И все засмеялись.

Нехороший был смех, нельзя сказать, чтоб веселый, или заискивающий, и даже не злорадный, а такой… по принципу – «Слава, Господи. Пронесло! Не я! Не меня! Другого! Так ему и надо!»

– Ой! – вскрикнул после удара мальчишка. – У-у-у… Зачем так больно-то?

– Алкиной, ударь его еще пять раз! – распорядился старик.

– Пять раз?! За что?!

– За то, что не умеешь молча терпеть боль.

– Да я… Да я на такие условия не соглашался! – мальчишка взъерепенился и, сжав кулаки, грозно взглянул на верзилу Алкиноя. – А ну, подойди только!

Алкиной замялся, видать, был не из смельчаков…

– Опусти палку, мой мальчик! – нехорошо засмеялся старик. – Ты правильно себя ведешь, Тимофей, очень правильно. Хоть ты еще и совсем мало у нас, но я… я горд за тебя, отроче!

Подойдя к отроку, Леонидас положил руку тому на плечо… и вдруг с неожиданной силой обхватил шею.

Тимофей захрипел, хрупкое тело его выгнулось…

– А вы, что стоите, твари? – зыркнул на остальных старик. – Вяжите отступника!

Подростки, как видно, запуганные главарем донельзя, бросились исполнять приказание.

– Ну вот, Тимофей. – Леонидас нагнулся над связанным парнем. – Теперь и поговорим. Поговорим, как следует… Ты ведь знал наши законы – не перечить старшему? Отвечай! – ухватив несчастного отрока за подбородок, старик с силой отвесил ему пощечину. – Отвечай! Знал?

– Знал… – чуть слышно отозвался отрок.

– Знал, а перечил! – Главарь наставительно обернулся к остальным. – И не первый раз я уже это замечал, не первый… И почему так? – Он ласково погладил лежащего по волосам и продолжал уже тоном доброго дедушки. – Разве ж я о вас не забочусь, не даю взятки стражникам, чтоб не трогали, чтоб разрешали? Не мне вам рассказывать, как плохо в большом городе одному… и как хорошо вместе, в обществе! А общество требует чего? Послушания, дети мои! В первую очередь – послушания. Без послушания нет общества. А потому… – Старик повысил голос. – Преступник будет строго наказан. Наказан смертью!

Несчастный дернулся и закричал.

– Заткните ему рот паклей, – деловито распорядился старик. – Теперь снимите рубаху… Нет, не развязывайте, можете разорвать – она ему более не понадобится. Переверните на живот…Алкиной, сядь отступнику на шею, а ты, Евстифей – на ноги. Теперь… – Старик грозно прищурился. – Каждый из вас, по очереди, будет бить его вот этой палкою по спине. Удар за ударом. И так до тех пор, пока не будет перебит позвоночник. А тогда мы кинем его на растерзание бродячим псам. Все слышали? – Привстав, старик повернулся, словно упырь и, выставив веред руку, зловещим шепотом приказал: – Начинайте! Сперва пусть подойдут самые слабые… Кто будет бить слишком слабо, пусть знает – потом Алкиной ударит его. Ты ведь не пропустишь слабака, Алкиной?

– Да уж, не пропущу, будьте уверены!

Крепкая осиновая палка глухо коснулась кожи. Первый удар… Затем – второй, уже более сильный… Несчастный застонал, дернулся…

– Э, нет, так не пойдет! – вскочив со своего угла, Лешка быстро подошел к старику и, не давая тому опомниться, произнес. – Мне нужно с тобой кой о чем переговорить, Леонидас Щука!

Главарь вздрогнул и гнусно осклабился:

– Ах, вот как! Ты знаешь мое имя!

– Да. И не только его. Отойдем? Здесь много лишних ушей.

Юноша, конечно, не собирался использовать свое оружие так рано, но – куда уж было деваться? Не смотреть же спокойно, как на твоих глазах методично убивают несчастного парня?

– Что ж, отойдем, – в рукаве старика блеснула рукоять кинжала.

Лешка хмыкнул – ну, надо же, кинжал. Достаточно хорошего удара в челюсть!

– А вы продолжайте! – Леонидас махнул рукой своим. – Я скоро.

И снова взметнулась в чьей-то руке палка…

– Ну, уж нет! – громко заявил юноша. – Старик, мне скоро понадобятся все твои люди! Пойми – ценен каждый человек. А ну, хватит!

