— Рейчел, мне необходимо знать факты. Где вы и Тревор были вечером в пятницу?

— Там, где он сказал, там и были. В одном из домиков на побережье. Там мы проводим большинство пятничных вечеров. Потому что там, когда стемнеет, никого нет, и некому подсматривать, с кем Тревор Раддок решил позаниматься оральным сексом. Вот. Вы это хотели узнать?

Девушка повернула голову и смотрела сейчас в упор на Барбару. Она покраснела до корней волос. Яркие, безжалостные лучи полуденного солнца с жесточайшей подробностью высвечивали все неправильности ее лица, и Барбара невольно вспомнила документальный фильм Би-би-си, объясняющий, что такое красота в восприятии человеческого глаза. Симметрия — к такому заключению пришли авторы фильма. Homo sapiens генетически запрограммирован на то, чтобы восхищаться симметрией. Если это действительно так, подумала Барбара, у Рейчел Уинфилд нет ни единого шанса.

Барбара вздохнула. Она хотела сказать девушке, что совсем не обязательно жить так, как та живет. Но что она могла предложить взамен? Жизнь одинокой женщины?

— Признаться, — после паузы сказала Барбара, — меня не сильно интересует, чем вы с Тревором занимались. Это ваше дело, Рейчел. Если общение с ним доставляет вам удовольствие, радует, бога ради. Если нет — прекращайте эти дела.

— Радует, — вызывающе объявила Рейчел. — Действительно радует.

— Ну и отлично, — пожала плечами Барбара. — Так в какое время вы почувствовали себя настолько радостной, что решили пойти домой? Тревор сказал, что в половине двенадцатого. А вы как считаете?

Рейчел пристально посмотрела на нее. Барбара отметила про себя, что девушка закусила нижнюю губу.

— Ну так как? — спросила Барбара. — Либо вы были вместе до половины двенадцатого, либо нет. — Она не стала продолжать фразу, видя, что Рейчел и так все понятно. Если Тревор Раддок уже говорил с ней, то наверняка дал ей понять, что если она не подтвердит во всех подробностях его показания, то он сразу же становится подозреваемым.

Рейчел, отвернувшись от Барбары, вновь стала смотреть на фонтан. Девушка с кувшином была гибкой и грациозной, черты ее склоненного к земле лица были совершенны, маленькие кисти и ступни, выглядывавшие из-под закрывающей все тело одежды, были изящными, как все ее тело. Глядя на статую, Рейчел Уинфилд, казалось, собирается с мыслями. После недолгой паузы она сказала:

— В десять часов… Я пришла домой около десяти часов.

— Вы уверены, что это так? Вы смотрели на часы? Вы не могли перепутать время?

Рейчел усмехнулась:

— Вы знаете, сколько нужно времени, чтобы сделать минет? Когда вашему парню ничего, кроме этого, не надо? Поверьте мне, много времени не потребуется.

Барбара почувствовала, сколько отчаяния и боли вложила девушка в эти терзающие ее душу вопросы. Она закрыла блокнот и задумалась, что сказать в ответ. Одна часть ее сознания подсказывала, что не ее дело давать советы, врачевать душевные раны, в то время как другая внушала, что они с этой девушкой в чем-то похожи. Для Барбары одним из самых трудных и горьких жизненных уроков было понимание того, что представляет собой любовь: как дарить любовь и как ее принимать. Она и сейчас еще полностью не выучила этого урока.

— Не надо заниматься самоуничижением, — после долгого раздумья наконец отозвалась Барбара. Сигарета выпала у нее из пальцев, и она, глядя на Рейчел, старалась затоптать огонек. Саднило горло от жары, табачного дыма и от усилий, которые она прилагала, чтобы не вспоминать собственных унижений.

Барбара встала, лишив девушку возможности сказать что-то в ответ. Кивком поблагодарив Рейчел за помощь, она направилась к выходу из парка. И тут обратила внимание на молодого мужчину-азиата, который наклеивал на ворота листок желтой бумаги. Когда она подошла, он уже стоял у расположенного невдалеке телеграфного столба и прикреплял к нему точно такой же.

