И мне пришла в голову счастливая мысль.

— Знаешь, Люси, я рад, что ты поняла наконец, какой мерзавец этот Франклин, — сказал я, когда служанка вышла из комнаты.

Блондинка не сразу поняла, о чем я говорю. Ее мысли были где-то далеко; наверно, ей виделось, как Франклин сажает меня, голого, на муравейник. Наконец до нее дошел смысл сказанного мной.

— Поняла.

— Конечно. С самого начала мне было трудно поверить, что тебе может нравиться такой болван. Одни разговоры и никакого толка. — Даже мне это казалось вполне убедительным. — Ты пригласила меня на ужин, и я понял, что с мозгами у тебя все в порядке — как и со всем остальным. Мы с тобой можем составить отличную пару. Провернем такие дела!

Сначала она не поверила мне. Но только сначала. А потом пришла к выводу, что я слишком глуп, чтобы понять ее отношение ко мне. Постепенно ее подозрения начали исчезать. Она привыкла к тому, что мужчины ложатся перед ней на спину и ждут, когда она почешет их за ухом. Если ей удастся воспользоваться моей помощью в борьбе против Франклина — отлично. В любом случае неудача ей не грозила — по крайней мере, так ей казалось. И все-таки память о событиях, произошедших накануне, не позволяла ей полностью рассеять свои подозрения.

— В ту ночь я очень рассердилась на тебя, Чет, — заметила она, — я думала, что ты — джентльмен.

Я решил, что нужно продолжать изображать, простака, но не до крайней степени.

— Меня воспитывала бабушка и учила быть джентльменом всюду, за исключением постели, — ответил я серьезно. — Кроме того, не забудь, как ты подставила меня Франклину. Не твоя вина, что он зашел по ошибке в другой коттедж.

— Мне приятно иметь дело с находчивыми мужчинами, — вывернулась Люси. — Как это тебе удалось?

— У меня природное чувство самосохранения, ухмыльнулся я. — Уверен, что у нас пойдет все на лад — только имей в виду, что мне не нравятся властные женщины. Делай, как я буду тебе говорить — и все будет в порядке.

Мне показалось, что я хватил через край и она заскрежещет зубами от ярости. Во всяком случае, у меня не было сомнений, что к следующей встрече она приготовит здоровую дубину. Вместо этого Люси сладко улыбнулась. Мне стало ясно, что ей просто не терпится увидеть, как меня — этакого говорливого простака — будут топтать ногами.

— Мне надо время, чтобы привыкнуть к такому настойчивому мужчине, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. — Ты хочешь выпить кофе здесь или на лужайке?

Когда мы расположились в саду, Люси приступила, наконец, к делу.

— А чем ты все-таки занимаешься в Гудзоне, Чет? — спросила она напрямик. — Признайся, трудно поверить в то, что ты ищешь место, где растут сахарные клены.

— Ты ошибаешься, — доказывал я, — на таких кленах можно заработать неплохие деньги.

Но Люси зашла уже так далеко, что не захотела отступать.

— Ты не похож на труженика. Наверно, легче добыть деньги другим путем?

Я поставил чашку на стол и встал. Удивлённая Люси тоже встала.

— Слишком уж много ты болтаешь, милая, — ответил я, подошел к ней и схватил за обнаженные руки выше локтей. — Придется отучить тебя от дурной привычки. — Мои пальцы впились в кожу с такой силой, что Люси вскрикнула. — И я начну отучать тебя от нее завтра вечером — ну, скажем, в пять.

— Но я… хорошо, завтра в пять вечера, — согласилась она.

Я отпустил ее, и она тут же принялась разглаживать побелевшую кожу на предплечьях.

— До свиданья, Люси, — сказал я.

— До свиданья, — ошеломленно прошептала она.

Я вышел на улицу, не заходя в дом. Вряд ли мне удалось убедить ее отказаться от Франклина, подумал я. Она не захочет бросаться из огня да в полымя. Значит, завтра она примет все меры для того, чтобы подставить меня Франклину.

А я позабочусь о том, чтобы этого не случилось.

Завтра вечером узнаю, что случилось с Банни, решил я и направился обратно в мотель. Остановившись у своего коттеджа, я вышел из машины и осторожно открыл дверь, стараясь не ушибить Кайзера, который часто спал, привалившись спиной к ней. На этот раз, однако, он лежал в дальнем углу, неестественно вытянув лапы.

