Только когда Светорада улыбнулась и в ее улыбке, стирающей озабоченность и печаль, вдруг, будто солнышко, проступил образ девушки, смущавшей его покой в Ростове, Скафти изумленно выдохнул:
– Медовая?.. Ты?
Светорада протянула к нему руку, подошла, хотела что-то сказать, но вместо этого только всхлипнула, судорожно и кратко, как будто ей вдруг не хватило воздуха.
Скафти потрясенно смотрел на нее. Потом в его светло-зеленых глазах – ах, только они и напоминали прежнего красавца варяга, – промелькнуло нечто светлое, радостное. Но это мерцание стало угасать по мере того, как она его рассматривала, и он увидел ужас и сожаление в ее прекрасных очах. А этого непобедимый Гург не мог вынести. Он отшатнулся.
– Не смей жалеть меня! Даже став рабом, я не потерял своей чести!
Светорада не сразу поняла, о чем он. Она не могла не сострадать ему и продолжала вспоминать веселого и дерзкого Скафти, каким он остался в ее памяти. Но вспоминала ли она его? Она и Стему запретила себе вспоминать – так это было больно. У нее теперь была другая жизнь.
Светорада негромко произнесла:
– Я не жалею тебя, Скафти сын Аудуна. Но я думаю, что тебе досталась не лучшая доля, и нам надо что-то делать, чтобы избавить тебя от твоей участи Гурга. Я хочу, чтобы ты опять стал свободен и уехал отсюда. И возможно, вместе с Русланой. Ибо я, как шадё, могу освободить ее и отправить на Русь…
– Без Скафти я не поеду! – с вызовом заявила молодая женщина, и Скафти взглянул на нее с благодарностью и любовью.
– Тогда, – просто сказала Светорада и с невозмутимым видом опустилась на меховое покрывало, – нам следует обсудить, что мы можем сделать, дабы поспорить с самой судьбой.
Однако никакого выхода в тот вечер они не придумали. Скафти сказал, что Каюм ни за что не отпустит своего лучшего бойца, что ему легче разбить голову о стену, чем мечтать о свободе. А еще проще погибнуть в поединке, ибо так он хотя бы не предаст веру отца и до конца останется воином, храбрецом, который своим мужеством всегда может добиться места в Валгалле.
От его слов Руслана пришла в ужас.
– Что ты говоришь, Скафти? – почти плакала она. – Ведь Медовая жена каганского сына, она богата и могущественна, она может нам помочь.
Но сама Светорада не очень-то рассчитывала на свои возможности. Она была женой шада, но не иудейкой, которые располагали реальной властью. Поэтому, ничего не обещая, она больше слушала рассказ Скафти о том, как однажды зимующие в Итиле варяги поняли, что боец Гург их соотечественник, и хотели его выкупить, однако Каюм, не желая расставаться со Скафти, потребовал с викингов просто немыслимую плату.
Светорада сказала, что у нее есть очень ценные украшения, продав которые она сможет раздобыть необходимые деньги. А пока положенной суммы не наберется, она попросит Рахиль или Сару похлопотать, чтобы Каюм не выставлял Гурга на поединки. Скафти только засмеялся, горько и обреченно: пока происходят схватки и люди платят за зрелище, Каюм будет выводить его на арену, чтобы не терять выручку. А выручка эта… Пусть Медовая не сильно обольщается, что сможет выкупить его, даже сговорившись с викингами. Вот если Скафти покалечат, и он потеряет сноровку… Однако потеря сноровки для Гурга означала лишь одно – быть растерзанным на потеху зрителям.
Похоже, Скафти давно утратил надежду. Руслана же хотела спасти его во что бы то ни стало и была готова на все: устроить побег, подкупить стражу, даже убить Каюма… И ее вера придавала варягу сил. Когда женщины уходили, и Руслана на прощание обняла его, он пообещал, что будет беречь себя. Для нее. Ибо только она одна у него и осталась…
Женщины вернулись во дворец так поздно, что даже Сабур выразил неудовольствие по этому поводу. Но Светорада резко осадила его:
– Нам пришлось пережидать дождь, разве тебе не сказали об этом, олух ты этакий?
