Дети шумно и весело собирались на праздник. Девочки завивали и причесывали друг другу волосы, вплетали в них ленточки и искусственные цветы, мальчики чистили бензином перчатки, встряхивали костюмы и до того усердно натирали ваксой сапоги, что они у них готовы были распороться по швам.

Матрену совсем загоняли то с тем, то с другим. Наконец к 9-ти часам все маленькие актеры и их начальство собрались в гостиной, где у ярко пылавшего камина находился Павлик в обществе Лизы.

Девочки были в праздничных белых платьях, мальчики—в новых костюмах, Павел Иванович и Григорий Григорьевич—во фраках, а m-lle Люси — в нежно-голубом платье, которое она сшила к причастию в прошлогодний пост. Даже старушка Мальвина Петровна надела старомодное шумящее платье и такой чепец, который должен был без сомнения обратить на себя внимание самого губернатора. И притом ото всех так пахло духами, что у Лизы разболелась голова на этот раз уже самым настоящим образом. Марианна, прощаясь с Лизой, тихо шепнула:

— Не скучай, сестренка, я отломлю тебе от каждого лакомства, какое там будут подавать, по кусочку, чтобы ты имела понятие о том, чем нас угощали на елке.

Но малютка Валя отличились больше всех.

— Ты, Павлик, не горюй, — сказала она своему любимцу, — я попрошу губернатора прислать тебе завтра все, что у него останется после нас от угощения.

— Нет, уж лучше не надо, — благоразумно заметил больной, — а то у меня еще больше заболит живот. А лучше вот что: когда ты будешь есть очень вкусные вещи, то подумай обо мне. Может быть, тогда я увижу во сне, что кушаю их вместе с тобою. Папа говорит, что часто видишь то, что думают про тебя другие.

В самую последнюю минуту отъезда хватились Мэри. Её не было среди детей. Бросились ее искать по всем комнатам и, наконец, нашли спокойно спавшей на своей постели.

— Что ты делаешь, Мэри? — вскричали Роза и Аля в один голос, — что с тобою?

— Как что делаю? Сплю! — спокойно отвечала Мэри, поворачиваясь на другой бок.

— Так ты разве не едешь к губернатору? — удивились те.

— Ах, отстаньте от меня, пожалуйста! — рассердилась Мэри. — Ни днем, ни ночью нет покоя от них! У меня болят зубы, и в таком виде не могу же я ехать на елку.

И Мэри, чтобы окончательно убедить девочек в том, что у неё болят зубы, громко застонала.

Роза и Валя вернулись к остальным и объявили директору, что Мэри нездорова.

— Тем хуже для неё, — сердито заметил Григорий Григорьевич, ни чуточки не жалевший злую девочку, — тем хуже для этой капризницы. Я думаю, что его превосходительство г-н губернатор не очень-то огорчится отсутствием Мэри.

И маленькая труппа уехала без неё.

Как только шум колес экипажей, отвозивших детей, замолк на улице, Лиза ближе пододвинула кресло Павлика к камину, поправила огонь и, усевшись рядом, предложила мальчику почитать немного.

Но Павлик был не охотник до чтения.

— Нет, нет, не хочу слушать чтения, поболтаем лучше немножко, — попросил он.

— Сегодня сочельник, почти в каждом доме елка, — грустно произнесла Лиза, — и в доме доктора, должно быть, устраивается елка для больной Зои, ее украшает мама и верно думает все время обо мне.

— Ты скоро ее увидишь, Лиза, — утешал ее Павлик, — через три, четыре месяца мы вернемся в Петербург, и ты будешь ходить к ней в гости.

— Ах, как это было бы хорошо, — произнесла Лиза, — мне кажется, эта радость так велика, что уж лучше неё ничего не может быть на свете!

Они долго еще болтали таким образом, пока, наконец, сонные глазки Павлика не слиплись, и он не уснул тут же у камина в большом просторном кресле своего отца. Лиза продолжала сидеть тут же, смотрела на тлеющие уголья и мечтала о том, как теперь зажигают елку у губернатора, как Борис и Лева — губернаторские дети — обносят подарками и сюрпризами своих маленьких гостей, как губернатор передает три пакета Павлу Ивановичу: для Павлика, Мэри и для неё, Лизы, оставшихся дома. Что это за сюрприз, который готовит ей губернатор? Что может он подарить ей, Лизе? — невольно сверлила её головку докучная мысль.

