Сказано – сделано. И уже на другой день молодые женщины взяли челн и отправились по водам озера к дальнему берегу.

День неожиданно выдался жаркий, парило нещадно.

– К грозе, должно быть, – заметила Верена и, повернувшись к Светораде, сказала: – Ты теперь греби. Мне тяжко.

Светорада стала налегать на весло изо всех сил. Стоя на носу лодки-долбленки, упираясь коленями в брошенную на днище овчину, она правила, загребая веслом то справа, то слева – так зачастую правили лодочники на Днепре. К полудню взопрела вся, скинула верхнее платье и головное покрывало, позволив ветру играть завитками непокорных волос. Глядя на нее, и Верена разделась. Порой предлагала подруге помочь грести, но Светорада только отмахивалась. Пусть о ребятенке в своей утробе позаботится и отлежится на дне лодке, не мешает. Верена и лежала.

Уже миновал полдень, когда Верена велела пристать к берегу Светорада послушно направила челн, а Верена, привстав, вглядывалась в селение на берегу. Ни женских голосов, ни детского смеха, даже собаки не лаяли.

– Мор у них тут, что ли?

Женщины пристали у деревянного причала, осторожно двинулись к первому большому дому. Тихо так было, только где-то в лесу беспечно щебетали птицы. Все выглядело мирным, но и каким-то тревожным.

– Эгей, есть кто? – крикнула Верена, но Светорада взволнованно схватила ее за руку. Ей не нравилась эта тишина, пугала.

– Ну чего ты, – пыталась храбриться Верена. – Слышишь, коровы в хлеву мычат. Если есть живность, то и люди найдутся.

Женщины обошли первую избу, так никого и не встретив. А потом наткнулись на убитую собаку. В стороне лежала еще одна, вокруг нее роились мухи. И еще кое-где земля была покрыта непонятными темными пятнами. Верена присела и провела рукой по одному из них, принюхалась, и глаза ее широко раскрылись.

– Это кровь!

Они обе замерли. Страх подступал, хотелось бежать, но вместо этого подруги пошли в сторону кумирни – большого деревянного строения с шатровой кровлей из жердей, над которой миролюбиво и спокойно вился дымок. А когда возле кумирни вдруг заскрипело дерево, обе вздрогнули, вцепившись друг в друга. Смотрели.

Видимо, из-за сквозняка или по какой-то иной причине плетеная дверь в кумирню медленно отворилась. И стало ясно, что ее потянуло под тяжестью тела: на двери висел прибитый к деревянной раме Чика. Его голова низко свесилась, кожаная длинная рубаха была в крови. От него несло паленым мясом и кровью. Но он был еще жив. Медленно подняв голову, шаман посмотрел на них уцелевшим глазом – на месте другого зияла страшная рана.

– Предупредите… – успел сказать, и его голова бессильно свесилась.

Обе женщины в страхе кинулись к берегу, запрыгнули в челн, Светорада гребла что есть силы, а Верена помогала ей рукой. Только когда силы иссякли и они оказались далеко от берега, подруги, наконец, перевели дыхание.

– Что же это, во имя всех богов? – задыхаясь, спросила Верена.

Ее растрепавшиеся русые волосы падали на лицо, веснушки на побледневшем лице потемнели.

– Нам ли о том гадать, – ответила Светорада. – Шаман нам дал подсказку – сообщить о случившемся. Значит, медлить нельзя.

Она гребла, пока не выдохлась совсем, пока не стерла в кровь ладони. Тогда за весло взялась Верена, и княжна больше не тревожилась о ее беременности. Ибо рядом было нечто похуже выкидыша, рядом стряслась беда, о которой в городе не знал никто, кроме них.

Они гребли по очереди, стараясь не подплывать к берегу, но все время вглядывались в него.

– Ничего не понимаю, – говорила Верена. – Вон коровы в воду зашли, вон сети на шестах у воды сушатся. Если бы это был набег муромы или черемисы, то, прежде всего, угнали бы скот, сети бы утащили. Кто же еще мог сюда пробраться, если речные пути так хорошо охраняются от набежчиков? И людей нет, будто сам Змей Треглав пронесся по нашему побережью и заглотил всех.

Светорада молилась:

– Матерь Макошь, Перун Защитник, отведите беду, оберегите от всякого зла.

Было невыносимо жарко, солнце скрылось, и им навстречу плыла тяжелая темная туча. Налетал порывистый ветер, опасно раскачивая долбленку и мешая грести. Все это казалось наваждением – и темное небо, и внезапно исчезнувшее солнце, и препятствующие их челну высокие волны.

