Жуковскому В. А., 15 июля 1835

Человек, страшно соскучивший без Вас, шлет Вам поклон из дальнего угла Руси с желанием здоровья, вдохновенья и всех благ. Может быть, Вы и не догадаетесь, что этот человек есть Гоголь, к которому Вы бывали всегда так благосклонны и благодетельны. Всё почти мною изведано и узнано, только на Кавказе не был, куда именно хотел направить путь. Проклятых денег не стало и на половину вояжа. Был только в Крыму, где пачкался в минеральных грязях. Впрочем здоровье, кажется, уже от однех переездов поправилось. Сюжетов и планов нагромоздилось во время езды ужасное множество, так что[396] если бы не жаркое лето, то много бы изошло теперь у меня бумаги и перьев. Но жар вдыхает страшную лень, и только десятая доля положена на бумагу и жаждет быть прочтенною Вам. Через месяц я буду сам звонить колокольчик у ваших дверей, крехтя от дюжей тетради. А теперь докучаю вам просьбою: вчера я получил извещение[397] из Петербурга о странном происшествии, что место мое в Пат.<риотическом> инст.<итуте> долженствует заместиться другим господином. Что для меня крайне прискорбно, потому что, как бы то ни было, это место доставляло мне хлеб, и притом мне было очень приятно занимать его, я привык считать чем-то родным и близким. Мне странно, потому что не имеет права сделать этого Аонгинов, и вот почему. Когда я просился на Кавказ для поправления здоровья, он мне сказал, что причина моя законна, и никакого препятствия нет на мой отъезд. Зачем же он мне тогда не сказал, что поезжайте, но помните, что вы чрез это лишитесь своего места, тогда другое дело, может быть я бы и не поехал. Впрочем Плетнев мне пишет, что еще о новом учителе будет представление в августе месяце первых чисел, и что если императрица не согласится, чтобы мое место отдать новому учителю, то оно останется за мною. И по этому-то поводу я прибегаю к вам, нельзя ли так сделать, чтобы императрица не согласилась. Она добра и, верно, не согласится меня обидеть. Впрочем что то будет, то будет, а верно будет так, как лучше. Всё, что ни случалось, доброе и злое, всё было для меня хорошо. Дай бог, чтобы и вперед так было. Желая Вам всего, что есть для нас лучшего, обнимая Вас, целуя и оставаясь с совершенным почтением и глубокой преданностью

всегда ваш Гоголь.

Максимовичу М. А., 20 июля 1835

О тебе я потерял совершенно все слухи. Не получая долго писем, я думал, что ты занят; к тому же на ухо шепнула мне лень моя, что нечего и тебе докучать письмами, и я решился лучше всего этого явиться к тебе вдруг в Киев. Но вышло не так: ехавшему вместе со мною нужно было поспешать в срок и никак нельзя было делать заездов, и Киев был пропущен мимо.

Теперь я живу в предковской деревне и через три недели еду опять в Петербург к 13 или к 14. Впрочем буду непременно в Киев, нарочно сделавши 300 верст кругу, и проживу два дни с тобою. И тогда поговорим о том и о другом, и о прочем. Больше, право, ничего не знаю и не умею сказать тебе, кроме того разве, что я тебя крепко люблю и с нетерпением желаю обнять тебя, впрочем ты, верно, это и без моих объявлений знаешь.

Тупая теперь такая голова сделалась, что мочи нет. Языком ворочаешь так, что унять нельзя, а возьмешься за перо — находит столбняк. А что, как ты? Я думаю, так движешься и работаешь, что небу становится жарко. Дай тебе бог за то возрастания сил и здоровья. Если будет тебе время, то отзовись еще, письмо твое успеет застать меня. Право, соскучил без тебя. Дай хоть руку твою увидеть. Прощай.

Твой Гоголь.

Погодину М. П., начало мая или августа 1835 («Завтра в 3 часа к обеду…»)

Завтра в 3 часа к обеду нагрянет к тебе весь ученый мир, предводимый растением Редькою. Означенное растение Редька нарочно присылал к тебе человека узнать квартиру твою, ибо мы с тобою, по свойственному одним нам благоразумию, забыли выставить место жительства.

Погодину М. П., начало мая или августа 1835 («А что же брюки?..»)

А что же брюки? О боже мой, боже мой! боже мой! боже мой! что это такое делается с нами! Пожалуста, дай знать, когда мне можно тебя застать дома. Мне хотелось поговорить еще о многих вещах с тобою.

Твой Гоголь.

Гоголь М. И., 2 сентября 1835

Пишу к вам на другой день после приезду моего в Пбрг, который совершился благополучно. Приехал я здоров, всё нашел хорошо. Был у сестер. Обе они, как Анет, так и Лиза, довольно подросли за эти 4 месяца и во всё продолжение их были совершенно здоровы. Сентябрь здесь стоит прекрасный. Погода самая приятная, дни солнечные. За сим известивши вас обо всем этом и желая вам, почтеннейшая маминька, здоровья и счастья со всем домом, остаюсь Вашим послушным сыном

Николай.

Гоголь М. И., 22 сентября 1835

Я получил письмо ваше из Белгорода. Поздравляю вас с благополучным приездом, и радуюсь душевно, что поездка эта доставила вам успокоение и развлекла немного.

Поздравляю вас также с наступающим днем ангела вашего. Желания не прибавляю: оно без сомнения известно. Если бы оно только исполнилось, то вы бы давно не имели неприятных забот и жили бы смеясь от утра до вечера. Лиза и Анна без сомнения желают того же, хотя и не успели написать вам своего поздравления. Я посылаю при сем их прежн<ие> письма, которые у них несколько залежались.

Очень прискорбно мне было от вас слышать, что хлеба у нас дурны. Я не знаю, как вы в состоянии будете прокормить крестьян. Как вы сделались с Татьяной Ивановной? Ведь, кажется, кроме этого едва ли теперь вам приходится взносить в ломбард. Но впрочем бог, верно, устроит всё хорошо.

Ведь я кажется два года тому назад был у вас на именинах, и, помнится мне, довольно не скучно мы провели. Еще ваши именины я помню один раз, назад лет пять слишком, когда я был еще дома. Когда был… Кто бишь были, я никого уже не помню… Кажется, Данилевский Федор Якимович, что он? что делает? и как поживает с своею молодою супругою? А что Ларий Тр.<ощинский> служит или в отставке и чем занимается? Передайте ему поклон. Каковы вести об Андрее Андреевиче, также и о Косяревских? Если Агафия Матвеевна живет у нас, то напомните ей, что я очень часто вспоминаю о ней.