Потом она стала думать о другом. Ей представилась иная елка—в далеком Петербурге, в докторском доме; и ей виделась больная Зоя, которую катают вокруг неё в кресле, и наконец мама — добрая, ласковая, милая, только немного грустная от разлуки с ней, Лизой, в этот великий праздник.

Потом все её мысли как-то разом смешались в голове, и она неожиданно крепко уснула, положив головку на спинку кресла. И во сне Лизе все представлялась елка, вся залитая огнями, и её ненаглядная мама, протягивающая руки своей девочке.

Прикосновение к плечу чьей-то руки разом разбудило Лизу. Она быстро протерла глаза и вскочила с кресла.

Перед нею стояла Мэри.

— Вот глупая-то девочка! — вскричала она, — спит, как медведь в своей берлоге, и нимало не думает о сюрпризе.

— О каком сюрпризе? — спросила удивленная Лиза.

— Вот потешная-то! Все перезабыла со сна! Да о сюрпризе, который готовит тебе губернатор.

— А ты разве его знаешь? — изумилась еще больше Лиза.

— Кого, губернатора-то? Ну конечно, — засмеялась Мэри так громко, что Павлик беспокойно зашевелился во сне.

— Нет, о сюрпризе ты знаешь?

— О сюрпризе? — переспросила Мэри и лукаво сощурилась, — знаю, конечно. Никто не знает — ни Павел Иванович, ни Григорий Григорьевич, никто из детей, а я знаю. Как узнала — не скажу, а все таки узнала!

— Голубушка Мэри! Скажи мне, что это за сюрприз! — попросила Лиза.

— Ишь, какая прыткая! — снова рассмеялась Мэри, — нет, ты лучше отгадай-ка сама!

— Но я не знаю, что бы это могло быть! — рассуждала Лиза. — Большой или маленький сюрприз?

— О, большой, очень большой! — отвечала Мэри.

— Круглый или длинный? — продолжала спрашивать Лиза.

— Длинный! Не очень… Но скорее длинный, нежели круглый.

— А какого цвета?

— О, цветов много. Но преобладает белый.

— Что это: вещь, книга или лакомство?

— Ни то, ни другое, ни третье! — отрезала Мэри и, помолчав немного для пущей важности, произнесла, растягивая слова — это живое существо!

— Живое существо? — все более и более изумляясь, произнесла Лиза. — Что же это: собачка, кошечка или морская свинка?

— О нет! — прошептала Мэри тихо, так как Павлик снова заворочался у камина. — Это человек…

И прежде чем окончательно удивленная Лиза могла спросить еще что-нибудь, она прошептала ей звонким шепотом в самое ухо:

— Это твоя мама!

— Мама! — вскричала Лиза вне себя от восторга и волнения, но в туже минуту рука Мэри закрыла ей рот, мешая говорить дальше.

— Тсс! Сумасшедшая, ты разбудишь Павлика! Не кричи, а слушай, что я скажу тебе. Твоя мама приехала сюда. Губернатор узнал об этом и, чтобы потешить тебя — свою любимицу — устроил этот праздник для твоей встречи с мамой.

— Но как же?.. Господи!.. Ведь я не поехала… Я не знала этого всего?.. — лепетала Лиза, плача от радости и смущения в одно и то же время.

— Ну, что же делать! — спокойно произнесла Мэри, — ты подождешь до завтра, потому что, согласись сама, не может же мама твоя уехать с праздника и обидеть губернатора. К тому же Павел Иванович скажет, ей, что у тебя болит голова, и она не захочет волновать тебя свиданьем. Нечего делать, придется тебе подождать до завтра!

— О, нет, Мэри, — вскричала, заливаясь слезами, бедняжечка Лиза, — я не могу ждать до завтра! Ради Бога, научи меня что делать.

— Что делать? — засмеялась Мэри, — да ничего иного, как одеться теперь и ехать на праздник губернатора.

— Но ведь меня не ждут уже там!

— Так что же! Тем твое появление будет приятнее. Тебе хотели сделать приятный сюрприз, а ты сама сделаешь им сюрприз еще вдвое приятнее.

— Боже мой! Боже мой! — вскричала в отчаяний Лиза, — как же мне оставить больного Павлика! — Ведь Павел Иванович сдал его на мое попечение.

— Ах, подумаешь, какая опасная болезнь. Да он так-то каждый день болен, потому что объедается каждый день! А теперь он спит, как сурок, и его никакими пушками не разбудишь. Да к тому же Матрена посидит с ним, если ты уж так боишься его оставить, Ах, Лиза, — с досадой заключила Мэри, — не думала я, что ты так мало любишь свою мать, если не решаешься ехать к ней, не видев ее так долго!