорно принять все, что бы оно ни принесло. Никто больше не прожигал свою жизнь в поисках катастрофы, имя которой «безопасность».
