— И он совершенно прав. Берите свой стакан и отправляйтесь вон за тот столик. — Хейзел показала в угол зала. — А я приготовлю бифштекс.

— Я люблю не слишком прожаренный.

Через двадцать минут передо мной стоял бифштекс с горой жареной картошки и кучей помидоров. Я взял вилку и в течение пятнадцати минут не отрывался от тарелки. Это был действительно огромный бифштекс.

Когда Хейзел снова подошла к моему столику, я уже кончил есть и передо мной стояла пустая тарелка.

— Что еще? Яблочный пирог? Кофе? — спросила она.

Я потрогал ремень, натянувшийся у меня на, животе.

— В следующий раз.

Она посмотрела в сторону бара. Там все было тихо. Я перевел взгляд на ее ноги. Хейзел была в ковбойских сапогах из кожи ручной выделки, украшенных серебряными бляшками. Такие сапоги стоят недешево. По-видимому, «Дикси пиг» не угрожало банкротство.

Хейзел села за стол напротив меня и оперлась подбородком о ладонь. Ее пристальный взгляд проникал, казалось, до самого моего позвоночника.

— Вас выдают глаза, — сказала она. — Чем вы действительно занимаетесь, Чет?

Я достал сигареты, предложил ей и закурил сам.

— Неужели отец учил вас задавать подобные вопросы, Хейзел?

— Он всегда доверял мне, — ответила она, — и рассказывал обо всем, что мне хотелось знать. Итак, чем?

— Время от времени я делаю ставки — и часто выигрываю, — я решил пойти ей навстречу.

— Вот это ближе к правде, — удовлетворенно кивнула она. — На человека, зарабатывающего на жизнь физическим трудом, вы не похожи, приятель. Значит, делаете ставки. На что? На лошадей?

— Да, — согласился я.

— Неужели? — Она выпрямилась с такой быстротой, будто через стул, на котором она сидела, пропустили электрический ток. — Вы помните Утреннюю Звезду? На моих глазах она пробежала пять с половиной фарлонгов меньше, чем за…

Мы стали вспоминать прошлое.

Действительно, тесен мир. Первым мужем Хейзел был Чарли Эндрюз, знаменитый игрок, завсегдатай всех ипподромов страны. Мне не довелось с ним встречаться, но был он, однако, другом моего приятеля, который, к сожалению, встал на пути летящей пули. Я решил не говорить Хейзел об этом.

Через пять минут мы выяснили, что одновременно были в Луисвилле на дерби и в Балтиморе на розыгрыше Гран-при несколько лет назад, хотя никак не могли решить, в каком году.

— Нет, я точно помню год, — настаивала Хейзел. — Тогда я впервые начала посещать ипподромы, Мне было тогда семнадцать.

— Значит, сейчас тебе…

— Не увлекайся арифметикой, наездник.

— …меньше, чем мне, — закончил я.

Она сидела и вспоминала прошлое.

— Я не встречала более безобразного мужика, чем Чарли Эндрюз, — произнесла Хейзел с задумчивой улыбкой. — Ростом он был всего лишь метр семьдесят, зато весил за сто десять килограммов, и мускулы были у него даже на ушах. Он остановился в закусочной в Эли выпить чашку кофе. Я работала там официанткой. Чарли ехал в Санта-Аниту. Но прошло три недели, а оп все еще сидел на стуле в закусочной, стараясь уговорить меня разделить его состояние. Он ухаживал за мной с утонченностью медведя, а я была тогда совсем зеленая. Шел день за днем, он сидел напротив меня за стойкой, занимая сразу два стула, и расхваливал меня изо всех сил. «Хейзел, милая, — говорил он, — у тебя круп как у чистокровной кобылы. Вряд ли мне удастся встретить девушку с таким задом».

Она покачала головой.

— И в конце концов мы поженились. Мне было хорошо с ним, хотя были дни, когда мы едва сводили концы с концами. Он делал ставки на что угодно.

В ресторан вошли новые посетители, и Хейзел встала, чтобы обслужить их.

— Не уходи, наездник, — попросила она, взглянув через плечо на меня. — Мне редко приходится говорить на эту тему.

Я понимал ее. Это особый мир — мир скачек. Когда Джед Реймонд вошел в «Дикси пиг» в одиннадцать часов, мы с Хейзел все еще вспоминали прошлые забеги.

