— Ты что? — крикнула она вслед ему. — Ведь почти десять. Куда ты?

— Немного охладиться, — ответил он.

— И где же ты намерен это сделать? На улице не холодней, чем в доме.

— Я знаю, — согласился он. — Там воздух чуть свежее, ба.

И что-то в интонации его голоса подсказало ей, какую высокую цену ей придется заплатить за свою победу.

Барбара выходила из обеденного зала последней. Бэзил Тревес возник перед ней, когда она проходила через фойе, намереваясь вместо послеобеденного кофе пройтись вдоль подножия скалы в надежде подышать свежим морским воздухом.

— Сержант! — Тревес произнес ее звание с каким-то змеиным шипением. Хозяин отеля снова вошел в роль агента 007. — Я не хотел беспокоить вас во время приема пищи. — Тревес держал в руке отвертку, которой только что копался в телевизоре, на большом экране которого Дэниэл Дэй-Льюис[29] клялся в вечной верности пышногрудой леди перед тем, как прыгнуть в водопад. — А теперь, когда вы откушали… если у вас найдется минутка…

Не дожидаясь ответа Барбары, он, сжав ее локоть, повел ее по коридору в сторону вестибюля. Нагнувшись к письменному столу, он вынул из нижнего ящика напечатанный на принтере лист бумаги.

— Еще информация, — произнес он тоном завзятого конспиратора. — Я думал, что не стоило передавать это вам, пока вы общались с… ну как бы это сказать, с другими людьми. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Но раз вы сейчас свободны… — Он все время старался высмотреть что-то за ее плечом, словно ожидал, что Дэниэл Дэй-Льюис с кремневым ружьем в руках выскочит из фойе и бросится спасать Барбару.

— Моя внутренняя сущность всегда свободна.

Барбара не понимала, почему этот липкий, противный тип не приведет в порядок свое лицо. Сейчас его борода была усыпана крупными чешуйками кожи, похожими на крошки, как будто он только что ткнулся лицом в тарелку с сухими пирожными.

— Ну и отлично, — осклабился он. Оглядевшись вокруг и убедившись, что рядом никого нет, он, не расслабляясь и следуя правилам конспирации, нагнулся к ней и, обдавая ее парами джина, произнес с придыханием: — Запись телефонных разговоров. Мне, слава богу, установили в прошлом году новую систему, которая позволяет фиксировать телефонные контакты постояльцев с другими городами. Прежде все телефонные звонки шли через гостиничный коммутатор, и нужно было вручную записывать номер и время разговора. Это допотопный способ регистрации, да и точность, которую он обеспечивал, была весьма невысокой. Вы не представляете себе, сержант, сколько скандалов возникало из-за этого при расчетах с постояльцами.

— Вы отследили все исходящие звонки мистера Кураши? — спросила Барбара, глядя на Тревеса поощрительным взглядом и чувствуя хотя и слабые, но угрызения совести за то, что плохо думала об этом человеке. Экзема у него или что-то другое, но он и вправду был для нее находкой. — Мистер Тревес, вы гений. Итак, что там у нас?

Он заверил, что находится в полном ее распоряжении, и положил компьютерную распечатку на стол. Ей сразу бросилось в глаза, что по крайней мере две дюжины позиций обведены кружками. Все номера начинались с двух нулей. Это был перечень международных звонков.

— Знаете, сержант, я позволил себе пойти несколько дальше в нашем расследовании. Надеюсь, моя инициатива не будет наказана. — Тревес взял карандаш из жестяной банки и, действуя им как указкой, продолжал; — Это номера пакистанских телефонов: три из них в Карачи и один в Лахоре. Это, между прочим, в Пенджабе. Два звонка в Германию, оба в Гамбург. Но, учтите, я не звонил ни по одному из этих номеров. Я лишь по коду определял страну, пользуясь телефонным справочником. Здесь указаны коды государств и городов. — Под конец в его голосе послышались нотки досады и разочарования. Подобно многим, он ошибочно полагал, что полицейская работа связана со слежками, засадами, продолжительными автомобильными погонями, во время которых лимузины и грузовики, за баранками которых сидят плохие парни, сталкиваются друг с другом на забитых транспортом городских улицах.

