Сейчас, в воспоминаниях, он мог сделать то, на что не решился там, во дворце. Запустить руку в ее роскошные черные волосы. Прижать к себе. Вдохнуть ее одуряющий запах. Накрыть губами ее нежный рот девочки-лакомки. Вайгар застонал и откинул голову назад, нарочно ударившись о ствол дуба. Получилось совсем не больно, наверное, отец позаботился, поэтому унимать бешено бьющееся сердце пришлось другим способом.

«Никто не отнимет ее у меня! – подумал Вайгар немного погодя. – Потому что я никому ее не отдам. Она свободная женщина, она всегда была свободной, даже когда была под заклятием Заргона, и глупо было пытаться подчинить ее себе. Она может любить того, кого захочет. Но я все равно не откажусь от нее».

Внезапно словно что-то ударило его в сердце. Накатил ужас и ощущение безысходности. Захотелось то ли выть, то ли бежать куда глаза глядят. Вайгар не понимал, что с ним происходит, откуда пришло чувство потери и тоски. После нескольких безуспешных попыток справиться с этим состоянием Вайгар отчетливо понял: что-то случилось. С Кинари. Он лихорадочно заметался в темноте, не зная, куда бежать и что делать, потом сел и постарался успокоиться. Молясь про себя, чтобы получилось, Вайгар обратился к своему деревянному отцу с просьбой о помощи. Дуб откликнулся, и Вайгар с его помощью и помощью других деревьев мысленно перенесся в дворцовый парк, где тоже еще росли старые деревья. Он заскользил взглядом по дворцу и наткнулся на дикую суматоху вокруг покоев Кинари. Проникнуть внутрь он не смог, они были запечатаны, и он не стал тревожить чужие заклинания, опасаясь лишнего шума. Просто метался вокруг, пытаясь понять, что происходит. И то, что он понял... Если быть до конца честным с самим собой, то он предпочел бы не дожить до этого.

После того, что он узнал, ему стало наплевать на лишний шум. Не совсем, конечно, но почти. Он осторожно пробрался внутрь и услышал все, о чем говорили отец и сын. И как бы ему ни хотелось расставить все точки над i прямо сейчас, надо было ждать до утра.

Вайгар застыл в ожидании восхода, и вместе с ним застыл его древний отец, и лес вокруг, и парк, окружающий дворец Заргона. Ни звука, ни шороха не раздавалось среди деревьев, только молчание, тревожное и напряженное, царило между ними.

Утро наступило, но тревога, за ночь постепенно окутавшаяся всю Ценету, не рассеялась. Даже люди почувствовали это тяжелое, гнетущее ожидание, словно разлитое в воздухе, и сердца их наполнились дурными предчувствиями.

Вайгар так и не пошевелился. Он ждал, когда Заргон оставит Кинари и уйдет общаться со своими подданными. Тот медлил, то ли не желая расставаться с ней, то ли тоже что-то предчувствуя. Ушел он только тогда, когда за ним пришел его отец и увел его из спальни Кинари буквально за руку.

Тогда Вайгар понял, что пора, и поднялся с земли. И тут же ветер зашумел в кроне старого дуба, а весь остальной лес вздрогнул, сбрасывая с себя оцепенение. Вайгар открыл портал прямо в спальню Кинари, благополучно наплевав как на все заргоновские защиты, сильно подпорченные им за вчерашний день, так и на общую защиту дворца, поставленную Дешэ. В данный момент ему было не до вежливости, особенным пристрастием к которой он и ранее никогда не страдал.

Кинари лежала в кровати на боку, кое-как накрытая одеялом, и у Вайгара возникло стойкое ощущение, что она жива и просто спит. Глядя на нее, так хотелось поверить, что он ошибся и не было всего этого кошмара. Она устала вчера и потому заснула не раздеваясь, а под утро накрылась одеялом, потому что всегда мерзла на рассвете.

Да, несомненно, все так и было, если бы не одно «но». Она не дышала.