Занесенная для удара – быть может, последнего – рука застыла и медленно опустилась. Палка уткнулась в пол.

– Кто ты такой, чтобы здесь распоряжаться?! – разъярился-таки старик. – А ну, дети мои…

– Ну, хватит театра! – разозлился уже и Лешка. – Ты даже не хочешь меня выслушать! Как бы не пожалеть!

– Так говори же! Чего ты хочешь?

– Я?! – Юноша усмехнулся. – Всего лишь хочу передать тебе поклон.

– Поклон?

– От… Константина Харгола!

– От Константина… От Константина Харгола?! Так он жив?

Выпучив глаза, Леонидас Щука медленно опустился на пол. Бесцветные кустистые брови его в удивлении…

…приподнялись «домиком».

– Да-да, ты не ослышался – Константин Харгол! – еще раз произнес Лешка. – Кроме него, есть еще один человек, лавочник…

Старик вздрогнул.

– …Не буду называть его имя. Ну, теперь мы можем наконец спокойно поговорить?

Поговорили. Старик оказался хитер и, на словах признавая руководство Алексея, на самом деле противодействовал всем его попыткам установить контроль над шайкой, точнее сказать, тому, что он считал такими попытками. А Лешка вовсе и не пытался никем командовать, единственное, что пока ему было нужно, так это вернуть свои деньги.

Вернул! Правда, не все и с большим трудом. Лопоухий Зевка денежки, конечно, припрятал и ни в чем не хотел признаваться, пока Леонидас не приказал Алкиною взять палку. Вот только тогда и отдал, вытащил из тайника под крыльцом.

Шесть золотых иперпиров, всего шесть – остальные, стервец, потратил. Что ж, можно было с умом распорядиться и этой суммой, не такой уж и маленькой: трехнедельный заработок какого-нибудь наемного трудяги – грузчика, землекопа, месильщика глины… Месильщик глины… А ведь Владос владел когда-то керамическими мастерскими у Меландзийских ворот! Да, именно там, и не раз об этом рассказывал еще в татарском плену. Значит…

Лешка подозвал старика:

– Леонидас, завтра мне понадобятся несколько твоих парней. Трое-четверо самых шустрых.

– Что им нужно будет делать? – насторожился главарь.

– О том я им расскажу утром. – Юноша хохотнул и поспешил успокоить: – Не опасайся, пока ничего сложного. Просто собрать сведения об одном типе… который может понадобиться нашему делу.

– Хорошо, – важно кивнул Леонидас. – Я подберу для тебя самых надежных.

Самыми надежными оказались трое невзрачных пареньков довольно забитого вида, среди которых выделялся смышленым взглядом лишь Тимофей – тот самый, что едва не был забит палками…

Лешка нахмурился. Ну, Леонидас, лиса хитрая, обещал самых шустрых – типа вот, Зевки – а кого дал? Надо думать – самых ненадежных. Избавился от балласта.

– Леонидас сказал нам… – стряхнув с глаз длинную темно-русую прядь, начал было Тимофей, однако Алексей раздраженно икнул и буркнул:

– Пошли. Объясню по дороге.

Не то чтобы он опасался не в меру любопытного старика. Тому и подслушивать не надо было, эта троица – ну, по крайней мере, двое – точно – ему, конечно же, все доложат в подробностях… А как бы сделать так, чтобы не доложили? Не хотелось бы подставлять Владоса, вдруг да всплывет какой-нибудь след? А потом, когда Леонидаса возьмут, тут же прознают о том, что некий рыжий предприниматель чем-то заинтересовал турок. Чем? А может, он уже с ними сотрудничает? Так взять его немедленно!

Такие вот мысли бродили в Лешкиной голове. Слава Богу, вчера удалось снять недорогую комнату в доходном доме у стены Константина, ближе к бухте Золотой Рог. Впрочем, недорогую, это, конечно, как посмотреть – три аспры в день, это, наверное, не так уж и дешево. Зато комната – отдельная, правда маленькая, этакая конура с узким ложем и жаровней в углу. Туалет общий – под лестницей, на первом этаже – харчевня, где Лешка с аппетитом и позавтракал свежими булками с оливковым маслом и сыром. Запил вином, кислым. И – по старому византийскому обычаю – неразбавленным. С вина вот теперь и икалось.