– Ты где был?

– В комнате отдыха, – объяснил Боб.

– Среди ночи? – не поняла Мэри.

Чип кивнул, Боб сказал: «Да, они пошли на эскалатор. Боб придерживал Чипа за локоть. Они поехали вниз.

– Я понимаю, ты уверен, что твой мозг уже открыт, – сказал Чип. – Но если бы ты попытался приоткрыть его чуть больше, послушать меня и подумать пару минут?

– Хорошо, Ли, я готов, – ответил Боб.

– Боб, мы не свободны. Никто из нас не свободен. Ни один человек, никто из членов Семьи!

– Как могу я считать, что ты здоров, если ты прешь такое?

Естественно, мы свободны. Мы свободны от войны, голода, преступности, насилия, агрессивности, себя лю…

– Да-да, мы свободны от многого, – сказал Чип, – но мы не свободны, чтобы творить. Ты этого не видишь? Быть «свободными от» не имеет ничего общего от быть свободными вообще.

Боб пробурчал непонимающе:

– Быть свободными творить? Что?

Они соступили с эскалатора, обогнули его по направлению к следующему.

– Быть свободными выбирать собственную классификацию, – сказал Чип, – иметь детей, когда желаем, идти, куда желаем, и делать то, что желаем, даже отказываться от лечения, когда не хотим принимать….

Боб промолчал.

Они ступили на движущиеся ступени эскалатора.

– Лечение в самом деле нас затормаживает, Боб, – сказал Чип, – я знаю это по своему опыту. В них есть такие вещества, которые «нас делают послушными, нас делают хорошими», как в этом стишке, помнишь? Меня уже полгода недолечивают, прозвучал второй сигнал, – и я более проснувшийся и живой, чем когда-либо. Я думаю яснее и чувствую глубже. Я трахаюсь четыре или пять раз в неделю, ты можешь в это поверить?

– Нет, – сказал Боб, глядя на свой телекомп, едущий на поручне эскалатора.

– Это правда, – сказал Чип. – Теперь ты уверен больше, чем когда-либо, что я сейчас болен, правда? Клянусь Любовью Семьи, я не болен. Есть другие члены, такие же, как я, тысячи, может быть, миллионы. Есть острова по всему миру, может, города на материке тоже – они шли к следующему эскалатору, – где люди живут в настоящей свободе. У меня есть список этих островов, здесь, в кармане. Их нет на картах, потому что Уни не хочет, чтобы мы знали о них, потому что они обороняются от Семьи, и люди там не хотят покориться, чтобы их лечили. Ты ведь хочешь помочь мне, правда? Действительно хочешь?

Еще один эскалатор вырос перед ними. Боб хмуро смотрел на Чипа.

– Христос и Веи, – сказал он. – Разве ты можешь сомневаться в этом, брат?

– Тогда, хорошо, – сказал Чип, – вот что я хочу, чтобы ты сделал для меня: когда мы придем в лечебный кабинет, скажи Уни, что я в порядке, что я заснул в комнате отдыха, так, как я тебе сказал. Не сообщай ничего о том, что я не дотрагивался до сканеров, или что я придумал эту зубную боль. Пусть мне дадут такое лечение, которое я должен был получить вчера, хорошо?

– И это тебе поможет? – спросил Боб.

– Да, – ответил Чип. – Я знаю, что ты так не думаешь, но я прошу тебя, как брата и как друга – уважать то, что я думаю и чувствую. Я как-нибудь проберусь на какой-нибудь из тех островов и не причиню никакого вреда Семье. То, что Семья дала мне, я вернул моей работой, и, кроме того, я не просил ничего, у меня не было выбора принимать или нет то, что дает Семья.

Они шли к следующему эскалатору.

– Хорошо, – сказал Боб, когда они поехали дальше вниз, – я выслушал тебя, Ли, теперь ты выслушай меня, – его рука на предплечье Чипа немножко сжалась.

– Ты очень, очень болен, и это полностью моя вина, и я себя чувствую несчастным из-за этого. Нет никаких островов, которых нет на картах, и лечения нас не затормаживают, и если бы у нас была такая «свобода», о которой ты думаешь, у нас был бы беспорядок, и перенаселение, и нужда, и преступления, и война. Да, я собираюсь помочь тебе, брат. Я скажу Уни все, тебя вылечат, и ты будешь мне благодарен.

