Затем меня упаковали в ковер, как нечто неодушевленное. Я пыталась издавать какие-то звуки, но выходило плохо. В рот запихали тряпку. Глаза предусмотрительно завязали, но вот уши то слышали.

— Пакуй животину, — велел напряженный голос.

Потом слышались звуки: «шах», «шах-шах», «баш-шаш». За ними последовали «бум», «бум», «клац».

— Готово, — отозвался другой голос.

Итак, здесь их минимум двое.

— Манатки сгребай, — скомандовал первый голос.

Я еще какое-то время полежала в ковре, прислушиваясь к звукам собирания моих «манаток». Так понимаю, что они имели в виду вещи.

Кто-то поднял ковер со мной внутри и полок. Я сильно понадеялась, что сейчас поднимется шум. Нельзя же так просто вынести кучу вещей и меня в придачу незамеченными.

Как говорится, если хочется, то можно. Меня не выносили из здания. Мы переместились в другой мир. Тогда я этого не знала и все время прислушивалась, вот раздадутся вопросы: «Что это они тащат?».

Меня аккуратно так положили на пол и сверху кто-то поставил ноги.

Так лежала я примерно минут двадцать. Наконец, меня извлекли на свет и на погляд незнакомых людей. Повязку с глаз сняли, вынули кляп, но вот руки не развязали. Я находилась в полуподвальном помещении. Здесь было гораздо холоднее, чем в квартире. Каким-то шестым чувством я знала, что мы уже не на Фагане. В помещении была одна дверь. Перед ней находилось трое. Все громадные мужики с таким неподдельным интересом, рассматривающие меня, что я стала подумывать о самоубийстве.

Клетка с Муркой стояла на столе. Стол и шесть штук стульев были единственными предметами мебели в помещении (хотя в то время меня тоже можно было счесть за мебель, я ничего не соображала).

— Э? — мое горло издало этот нечленораздельный звук.

— Она говорит! — искренне восхитился один товарищ. Самым приметным в нем была рыжая шевелюра и крупные веснушки.

— Точно, — согласился одноглазый в морской тельняшке.

— Еще могу сплясать, — я ляпнула не подумав, сильно была не в себе.

— Ого! — восхитился тот рыжий.

— Точно она! С третьего то раза! — порадовался тонкий усатый тип, от которого я сбежала не так давно. Затем он подошел и разрезал веревку на руках. Жить стало легче.

Дверь открылась, в подвал зашел мужик в длинном сиреневом халате.

— Где? — он сделал пару шагов вперед. Команда расступилась. Я поняла, что это их главарь.

— Она, — указал на меня одноглазый тип.

— Я? — я подвинулась поближе к Мурке. Не знаю, чем она может помочь, но это было инстинктивное действие.

— Она? Она? Она? — заклинило главаря. Он орал все громче и громче.

— Не она? — огорчился рыжий. — Мы так старались.

— Она? Она? — продолжал свою пластинку главарь.

Во мне вдруг окрепла надежда, что это ошибка, и все вернется на круги своя.

— Какая нам разница, — вдруг холодно возразил неприятный тип с ножом в руках. — Она это или не она.

Надежда, что все обойдется, стала призрачной. Еще одно подобное заявление, и стать ей прозрачной.

— Она? Она? — главарь стал успокаиваться, но по инерции повторял про меня.

— Будет она, — решил тот тип с ножом в руках. — А если не будет, то не долго будет, — это он мне так намекнул. Я сглотнула потому, как струсила до состояния белых мышей в глазах.

— Нам выходить через три часа! — переключился главарь. — Пошли все вон! — это он им. Моя надежда на благополучный исход закопалась на три метра под землю.

Вся команда испарилась, я смотрела на главаря, он на меня.

— Я хотела бы знать, что это все значит? — тогда это было все, на что я способна.

— Отлично, выдержишь, — сделал свое резюме главарь.

«Уж лучше бы я тогда зарыдала», — я сейчас в доме Вазипия и Ираса вспоминала наше знакомство и не могла решить, правда ли мне лучше было зарыдать. В то мгновение в голове вертелись патриотические мысли из наших фильмов, что надо вести себя с максимальным достоинством.

— Вы кто? — я подвинула себе стул, чтобы усесться. Ноги подкосились.

