— Где Лавр? — потряс Форс Татьяну, которая никак не хотела возвращаться к действительности. Магичка подняла на гоблина удивленные глаза, явно силясь что-то вспомнить, а затем побелела, как полотно и бросилась обратно наверх. Форс от неожиданности не только выпустил ее из рук, но и отлетел к стене, чувствительно приложившись об нее спиной.

— Вот стерва! Ведьма! — ругнулся он, но поднялся следом.

В комнате Татьяна развила бурную деятельность. Завязав плащ Форса над грудью узлом (чтоб не спадал), она принялась с остервенением копаться в крови и телах. Под потолком суетливо металось несколько голубых шариков, назначения которых гоблин не понимал. Форс порывался пару раз начать помогать магичке, но та только злобно рычала, чтобы он не мешался под ногами. Типа, и так натоптал, теперь она Лавра не чует. Тьфу! Ведьма! И стоило такую спасать? Впрочем… Форс больше думал об эльфе, чем о магичке. Просто ее он нашел первой. А Лавра Татьяна не могла обнаружить даже с помощью заклятий. Гоблин даже тоскливо подумал, что вряд ли от эльфа осталось хоть что-нибудь, что можно опознать. Выстоять против такой толпы врагов было попросту нереально.

— Не могу понять, как тебе удалось остаться в живых? И даже не получить ни одного серьезного ранения? — не удержался от вопроса Форс.

— Я не знаю, сколько здесь валялась. Вполне вероятно, раны успели затянуться. У меня повышенная регенерация. А насчет жизни… видишь ли, меня можно убить только определенным способом. И на мое счастье, наемники им воспользоваться не догадались.

— А какого демона им вообще от вас понадобилось? — удивился гоблин. — Вы с Лавром отнюдь не выглядите как бельсы, которых можно ограбить. Во-первых, сразу видно, что ничего ценного у вас нет, а во-вторых, надо быть полным идиотом, чтобы с вами связаться. Ну, или самоубийцей.

— Человек, который подослал к нам наемников, отнюдь не был ни тем, ни другим, — жутко ухмыльнулась Татьяна. — И для него было бы лучше, если бы я нашла Лавра живым. И хотя бы относительно целым.

Однако боги в этот день явно были не на стороне магички. Форс понял это, когда услышал сдавленный стон, полный боли, тоски и отчаяния. Черный смерч явно магического происхождения раскидал тела и вытащил на поверхность нечто безжизненное. И окровавленное. Признать в этом нечто эльфа можно было только при очень большой доле фантазии. Однако чутью Татьяны Форс доверял. Если уж хладнокровная и стервозная магичка так кинулась к этому изуродованному трупу, значит, это и был Лавр. Гоблин подошел ближе. К сожалению, магичка не ошиблась. Заостренное ухо, несколько прядей волос, не попавших в кровавую кашу и оставшихся платиново-белыми… опытный взгляд наемного убийцы насчитал аж несколько ран, каждая из которых могла оказаться смертельной.

— Не-е-ет!!!

Татьяна до последнего надеялась, что все обойдется. Когда неслась вверх по лестнице, когда расшвыривала трупы, когда искала Лавра заклятьями… она не хотела верить, что для эльфа все уже кончено. Разумеется, магичка прекрасно понимала, что сама жива только потому, что Шерес когда-то подарил ей нечто вроде бессмертия. А ни проткнуть сердце, ни снести голову ведьме наемные убийцы (к счастью) не догадались. Но на Лавре никакого заклятья не было! А устоять против противника, в десятки раз превосходящего тебя мощью, немыслимо. Однако Татьяна все равно не хотела верить в очевидное. Враг мог замешкаться, промахнуться, счесть тяжелое ранение смертельным… боги и демоны! Ну помогите же хоть кто-нибудь! Однако на призыв Татьяны так никто и не отозвался. Поисковый магический шарик нырнул в очередную груду тел и мелко задрожал. Татьяна тут же кинулась вперед. Она не осознавала себя, ни когда раскидывала заклятьем трупы, ни когда вытаскивала окровавленное тело Лавра. Эльф был слишком тяжелым для магички. Но она этого ни чувствовала. Она вообще ничего не чувствовала с той самой секунды, как осознала, что сердце Лавра не бьется. И что его холодное, безжизненное тело действительно мертво. Когда-то золотистая, а теперь изжелта-синеватая кожа была почти полностью покрыта запекшейся коркой крови. Несколько рваных ран протянулись через грудь и живот. Кисть, державшая заклятый на верность меч, была почти отрублена. Татьяна приподняла голову эльфа, прижала ее к груди и разрыдалась.