— Закрой дверь, — послышался голос откуда-то сзади. Справа появилась толстая фигура Мэнни Себастьяна. В его руках ничего не было, однако руки второго мужчины — светловолосого, низенького, с выпирающими, как у зайца, губами — сжимали револьвер, направленный мне в грудь.

Я вошел в комнату и закрыл дверь.

Малыш обошел меня справа. Дуло револьвера 38-го калибра постоянно смотрело на меня.

— Не делай резких движений, — предостерег он, глядя мне в лицо красными дикими глазами. Он сунул руку мне под пиджак и достал револьвер из наплечной кобуры.

— У него где-то кольт, Малыш, — напомнил Мэнни, забирая мой револьвер из руки Малыша. По его жирному лицу стекали струйки пота.

Тот сделал пару шагов назад и, стоя у меня за спиной, обшарил под мышками, по бокам и между ногами, нашел кольт в кармане брюк, однако не совершил обычной ошибки и не попытался вытащить его.

— Брось пистолет на кровать, — скомандовал он. — И осторожно!

Двумя пальцами правой руки я вытащил пистолет из кармана и бросил его на кровать. Мэнни сразу почувствовал облегчение — это было видно по его лицу. Интересно, что подумают эти мерзавцы, если узнают, что в кобуре на лодыжке у меня хранится крохотный трехзарядный пистолет калибра 4,5 мм, — крохотный, но отнюдь не безвредный, особенно если он находится в руках такого стрелка, как я.

— Давай выведем его отсюда, — раздался голос Малыша, стоящего сзади.

— Да, мы собираемся прокатиться немного, — подтвердил Мэнни. Он вытер потное лицо огромным платком. Мой «смит-вессон» Мэнни держал в другой руке.

Я сделал несколько шагов вперед и наклонился к Кайзеру. Пес еще дышал, у него на лбу была длинная кровоточащая царапина. Я выпрямился и повернулся. Малыш сделал шаг назад.

— Это ты ударил собаку, паршивая сволочь? — прошипел я, глядя на него с ненавистью.

— Точно — и ударю тебя, если сделаешь еще одно неосторожное движение, — огрызнулся Малыш в ответ.

Я пошел прямо на него, сжав кулаки.

— Не стреляй! Не стреляй! — завопил Мэнни. Сначала он должен все нам рассказать!

Малыш повернул револьвер в руке и ударил рукояткой мне по плечу — в тот самый момент, когда мой кулак погрузился в его живот. Он согнулся от удара. Мучительная боль заставила меня сделать шаг в сторону, и в это мгновение Мэнни ударил меня по затылку моим револьвером. Колени подогнулись, и я сел на пол. — Стены как-то странно закачались.

— Не смей! — рявкнул Мэнни, когда Малыш бросился ко мне с поднятым револьвером. — Потом позабавишься! — Малыш неохотно остановился. — Вставай! — скомандовал Мэнни. — Где деньги?

— В болоте, на островке, миль пятнадцать отсюда, — с трудом пробормотал я.

— Я ведь говорил, что он скажет что-то вроде этого, — бросил Малыш.

— А разве я не ответил, что его слова не имеют значения? — огрызнулся Мэнни. — Если на том месте, куда мы придем, денег не окажется, тогда можешь снова воспользоваться рукояткой револьвера. — Он показал на дверь дулом «смит-вессона». — Пошли.

— Не смогу найти… островок с деревом… ночью, — выдавил я.

— Поедем утром. А сейчас перевезем тебя к нам. Это для того, чтобы нам не помешали. — В голосе Мэнци звучало нескрываемое удовлетворение.

— Возьмем собаку, — уперся я.

— Ты только посмотри на него! — удивился Малыш. — Он вспомнил о паршивой собаке! Она останется здесь, кретин!

— Я покажу, где ее оставить.

Малыш перевел взгляд на Мэнни.

— Не следует оставлять раненую собаку в пустой комнате, — сказал Мэнни. — Горничная найдет ее утром и заподозрит неладное. — Он повернулся ко мне, — Что ты предлагаешь?

— У меня есть друг, который позаботится о Кайзере, — ответил я. — Открой дверь, и я понесу пса.

— Не соглашайся, Мэнни! — В голосе Малыша звучала подозрительность. — Это какой-то трюк!