– Ты должен сегодня получить первое место! – воскликнул, побагровев,

Тарас Перфилыч, гневно округлил глаза. В зрачках его полыхнули всегдашние председательские молнии, от которых хотелось отойти в сторону. – Зря, что ли, я велел зарезать корову, продать мясо, а на деньги купить солярки для твоего трактора? Попробуй только не занять мне первого места… Да что тут пробовать – ты уже сделал свое дело!

И он еще раз оглядел черную, будто смола, свежевспаханную загонку, в потускневших глазах старого человека блеснула какая-то детская радость. Пухлые пальцы, сложенные на круглом животе, шевелились сами собой, словно делали ритуальные начальственные жесты. Председатель взглянул на горизонт так, словно впервые видел вспаханную землю, и даже облизнулся, думая в этот момент неизвестно о чем.

Над кабиной трактора поник флажок передовика, врученный отцу когда-то давным-давно, истрепанный ветрами и дождями. Отцовский трактор – единственный в районе, над кабиной которого уцелел и продолжал гордо развеваться, назло всем непогодам, маленький флажок, потерявший свой торжественный красный цвет, сделавшись для всех забавной тряпицей. Для всех, кроме отца.

По грядкам, вслед за длинным стариком, обутым по случаю праздника в начищенные хромовые сапоги, уже слегка запылившиеся, шагала комиссия

– кто в туфлях, кто в штиблетах. Члены комиссии перепрыгивали через глудки, отваленные плугом. В комиссии была симпатичная девушка – тоже, наверное, специалист.

К Мите подошел Батрак, который хотел что-то сказать, но тоже засмотрелся на девушку.

– Выпил заграничного напитка и человеком себя почувствовал! – произнес он писклявым раздраженным голосом, поправил свои длинные свалявшиеся косицами волосы. В ответ на насмешки мужиков говорит, что не их это собачье дело, какие волосы он носит, сейчас свобода во всем наступила, и вообще мода была такая во времена его юности, все гитаристы из ансамблей носили длинные волосы и распевали: лабу-дабу-да!..

… Комиссия дошла до отцовских грядок. Громко обсуждали, записывали свои мнения в блокноты.

Старый агроном обернулся, посмотрел на тракториста, приложив от света ладонь к глазам.

Отец молча курил, голова как всегда опущена. Казалось, результаты конкурса вовсе его не интересуют. Сигарета подрагивала в уголке рта.

Поднял лицо, бросил взгляд на соседние загонки, зеленые от поваленных сорняков. Чужой брак в работе не веселил его, лишь глаза озорно взблеснули, он бодро кашлянул в кулак.

Агрономы наперебой хвалили работу отца – куда же лучше? Грядки ровные, глубина соответствует. Надо присуждать первое место!

– Три года в тюрьме сидел за тележку зерна… – возразил кто-то. И, словно бы оправдываясь, тихо добавил: – Еще в советские времена…

Наступило молчание. Глохли моторы тракторов, запоздало допахавших конкурсные участки.

– Второе место! – раздался чей-то солидный голос из судейской коллегии. Старик-агроном потупил голову в широкополой шляпе и, выронив линейку, побрел к обочине. Девушка линейку подобрала, застенчиво постукивала ею по розовой ладошке.

Услышав слово “второе”, отец вздрогнул, длительно затянулся сигаретой, словно за один вдох собирался выкурить ее сразу всю, затем вдруг скомкал в ладони так, что хрустнул набитый в бумагу табак, швырнул сигарету в траву.

– И нечего тут переживать, что первое место не дали… – хмыкнул

Батрак, желая ободрить Митиного отца. – Хоть бы денег приличных дали, а то просто подарки дешевые!

Тарас Перфилыч пытался убедить комиссию в том, что грехи

Ваньки-Керосина ушли в прошлое вместе со страной, которая когда-то сажала и миловала. Нынешний Керосин ни самогонки, ни даже магазинной водки на дух не принимает, с него молодые механизаторы пример берут!

Участников соревнований вновь собрали на поляне. Судейская коллегия сидела за столом, уставленным призами: пылесос, приемник, кофеварка, электробритва. Всем трактористам, независимо от результата – по триста рублей в конвертах. Старик-судья, командуя охрипшим голосом, опять выстроил трактористов в шеренгу. Молодые механизаторы толкали друг друга в бока, смеялись, старшие, вроде отца, потихоньку курили, переговаривались короткими фразами.

Тем временем старик скрипучим голосом читал по бумажке имена победителей.

Отец, пошарив по карманам, не нашел пачки сигарет, вздохнул, вытер ладонью пересохшие губы. Держа в ладони коробок спичек, отыскал взглядом Митю, улыбнулся короткой улыбкой. Митя обрадовался: такая улыбка дороже приза!

Отец ткнул рукой с зажатым коробком в сторону стола – транзистор наш!..

Вскоре начальство разъехалось, лишь Тарас Перфилыч остался выпить с механизаторами, заявив, что хочет посидеть “с народом”. Старый председатель собирается на пенсию, на душе у него тоскливо.

Трактористы, скинувшись по пятьдесят рублей, молча приняли начальника в свой круг. Тарас Перфилыч и сам не скупой – купил в автолавке литр водки и нес бутылки в обеих руках, шагал, по-утиному переваливаясь, споткнулся о муравьиную кочку. Очень горевал, что не может выпивать в прежнюю председательскую дозу, разве что пару стопок по привычке.

– А я? – воскликнул тихим голосом Батрак. Партийный деятель был огорчен: его забыли пригласить к закуске и выпивке, разложенной на газетах, и он ворчал под нос: – Этим пьяницам лишь бы заглотнуть скорее…

Разговаривать с Батраком Митя не любил. Съев пару пирожков с повидлом, взялся крутить ручку выигранного приемника, разносящего над поляной музыку. Он сразу полюбил этот приемник с крупными китайскими иероглифами. Дома два выигранных на других соревнованиях пылесоса, три электрических самовара. И приемники отцу дарили много раз, но коротка жизнь транзистора в руках деревенского пацана. И

Джон, сосед-дурачок, помогает. Как схватит радио своими лапищами, так обязательно сломает.

Кто-то из трактористов сжалился над Батраком, махнул рукой: иди сюда, многопартийность!.. Заодно пригласили дезертира Никишу.

Водку Никиша глотал жадно, хватал пальцами кильку из консервной банки, закусывал, бормотал что-то потерянным задыхающимся голосом.

Отец вяло жевал хлеб, макая его в ту же банку с консервами, трактористы к Керосину насчет “грамульки” не приставали, знали, что бесполезно.

Откуда ни возьмись, подкатил на велосипеде Профессор, которого не взяли на соревнования, хотя он надеялся, что пошлют именно его. В бригаде есть два ловких на работу мужика – он и Керосин. Тарас

Перфилыч последнюю неделю был очень сердит на Профессора, не хотел с ним даже разговаривать. На прошлой неделе “задумчивый” механизатор спьяну задел трактором стелу с названием колхоза, сильно погнул ее.

Целый день потратил на ремонт. Ему первым делом налили штрафную – полный пластиковый стакан.

Пахари прощались, собираясь разъезжаться, пожимали друг другу руки, приглашали в гости. Сильно пьяных не было, ворчливый Батрак не в счет, да еще старый дезертир, в нелепой шинели, бродил, покачиваясь, вокруг березы.

– Шабаш, ребята, по домам пора, – скомандовал Тарас Перфилыч.