Рыдания вырывались больно, с трудом. Татьяна настолько давно плакала последний раз, что уже успела забыть, как это делается. Однако сейчас она не способна была ни вспоминать, ни анализировать. Она просто истерически рыдала, как рыдала бы любая другая женщина, потеряв любимого мужчину. Вот только Татьяна слишком поздно разобралась в собственных чувствах. Лавр ее злил, раздражал, вызывал интерес и плотское желание. Эльф был единственным бельсом, который не хотел ни уступать, ни отступаться. И если до сих пор магичка верила в то, что чувства, испытываемые к Лавру — это увлеченность, (ну, может, чуть больше положенного), то теперь горькая и совершенно непереносимая правда раздирала Татьяну на части. Она любила Лавра. Настолько, насколько вообще была способна любить хладнокровная, жестокая стерва, ведьма и наемная убийца. Дурацкое, нелепое, несвоевременное чувство вырвалось наружу, взорвав ледяные оковы. Любовь, которая бесила, которую магичка скрывала от самой себя, жить с которой казалось невыносимым, объявила о своем присутствии тогда, когда было уже слишком поздно. И ничего нельзя было вернуть. Татьяна рыдала над безжизненным телом Лавра, понимая и смиряясь с тем, что любит его. И что жить без него не хочет. Как, ну как можно было привыкнуть к мысли, что больше она никогда не увидит этого ехидного, нахального эльфа? Никогда не почувствует тепла его тела, не услышит ядовитых комментариев… как это можно пережить?

Очнулась Татьяна снова от холодной воды. На сей раз Форс не поленился принести воду к магичке, а не наоборот. Наверное, понял, что оторвать Татьяну от тела Лавра было нереально. Боги, да Форс сам готов был зарыдать! Сколько раз они с эльфом сражались спиной к спине и спасали друг другу жизнь! Лавр стал другом Форса. И гоблин очень хотел бы знать, как получилось, что эльф мертв. А для этого ему нужна была трезвомыслящая магичка.

— Ты можешь объяснить, что здесь произошло? — злился Форс.

— Зачем? Теперь уже все равно… — безжизненно ответила Татьяна, прекратив истерику, но так и не выпустив из объятий Лавра.

— Все равно?! Ты что, собираешься так просто это оставить?!

— А что я могу сделать?! Лечить такие раны я не умею. Да и никто не умеет. Поделиться жизненной силой… я бы рада… только это невозможно.

— А отомстить ты не думала? — встряхнул Татьяну Форс. В глазах магички начало появляться осмысленное выражение. — Ты сказала, что наемников кто-то нанял. Кто?!

— Горморл, — с ненавистью выдохнула Татьяна.

— Кто?! — не поверил собственным ушам гоблин. — У тебя что, совсем мозги высохли с горя? Зачем Горморлу вас убивать? Это глупо, а король слишком здравомыслящий человек! Если бы он и решил от вас избавиться, то так, чтобы об этом никто не узнал.

— Да об этом и не должен был никто узнать, Форс, неужели ты не понял?! — взвилась Татьяна. — Тебе ничего не показалось странным, когда ты в трактир зашел?

— Тишина, — вспомнил гоблин.

— Вот именно! Горморл убрал всех, даже случайных свидетелей! Наверняка он навострился обтяпывать подобные делишки еще будучи Канцлером.

— Да с чего ты взяла, что это именно он?! — зарычал выведенный из себя Форс.

— Ты не представляешь… Горморл сам об этом сказал. Он прислал нам с Лавром свою голограмму, которая объяснила, что мы сейчас умрем. И даже сказала за что. Очень любезно со стороны Горморла. Сама бы я действительно не догадалась, — и Татьяна улыбнулась так жутко, что Форс понял — жить королю осталось недолго. Жаль… Горморл ему определенно нравился. В последнее время гоблин даже перестал дергаться, что ищейки Объединенных королевств его все-таки найдут. Король пообещал Форсу выхлопотать прощение всех грехов. Не то, чтобы гоблину это было сильно надо — он не собирался переселяться на другие земли небельсов, но… подобная гарантия была не лишней.