— Так здесь все его звонки? — уточнила Барбара. — За все время, которое он прожил в вашем отеле?

— Все международные и междугородние звонки, — поправил ее Тревес. — Местные звонки не регистрируются.

Склонившись над столом, Барбара стала страницу за страницей просматривать распечатку. В первое время международных звонков было немного, Кураши звонил по одному номеру в Карачи, откуда он приехал. В последние три недели их количество увеличилось, а за пять последних дней буквально утроилось. Он по-прежнему связывался с Карачи, но четыре звонка были сделаны в Гамбург.

Она задумалась. Среди сообщений, которые звонившие оставляли Хайтаму Кураши, когда не заставали его в отеле «Пепелище», не было ни одного, оставленного заграничным абонентом. Если бы они были, то внимательная и дотошная Белинда Уорнер наверняка отметила бы это, когда сегодня утром докладывала начальнице, что она выяснила, анализируя принесенный Барбарой список. Значит, он либо всегда дозванивался до нужных ему людей, либо, когда не заставал, не оставлял им сообщений с просьбой перезвонить. Барбара, проверив длительность разговоров, нашла подтверждение своей догадке: самый продолжительный затянулся на сорок две минуты, а самый короткий длился всего тринадцать секунд, и этого времени, конечно же, было недостаточно для сообщения.

Но то обстоятельство, что в последние дни жизни Хайтама число звонков увеличилось, причем очень значительно, озадачило Барбару. Ей было ясно одно: необходимо выяснить, с кем он разговаривал. Посмотрев на часы, она прикинула, сколько сейчас времени может быть в Пакистане.

— Мистер Тревес, — сказала она, думая о том, как бы поскорее спровадить помощника, — вы проделали колоссальную работу.

Он приложил руки к груди и произнес смиренно-угодливым тоном:

— Я так рад, что смог быть вам полезным, сержант. Приказывайте мне — и я сделаю все, что будет в моих силах. И, прошу не сомневаться, сохраняя полную конфиденциальность. Будет ли это информацией, наблюдениями, воспоминаниями, показаниями очевидцев…

— Что касается воспоминаний… — Барбара решила, что сейчас самый подходящий момент узнать у этого человека правду о том, где он сам находился в ночь смерти Кураши. Сделав паузу, она обдумывала, как спросить об этом, не вызвав его подозрений. — Вечером в прошлую пятницу, мистер Тревес…

Он был весь внимание, брови взметнулись вверх, пальцы рук теребили пуговицу на рубашке.

— Да, да? Вечером в прошлую пятницу?

— Вы ведь видели мистера Кураши, верно?

Конечно видел, с готовностью ответил Тревес. Он зашел в бар разлить бренди и портвейн. И тут в зеркале увидел спускавшегося по лестнице Кураши. Разве он не сообщил уже эту информацию сержанту?

Конечно же сообщил, торопливо заверила она его. Но ее интересует, кто еще был тогда в баре. Если мистер Тревес разливал бренди и портвейн, логично предположить, что разливал он эти напитки для посетителей бара. Верно ведь? А если так, то, может, кто-нибудь из посетителей вышел из отеля одновременно с Кураши или, например, последовал за ним вскоре?

— А-а-а-ха! — протянул Тревес и поднял вверх указательный палец, давая понять, что ему все ясно.

Он сказал, что единственными, кто вышел из бара вскоре после Кураши, была несчастная миссис Портер со своими ходунками на колесиках, с помощью которых вряд ли можно преследовать кого-то, да еще пожилая чета Ридов из Кембриджа, приехавшая в «Пепелище» отметить сорок пятую годовщину свадьбы.

— У нас есть специальные программы для именинников, юбиляров и семейных пар, отмечающих памятные даты, — объявил он. — А эта пара, осмелюсь сказать, захотела отметить свой юбилей шампанским и шоколадом.

Что до остальных постояльцев отеля, то они слонялись по бару и фойе примерно до половины двенадцатого. Он мог бы поручиться за любого из них, сказал он. Они весь вечер были у него на глазах.