«Третий этаж – Медицентр», гласила табличка у следующего эскалатора. Член в комбинезоне с красным крестом ехал по эскалатору вверх, им навстречу, он улыбнулся и сказал:

– Доброе утро, Боб. Боб кивнул ему.

– Я не хочу, чтобы меня вылечили, – сказал Чип. – Это доказывает, что тебя надо лечить, – сказал Боб, – успокойся и поверь мне, Ли. Да нет, зачем верить мне? Поверь Уни, хорошо? Поверь тем членам, которые запрограммировали Уни.

Через секунду Чип сказал:

– Хорошо, поверю.

– Я чувствую себя ужасно, – сказал Боб, и тут Чип, резко повернувшись к нему, обеими руками толкнул Боба в спину.

Чтобы самому удержать равновесие, он схватился за поручень, слыша, как Боб громыхает по ступенькам и звякает его телекомп, и перелез на плывущую вверх полосу между эскалаторами. Она остановилась, как только Чип оказался на ней. Он дернулся к поручню едущего вверх эскалатора, схватился за поручень и перебросил свое тело вниз, брякнувшись коленями на жесткий металл ступенек. Мгновенно вскочил на ноги. «Остановите его!» – закричал Боб снизу и побежал по ползущим вверх ступеням, перескакивая через две. Член с красным крестом наверху эскалатора обернулся:

«Что вы…», Чип схватил его за плечи – пожилого члена с выпученными глазами – и оттолкнул в сторону.

Он побежал по коридору. «Остановите его!» – закричал еще кто-то, другие члены тоже закричали: «Поймайте его!», «Он болен, остановите!»

Впереди была столовая, стоявшие в очереди члены обернулись на крики. Чип закричал: «Держите его, на бегу указывая куда-то рукой. – Остановите! – и мчался мимо очереди вглубь столовой. Протискиваясь в дверь, он благополучно миновал сканер. Крикнул:

– Больному члену нужна помощь! Помогите!

Он на ходу окинул взглядом зал и побежал в секцию раздачи пищи. Приостановился, пошел быстрым шагом, пытаясь успокоить Дыхание, мимо членов, укладывающих стопки пирогов между вертикальными рельсами и тех, что насыпали чайный порошок – в стальные барабаны. Навстречу попалась тележка, нагруженная коробками с надписью «Салфетки», он развернул ее и стал толкать перед собой обогнув двух членов, которые ели стоя, и еще двух – они собирали рассыпавшиеся по полу пироги.

Чип продвигался к двери с надписью «Выход» на одну из угловых лестничных клеток. Слыша за своей спиной возбужденные голоса, он толкнул тележкой дверь, распахнул ее и выкатился вместе с тележкой на площадку. Закрыл дверь и подпер тележкой, отступил на две ступеньки и рванул тележку на себя, зажав между дверью и перилами. Черное колесо тележки повисло над лестничным пролетом, продолжая вращаться.

Чип побежал по ступенькам вниз.

Ему надо выбраться наружу, на тротуары и площади. Он пойдет в музей – тот, должно быть, еще закрыт – и спрячется в запаснике или за баком горячей воды. А завтра вечером туда придет Лайлак со своими друзьями. Надо было подобрать несколько пирогов. Почему он не сообразил? Драка!

Он добрался до первого этажа и быстро пошел по коридору, кивнул встречной женщине-члену, та взглянула на его ноги и с беспокойством закусила губу. Он проследил за ее взглядом и остановился как вкопанный: комбинезон на коленях был разодран, на правом колене ссадина, капельки крови.

– Вам помочь? – спросила женщина-член.

– Я иду в медицентр, – ответил Чип, – спасибо, сестра. – Он пошел дальше. Ничего не поделаешь, придется положиться на удачу. Когда он выберется на улицу и отойдет подальше от здания, то обвяжет коленку носовым платком и как-нибудь пригладит комбинезон. Теперь, когда он знал, что колено содрано, оно начало ныть. Чип пошел быстрее.

Он свернул за угол, вышел в заднюю часть холла, и приостановился, глядя на эскалаторы, плывущие вниз и вверх по обе стороны от него, на дверь из четырех стеклянных створок, со сканером – далеко перед собой, в противоположном конце холла; на солнечный тротуар за дверьми. Члены, разговаривая, входили и выходили – все как обычно, голоса негромкие, встревоженные.

Чип направился к дверям, стараясь глядеть только прямо перед собой. Он проделает свой обычный трюк со сканером – колено будет поводом для хромоты, если кто-то обратит внимание. И как только он выберется наружу…