До боли сжав зубы, чтобы не завыть, как Заргон, Вайгар подхватил на руки прохладное тело Кинари, на котором не было благодаря стараниям ее мужа никаких следов окоченения и уж тем более разложения, и повернулся, чтобы уйти, но у него неожиданно появилась компания. В дверь вломился целый десяток, не меньше, истинных гайров, половина из которых была чистокровными воинами. В Вайгара полетели самые разные заклинания, которые могли бы уничтожить кого угодно в течение пяти секунд, но на него они не подействовали. Он просто стоял под ними, держа на руках Кинари, и не делал никаких попыток уклониться. Возможно, прискорбное нежелание жить, овладевшее его бывшей женой накануне, передалось и ему, и потому он в этот критический момент повел себя как отпетый самоубийца, теперь уже трудно сказать. Вот только покончить с собой ему на этот раз не удалось. Его еще какое-то время бомбили заклятиями, но потом нападающие потихоньку остановились и начали переглядываться, не понимая, что происходит.

И тут Вайгар поднял на них глаза. Под светлым, ничего не выражающим взглядом Лара его противники один за другим вдруг начали корчиться и падать на пол, чувствуя, что их защита ничего не значит для того, кто стоит перед ними. Они узнали его, он это видел, и только по этой причине не стал добивать их. Вайгар хотел, чтобы они рассказали Заргону о том, ктозабрал у него жену. Что же касается самих напавших на него гайров, то после общения с ним они вряд ли смогут в ближайшие лет двести нападать на кого-либо еще. Наверное, при других обстоятельствах он бы мог посочувствовать этим лишенным привычных возможностей гайрам, но как к прислуге Заргона он не испытывал к ним ни малейшего уважения. О сочувствии же и речи не шло.

Вайгар шагнул в портал, предварительно позаботившись, чтобы никто и никогда не смог вычислить, куда он направился, а вышел из него уже в лесу.

– Кван! – срывая голос, закричал он, стоя у входа в пещеру. – Кван! Где ты? Иди сюда, быстрее!

– Чего ты орешь? – заворчал Кван откуда-то снизу. – Весь лес пере...

Увидев, кого держит на руках Вайгар, он сразу же осекся и замолчал. Вайгар с отчаянием посмотрел на него.

– Поможешь? Я все... – Он хотел сказать: «...для тебя сделаю», но горло сдавило, и он запнулся.

Кван мрачно глянул на него.

– Ты мне еще вечную жизнь пообещай, придурок! Давай неси ее вниз!

Вайгар осторожно спустился, стараясь не ударить ненароком Кинари, кое-как прошел, согнувшись в три погибели, под низкими сводами пещеры, и остановился у того места, где совсем недавно проснулся сам.

– Что, воспоминания замучили? – раздраженно поинтересовался подошедший незаметно Кван. – Клади ее сюда, посмотрим, что можно сделать.

Вайгар осторожно положил ее на землю, ругая себя последними словами за то, что не подумал взять с собой плащ, чтобы она не лежала на голой земле. Квана же такие мелочи не волновали, он сразу начал ощупывать ее, что-то бормоча себе под нос. Потом глянул на Вайгара.

– Скажи спасибо этому выродку за то, что не терял времени и сразу заклял ее. Время еще есть, можно попробовать. Сможешь снять с нее то, что он тут навертел?

Вайгар кивнул и принялся распутывать заклятия Заргона. Просто разбить их он не решился, опасаясь причинить вред Кинари. Когда он закончил, из раны на груди Кинари тут же побежала кровь, и Кван, выругавшись, начал водить над ней ладонями, останавливая ее.

Следующие пару часов Кван занимался тем, что проводил над телом Кинари какие-то загадочные манипуляции, которых Вайгар не понимал да и, честно сказать, почти не пытался понимать. Он только сейчас, глядя на абсолютно неподвижное тело Кинари, по-настоящему начал осознавать то, что она действительно умерла. Вайгар не мог заставить себя отодвинуться от нее, чтобы не мешать Квану, все норовил как-нибудь прикоснуться к ней и время от времени размазывал грязь по лицу, стараясь делать это незаметно. Наконец Кван не выдержал и выставил его прочь из пещеры, заявив, что наматывать сопли на кулак он может и снаружи. Пользы от него все равно никакой, а вреда будет неизмеримо меньше. Вайгар послушался и ушел страдать наверх, потому что видеть Кинари такойбыло выше его сил.

Он потерял счет времени и сообразил, что неподвижно просидел целый день, только тогда, когда заметил, что вокруг стемнело. Вайгар не знал, как идут дела у Квана. Не хотел спрашивать его, боясь помешать, а отец не отвечал ни на какие вопросы, целиком сосредоточившись на Кинари. Наконец лысая и грязная голова Квана высунулась наружу.