Главарь взял стул, подвинул поближе к столу и уселся напротив меня.

— Звать Укул, — представился невозможный тип в сиреневом халате. Кстати, потом я узнала, что это не халат, а традиционная одежда вдовца, потерявшего жену.

— Чех, — я представилась на автопилоте.

— Будем звать тебя так, — согласился Укул.

Стоп! Если они приняли меня за кого-то другого, то с какой стати будут звать моим именем?

— Ты теперь будешь моей дочерью, — сообщил самое главное Укул.

Мне страстно не хотелось становиться чьей-либо дочерью. Неудачный опыт имелся в прошлом. Возражать я не стала, не то положение. Перед глазами до сих пор стоял тот товарищ с ножом в руках.

— Что мне надо делать? — это пожалуй самый насущный вопрос на текущий момент. По книгам, если герой проявляет здравомыслие, усыпляет бдительность, то потом может сбежать.

— Отлично, — в этом разговоре и не скажешь, что пять минут назад он вопил, как недорезанный поросенок.

— Так, что мне надо делать? — я повторила свой вопрос.

— Будешь моей дочерью. Ситуация такова, что мне нужна дочь для получения наследства отца.

— То есть мне придется только быть вашей дочерью? Жить и называться ее именем? — я все еще не въезжала в происходящее.

— Нет, — Укул стал разочаровываться в моей сообразительности. — Смотри, — он показал на свои руки.

Я добросовестно уставилась на них. Большие, мужские, жилистые.

— У моего отца есть трое детей. Он скоро умрет и хочет оставить наследство. Понимаешь?

— Пока все просто, — я вдруг подумала, что здесь возможно пахнет убийством. А что если мне надо прибить под видом помощи этого старичка — его отца.

— Мой отец не хочет оставлять наследство своим детям, то есть мне и моим сестрам. Отец считает, что все мы недостойны, — продолжил пояснять Укул.

— Почему? — этот вопрос, пожалуй, стоит выяснить, чтобы использовать сведения в будущем. Я сама себя не узнавала, что-то до этого я не была такой расчетливой или не осознавала этого.

Укул сморщился:

— Потому, как не оправдали его надежд, — сумрачно сплюнул он на пол.

— А на что он надеялся? Я спрашиваю, чтобы я смогла оправдать его надежды, — пояснения вернули мне благорасположение Укула.

— Он надеялся, что мы станем хорошими людьми. Знаешь, Чех, в его понимании хороший это успешный и законопослушный, или кажущийся таковым. Мой отец никогда не нарушил ничего в жизни или не попадался. Он заседает во всех Палатах, он водит дружбу с самыми главными людьми в этом мире.

— А какой это мир? — мне надо знать, куда бежать.

Укул подтвердил мои подозрения, что это не Фаган.

— Мы называем его Сайхай, — рассказал он. — Так вот, отец важный человек, а я хочу получить наследство. Единственный шанс — это представить ему достойную выше всяких похвал дочку.

— Стоп! — я поняла, где слабое звено в этом рассказе. — Укул, а как же вы выдадите меня за дочь? И что вообще происходит? Почему сказали, что это третий раз?

Укул задумался, говорить или нет, соврать или приукрасить правду.

— Укул, — я знала, что мне нужна только правда. Надо как-то более точно определиться со своим положением. Если я приму его предложение (а деваться мне некуда по двум обстоятельствам: я не могу выбраться с Сайхая и боюсь его угроз), то надо понимать в какой мы позиции: кто сверху. Похоже, что я, как дочь, смогу им управлять. Укул сильно будет зависеть от меня, пока я не получу наследство или его не получит кто-то другой. Все эти мысли трансформировались в ласковый взгляд и доверчивый голос. Не знала, что умею так! — Укул, ведь от того насколько мы будем подготовлены, настолько наши шансы будут выше.

— А тебе какая разница? — Укул уже забыл, что я очень от него зависима. Это хорошо!

— Так я же буду работать не за просто так! — везде люди не верят в искренность и бескорыстность.

— А за что? — чувствовалось, что он не готов делится.

— За долю малую, — некстати вспомнился какой-то фильм. — В смысле, я хочу получить материальное вознаграждение равное стоимости хорошего дома.