После попытки отравить ее Светорада держалась с евнухом неприязненно, даже выговаривала Овадии, почему этот рыхлый кастрат до сих пор не смещен с должности. Овадия отделался какой-то очередной шуткой, как он умел, но сказал, что Сабур теперь намного бдительнее станет следить за его любимой женой. Вот Сабур и следил, тут же оповестив шада о задержке Светорады в Итиле.
Когда же на другой день Овадия стал ее расспрашивать, Светорада сказала, что она бы вообще осталась ночевать в городе – такой сильный лил дождь. Разве это предосудительно, если и Мариам порой остается в Итиле, когда допоздна задерживается в своих христианских храмах. Причем Светорада заметила, что ее последние слова отчего-то смутили Овадию, и он поспешил перевести разговор на другое, заявив, что готов сам сопровождать жену на бои, раз уж ей так нравится это развлечение. И добавил, что слышал, будто Каюм, желая привлечь побольше народу, обещал выставить против своего непобедимого бойца Гурга сразу троих поединщиков. Значит, их ожидает очень занятное зрелище.
Говоря все это, Овадия играл рукой Светорады, и его пальцы незаметно скользнули под широкий рукав платья, нежно лаская ее. Она и в самом деле ощутила волнение, пока их обоих не отвлек поднятый служанками шум: те раскричались, суетясь вокруг Русланы, которая неожиданно лишилась чувств, услышав о новом испытании для Скафти. Позже, уже придя в себя, Руслана сообщила Светораде, что она беременна от бывшего пасынка.
– Но я ничего не сказала ему, – говорила она, глотая слезы, – ему незачем волноваться еще и об этом. А новый бой… Представляю, сколько людей придут на этот поединок. И как тяжело будет Скафти победить, чтобы выжить.
И, тем не менее, она оживилась, когда Светорада отправила се к варягам переговорить о возможном побеге Скафти. Вернулась Руслана не скоро, однако окрыленная их согласием помочь. И женщины решили, не откладывая, заняться распродажей драгоценностей шадё, чтобы иметь необходимую сумму на подкуп стражей, которые помогут устроить побег.
Это оказалось не так-то просто: мало найти достаточно богатых торговцев, чтобы продать драгоценности, – нужно было сохранить все в тайне. Через пару дней, когда молодые женщины возвращались после продажи удивительно красивых изумрудных подвесок княжны, они неожиданно увидели на узкой улочке Мариям и Овадию. Светорада заметалась, не желая встречи, дабы ничего не объяснять, однако вскоре шад сам куда-то скрылся, и к ним подошла одна Мариам. Когда она спросила, что понадобилось жемчужине Итильского дворца в квартале торговцев ценностями, княжна ответила вопросом на вопрос:
– А вы что тут делаете, мудрая Мариам? – И хотя это прозвучало довольно неучтиво, добавила: – Да еще в компании с моим мужем…
Помедлив, Мариам сказала, что Овадия встретил ее случайно, когда она возвращалась с исповеди, ибо у христиан сейчас время Великого Поста, когда следует чаще исповедоваться, чтобы облегчить бремя своих грехов. Казалось, Мариам готова пуститься в пространные объяснения, однако Светорада поспешила уйти. Она не обязана возобновлять дружбу с женщиной, которая ее ненавидит. Уходя, Светорада не заметила, как Мариам переглянулась с одним из охранников шадё, и тот утвердительно кивнул ей. Медовая не увидела и того, как из соседней калитки, едва они свернули за угол, вновь появился Овадия и они с Мариам удалились.
Теперь Овадия редко посещал княжну. Она была этим довольна, ибо Руслана мучилась приступами дурноты, и Светораде приходилось самой заниматься их общим делом. Она даже навестила Скафти, чтобы обсудить, кого, по его мнению, лучше попробовать подкупить, кто более жаден, чтобы прельститься наградой, и кто не так дорожит своим местом подле хозяина рабов-поединщиков. Они долго разговаривали в комнатушке Скафти, и он даже осмелился спросить, а не решится ли Медовая бежать вместе с ними? Разве ей не хочется вернуться на Русь?
Он не понимал, насколько Светораде больно слышать этот вопрос.
– Я не вернусь! – твердо сказала она. – Если мы рискуем, готовя тебе побег, это не значит, что женщина, к тому же жена самого царевича, может решиться на такое. Да и зачем мне бежать? Что меня ждет на Руси, кроме воспоминаний?
