– Это еще зачем? – выпучил глаза Геллан, ловя застывший взгляд Терслея, молча крутящего пальцем у виска.

– А из чего прикажешь мастерить спасательные пояса?– изумился маг, деловито отвязывая маленького покойника от подложенного под тело плотика и вновь отпуская его на волю.– Дощечки, правда, кургузые… но зато их много!

Тело, лишенное плавучей опоры, погрузилось в темную пучину. Неясная тень, в ту же секунду промелькнувшая под лодкой, и круги на воде были слишком прозрачным намеком на дальнейшую судьбу покойного гнома.

– Они тонут! – ахнул Геллан.– И их пожирают рыбы. Разве это не надругательство над мертвыми?

– Главное, чтобы мы не утопли! – Громко сопя, маг ловко скрутил с помощью веревки несколько узких досок между собой и протянул принцу: – А ну, дуся, примерь! В подмышках не давит?

Держа в руках нечто странное, больше всего похожее на кусок деревянного забора, Геллан перевел взгляд на воду и вдруг понял, что если прямо сейчас, немедленно не откроет рот и не скажет какую-нибудь глупость, то просто сойдет с ума.

– Жекон! – нервно хихикнув, спросил он.– Слушай, а каким образом Нер выбирает, кого из гномов куда отправлять? Пусть страшная, пусть ведущая в преисподнюю, но это просто река!

Маг внимательно и без улыбки оглянулся на него.

– А вот тут, дуся, юмор совсем неуместен. Нер на них смотрит.

– Кому гусь? Свежий, только что бегал!

Дородная покупательница брезгливо приподняла голову птицы и заглянула в мутные глаза.

– Смеетесь? На помойке и то свежее тушки валяются!

– Вот там и берите! – Хозяйка гуся заслонила товар своим телом и решительно оттерла привередливую даму от прилавка.– Ходют тут всякие…

Обожаю рынки.

Эмоций, выплескиваемых в пространство за один торговый день, хватит накормить до отрыжки десяток энергетических вампиров. Купленные товары еще долго хранят тепло потных ладоней продавца, и привычная хозяйская аура тянется за ними медленным кисельным следом. Нет места лучше, чтобы изменить внешность, – здесь никого не интересуют твои секреты, важно лишь, сколько у тебя монет и насколько легко ты с ними готов расстаться.

Времени у нас было в обрез – из краткого опыта общения с химерой я успел заметить, что уйти от погони удается максимум на несколько часов. Далее на горизонте начинает клубиться символическая пыль, и неуклюжий острокрылый силуэт пикирует на наши головы с самыми недвусмысленными намерениями.

Один кошель остался в доме трагически почившего Урби Цкара, второй по-прежнему валяется на полочке в ниферской гостинице, последний, к сожалению, уже изрядно похудевший, припрятан под сиденьем капсулы. Придется либо воровать, либо расплачиваться иллюзорными монетами, что, в сущности, тоже является банальным воровством.

Багажный отсек капсулы снабдил нас толстыми стопками одноразовых личин: две початые мужские и нераспечатанная дамская (как правило, Второй личина не нужна; косметичка нашей напарницы является поистине волшебным средством преображения). Оно и хорошо: если припрет, мы с Третьим сможем ее использовать.

Теперь тела.

Чертовка скопировала внешность юной небогатой панночки, немного ужав талию и поддув грудь, из-за чего на нее бросали взгляды все встреченные существа мужского пола. Дамы же избегали смотреть напрямую, испепеляя нахалку боковым зрением. Третий, как всегда, ограничился самыми минимальными изменениями: замаскировал рога, копыта и хвост, оставшись в привычном амплуа добродушного толстяка. Я тоже решил не усердствовать. Разве что немного состарил получившегося мужчину и сунул ему в руки иллюзорный кошель, в котором при каждом шаге звенели несуществующие монеты.

Не обратить внимания на такую перспективную группу торговцы не могли, и нас буквально засыпали предложениями. Юбки, штаны, корсеты, плащи, куртки, рубахи, накладные воротники, обувка всех размеров и фасонов…

Вторая нырнула в груду вываленных на прилавок вещей, как рыбка в родное озеро.