— Ты, должно быть, знаешь магическое слово, Чет, — заметил он. — Наша хозяйка обычно не бывает так приветлива с простым народом.

Хейзел приподнялась со стула и игриво шлепнула его по плечу. Джед рухнул на диван.

— Этот парень нравится мне, Джед, — она ткнула в меня большим пальцем. — Где ты нашел его?

— Это он нашел меня. — Ему удалось наконец оправиться от игривого шлепка. — Прекрати свои шуточки, женщина, а то я вызову полицию. — Он подвинулся ко мне поближе. — Посошок на дорожку? — спросил Джед.

— Посошок, — кивнул я. — А потом мне нужно идти. Завтра утром у меня встреча с Роджером Крейгом.

Через двадцать минут я поехал обратно в «Ленивую Сюзанну». Перед глазами у меня стояло, будто в ветровом стекле отражалось, лицо Хейзел. Я уже давно не встречал таких женщин.

Я даже забыл — на некоторое время, — зачем приехал в Гудзон.

Это никуда не годится, спохватился я.

Без пяти восемь я въехал в имение Роджера Крейга по плавно изгибающейся дороге, усыпанной гравием и ведущей прямо к дому. На мне был рабочий комбинезон, который наглядно демонстрировал, что я беден, но честен. Крейг уже стоял во дворе, давая указания юноше-негру, устанавливающему на козлы восьмифутовое сосновое бревно толщиной в полтора фута. Если Крейг приготовил это бревно, чтобы испытать меня, экзамен будет очень легким. Древесина сосны, растущей во Флориде, настолько мягка, что я мог бы перекусить ее зубами. Крейг родился и жил во Флориде и решил, по-видимому, воспользоваться родным деревом.

Я поднял крышку багажника «форда» и достал оттуда ящик с инструментами, веревку. Увидев меня, Крейг приветливо улыбнулся. Я понял, что ему уже сообщили о сделанном мной вкладе и что он поручит мне работу по очистке своего сада, если я не буду слишком уж неуклюжим.

Я затянул вокруг пояса страховочный пояс, надел на ноги монтерские когти, достал из ящика защитные очки и взял топор, что полегче. Такое снаряжение не было нужно, но придавало мне вид настоящего лесоруба.

— Можно приступать, мистер Крейг?

— Если вы готовы, Арнольд.

Я подошел к бревну и проверил, насколько прочно оно закреплено на козлах. После этого встал перед ним, упершись ногами в мягкий грунт. Для соснового бревна не понадобятся сильные удары — тем более я все еще не совсем доверял своей левой руке.

Я начал рубить бревно — легкими уверенными ударами, не поднимая топор выше плеча, обращая внимание не на силу ударов, а на их точность. Острый топор вонзался в мягкую древесину со звоном отлично отточенной стали. Крупные белые щепки летели в стороны. Через полминуты я отошел. Бревно лежало на земле, разрубленное пополам. Чернокожий юноша с уважением смотрел на меня.

— Жаль, что я не встретил вас несколько лет тому назад — мог бы посоревноваться, — произнес Роджер Крейг.

Я чуть не протянул ему топор, но вовремя спохватился. Дать топор человеку, который только что пришел в себя после инфаркта! Я сдвинул на лоб очки.

— Боюсь, мне было бы трудно составить вам конкуренцию, — сказал я. — В городе хорошо знают о ваших способностях. Джед Реймонд рассказывал мне, как вы работали.

— Джед — хороший парень, — улыбнулся Крейг. В его голосе прозвучали нотки, похожие на те, что слышались в голосе Хейзел, когда прошлым вечером она говорила о Джеде. Но улыбка быстро исчезла с его лица. — Мне до смерти надоело быть половиной человека. — И тут же произнес деловым тоном: — Испытание вы выдержали, причем касается это не только моего сада. Вчера я встретил в клубе судью Карберри. Когда кончите у меня, зайдите и нему и договоритесь об условиях. — Он протянул руку, прервав мои слова благодарности.

— Итак, что вы хотите сделать в моем саду?

— Здесь немало работы, — я махнул рукой вокруг. — Мне кажется, нужно подрезать эти кусты и выровнять восковицу, но сначала я хочу управиться с деревьями. Почти все нужно разредить, особенно дубки. Видите засохшие ветки на платане? А с другой стороны дома у вас гибнет два пальметто. Тот, что ближе к нам, придется убрать, но второй, может быть, удастся спасти. В общей сложности два с половиной или три дня работы.