Она с любопытством посмотрела на плакатик. Большими черными буквами, которые бросались в глаза, на желтом фоне наискось было напечатано имя: «Фахд Кумар». Под ним шел текст на двух языках, английском и урду, который гласил: «Криминальная полиция Балфорда намерена допросить вас. Не встречайтесь с ними без адвоката. «Джама» предоставит вам его. Ждем вашего звонка по телефону…» — ниже располагались отрывные полоски с вертикально напечатанным на них номером телефона.

Ну вот, подумала Барбара, сейчас по крайней мере известно, что предпринял Муханнад Малик. Глядя на желтый листок, она почувствовала облегчение: Ажар не передал своему кузену то, что она неожиданно для себя выложила ему прошлой ночью. Сделай он это, единственным местом, где развешивались бы эти призывы, стал бы Клактон, а точнее — рыночная площадь и близлежащие улицы.

Сейчас она была у него в долгу. Направляясь к Хай-стрит, Барбара гадала, когда же Таймулла Ажар попросит ее об ответной услуге.

Клиффу Хегарти никак не удавалось сосредоточиться. Хотя для того, чтобы разрезать на элементы картинку последнего предлагаемого «Развлекательным центром Хегарти для пожилых» пазла, на которой были изображены совокупляющиеся мужчины, особого умения не требовалось. Для этого у него имелся специальный станок с программным управлением. Клиффу нужно было лишь установить пазл в нужное положение, выбрать подходящий дизайн из полусотни вариантов, уже занесенных в память, ввести его код, включить станок и ждать результатов. Все это он ежедневно проделывал во время, свободное от приема заказов по телефону, подготовки к печати новых каталогов или отправки одного из своих изделий в подарочной, чтобы не вызвать подозрений, упаковке какому-нибудь похотливому парню с Гебридских островов, любящему заниматься такими делами, о которых его почтальону лучше не знать.

Но сегодня у него все валилось из рук, и причин для этого было несколько.

Его уже навещали копы. И даже говорили с ним. Два детектива в гражданской одежде с магнитофонами, бумагой для записей и ноутбуками прошествовали в начале рабочего дня на горчичную фабрику. Двое других, тоже в гражданской одежде, прибыли на двадцать минут позже. Эти двое и начали наносить визиты на прочие предприятия промышленной зоны. Клифф понимал, что они появятся у него довольно скоро.

Он мог бы смыться на это время, но это лишь отложило бы неизбежное и подтолкнуло копов к тому, чтобы побывать на Сыпучих Песках и накрыть его дома. А это уж совсем ни к чему. Нет, черт возьми, только не это: он готов почти на все, чтобы предотвратить такое развитие событий.

Итак, когда они шли по направлению к нему, побывав до того в мастерской по пошиву парусов и в ателье по изготовлению мебели и матрасов, он соответствующим образом подготовился к беседе: снял с себя драгоценности и опустил рукава футболки, чтобы скрыть наколки. То, что копы ненавидят гомиков, общеизвестно. А поэтому, решил Клифф, зачем демонстрировать свою к ним принадлежность, если есть шанс, что тебя примут за другого.

Они предъявили удостоверения и представились детективами Греем и Уотерсом. Грей вел беседу, а Уотерс записывал. И оба они с интересом смотрели на витрину, в которой были выставлены двухголовые фаллоимитаторы, кожаные маски, кольца из слоновой кости и нержавеющей стали для пенисов.

Это же жизнь, друзья мои, хотел сказать он. Но внутренний голос подсказал ему, что лучше придержать язык.

Как хорошо, что у него есть кондиционер. Если бы не струи прохладного воздуха, он был бы весь мокрый. Хотя потел он в основном из-за жары, однако полагал, что некоторое количество пота все же вырабатывается по команде, поступающей от взвинченных нервов. И чем меньше симптомов беспокойства будет проявлять он при встрече с копами, тем спокойнее будет у него на душе.

Они показали ему фотографию и спросили, знает ли он этого человека. Он ответил: конечно же знает, это тот парень, которого нашли мертвым на Незе, Хайтам Кураши. Он работал на горчичной фабрике.

Насколько хорошо он знал Кураши? — был их следующий вопрос.

Он знал его достаточно хорошо для того, чтобы сказать ему при встрече «Доброе утро» или «Ну и жара сегодня», вот так-то, парни.