Тарахтя как трещотка, наша красавица умудрилась прикидывать на себя, расправлять на весу и небрежно отшвыривать в сторону, щелкать крючками, мять голенища, щупать кружева и обкручиваться поясами с такой скоростью, что у меня закружилась голова, а четверо торговцев не успевали подносить все новые и новые тряпки.

Что процесс примерки завершен, я понял, лишь когда торговцы облегченно выдохнули, а перед моим лицом оказалась требовательно раскрытая узкая ладошка.

– Я выбрала. Дашь немножко денежек? – ласково попросила Вторая.

– Сколько? – задал я традиционный мужской вопрос.

– Ну… – замялась чертовка, – так вот навскидку даже не соображу. Ты мне лучше отдай весь кошель, а я отсыплю…

– Держи.

Ручка с кроваво-красным маникюром заграбастала трофей и медленно развязала тесемки. Лицо Второй омрачилось тихим отчаянием матери, вынужденной расстаться с родным дитятей. Далее начался акт расплаты, сопровождающийся трагическими вздохами со стороны Второй и мучительными понуканиями владельцев тряпичного имущества.

– Три… четыре… еще одну! Пять… шесть…

– Слушай, сколько можно копаться! – не выдержал толстяк.– Дай мне, я быстро подсчитаю!

Кошель в мгновение ока обвился тесемкой и стремительно спасся в недрах широкого кармана красавицы.

Вторая исподлобья глянула на моего друга и угрожающе оскалилась.

– Не родилась еще на свет та панна, что добровольно мужику назад деньги отдаст! – хмыкнул наблюдающий за сценой зеленщик, степенно обмахиваясь пучком салата.– Мне супружница так и говорит: что отсыпал, то только мое.

– Детка, – шепнул я.– Ты что? Откуда у работницы твоего уровня эти плебейские замашки?

Длинные ресницы виновато хлопнули.

– Не знаю, – грустно призналась чертовка.– Руки сами сжимаются…

– Вот что значит войти в образ. Ладно, оставь этот кошель себе, я рассчитаюсь…

Творить морок вслепую, не глядя, дело неудобное.

Делая вид, что шарю за пазухой, я пощелкал пальцами, создавая новый кошель и наполняя его монетами. Конечно, перестарался. В итоге извлеченный на свет мешочек оказался из тонкой замши, расшитой золотым узорами, а монеты сплошь пятипаундовиками.

Углядев золотой, торговец барахлом поперхнулся, со скоростью вычислительной машины пересчитал сумму, ошибаясь при каждой операции сложения в свою пользу, и твердо сообщил, что с нас четыре с половиной, но сдачи у него нет.

Против таких наглецов есть только один прием.

Ласково улыбнувшись, я пожал плечами и мечтательно обвел глазами рынок, тронув Вторую за плечо:

– Пойдем, милая. Купим себе одежду где-нибудь в другом месте.

Черные глаза красавицы выразили настоящую панику, а руки сумели одновременно вцепиться в несколько шмоток, валяющихся в разных концах прилавка. Такими пальчиками бы сложные аккорды брать.

– Ну пожалуйста…

Торговец хмыкнул и пренебрежительно уставился на меня. Взгляд свидетельствовал, что мой авторитет как держателя кошелька и просто самца падает в его глазах все ниже.

– Пошли отсюда! – строго повторил я, сигналя глазами.

– Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

– Пошли! – непререкаемым тоном вредного родителя настаивал я.

– Ах так?!

Верхний крючок на корсете «юной панночки» с треском оторвался. И без того круглые полушария грудей чертовки словно бы надулись еще больше, а ложбинка между ними достигла критической глубины, выразительно подчеркивая нереальную полноту форм. Зеленщик крякнул и, засунув в рот салатный куст целиком, начал его нервно жевать. Без помощи ветра импровизированный лоскут, временно заменяющий Второй юбку, весело взметнулся в воздух, открывая жадным взорам зрителей стройные ножки в прозрачных шароварах.

– Ой! – стыдливо мурлыкнула чертовка, наклоняясь, чтобы усмирить непокорную тряпицу. В этой позе содержимое корсета выставилось на обозрение во всей красе, чудом не вываливаясь наружу.

– Тьфу, бесстыдница! – сплюнула торговка вениками, хватая с прилавка один и отмахиваясь им.– И это называется панталоны? Вот этот треугольничек? Тьфу на тебя! И еще три раза тьфу!