– А в Ростове как раз мало людей! – сокрушалась Верена. – Посадник почти всех забрал, чтоб его поклажу с данью охранять в пути. У Нечая в детинце едва ли два десятка кметей осталось, а ярл Аудун с ратью на торгах на Итиле, берега охраняет. Надо будет сказать Асольву, чтобы не мешкая послал вестового в Медвежий Угол за подмогой.

Но когда они, наконец, увидели знакомые постройки Ростова – отдаленные сторожевые вышки в детинце, частоколы скученных усадеб вокруг него, хижины на берегу, снующих людей, неспешно гарцевавшего на высоком коне всадника, в котором они узнали Асольва, обе женщины ощутили заметное облегчение.

– Вон мой муж, мой голубь сизокрылый! – почти радостно закричала Верена и стала махать ему своим светлым покрывалом.

Асольв не заметил их, проскакал в сторону Большого Коня, скрылся в воротах. Было видно, как женщины у мостков, полоскавшие в воде белье, взяли корзины, взгромоздили их на плечи и неспешной походкой отправились к строениям. Рыбаки у воды снимали с шестов пузырившиеся на сильном ветру сети, сворачивали их. Привычная мирная картина… Однако погасшее в темных завитках туч солнце и надвинувшаяся тьма придавали даже этой обыденности нечто зловещее.

Светорада правила в сторону длинной усадьбы Аудуна и все думала: пусть большинство варягов ярла с ним на Итиле, пусть у Нечая в детинце мало людей, но в Большом Коне всегда найдется немало сильных, умеющих держать в руках оружие мужчин. Да и ворота на земляном валу усадьбы крепки. Светораде хотелось скорее укрыться за ними, ощутить себя под защитой знакомых ей людей, ибо у нее неожиданно возникло неприятное пугающее чувство, что за ними кто-то пристально следит. Кто? Потемневшее небо с отдаленным раскатом грома, лесистые берега, чернеющие частоколы усадеб?

Челн мягко зашуршал днищем по прибрежному илу, женщины поспешно выскочили из него.

– Идем, – увлекала Светорада уставшую подругу вверх по склону. – Мы уже дома, у своих.

Но Верена вдруг стала валиться на нее, падая на ходу. Светорада тащила ее, сердясь, что та не торопится. Однако через мгновение почувствовала неладное, когда Верена вдруг беззвучно упала на откос. Светорада смотрела на нее расширившимися от ужаса глазами. В спине подруги торчала крепкая оперенная стрела, вокруг которой на светлой рубахе женщины расплывалось темное пятно.

И тут же сквозь шум ветра и плеск набегавшей волны она различила пронзительный визг, топот ног, крики. Даже не оглянувшись, она потащила Верену в сторону усадьбы. Та была так тяжела! Но бросить ее Светораде казалось худшим из предательств.

Гроза отшумела и пошла на убыль. Стемка слышал ее отдаленное громыхание. После грозы всегда становится легче, однако он все одно испытывал тяжесть в душе. Ее не могли развеять даже веселые пляски в мерянском селении, где он со Скафти и его младшим братом Ормом остановились, чтобы переждать стихию. Накануне сыновья Аудуна уговорили его поехать с ними в Ростов.

– На реке и без тебя управятся, – убеждал Стрелка Скафти. – Аудун за речным путем следит, а на твое место Путята пока сотника Давриту поставил, приказал за всем приглядывать. Так что забудь о делах и съезди к жене.

Говоря это, Скафти оставался веселым, но в его зеленых глазах что-то таилось. Догадывался, что неспроста Стрелок умчался из нового терема от своей красавицы сразу же после новоселья. Ну, одно дело проститься с Путятой и дать последние наставления своим людям, а теперь-то чего отсиживаться тут, в Медвежьем Углу?

Стемка сам понимал, что его поведение выглядит странным. Ну, да кому какое дело? Однако когда Скафти и Орм засобирались, он тоже решил ехать. Все равно надо со Светкой дела улаживать, жена ведь. Хотя и такая… Он ведь знал, с кем сошелся, знал, что в глубине души его ненаглядной всегда была червоточинка, оставшаяся со времен, когда капризная смоленская княжна повелевала всеми и не терпела несогласия. И если что не по ней, Светорада на все что угодно могла решиться. Но все равно он любит ее… Даже после того, как она крикнула ему, что и без него на нее охочие найдутся. А ведь с нее станется. И хорошо, что именно Скафти приехал к нему на Итиль. Возревнуй Стемка к кому-нибудь свою Светораду, так это в первую очередь к красавцу Скафти.