Он тоже улыбнулся и надменно вздернул подбородок:

— Партия принята, мадам. Если я выигрываю, вы станете моей любовницей.

Все головы повернулись к Анжелике. Она по-прежнему улыбалась. Отблески свечей играли на ее приоткрытых губах. Испарина, выступившая каплями на ее золотистой коже, напоминала о сияющих, переливающихся лепестках цветков, увлажненных утренней росой. Усталость, которая голубыми тенями опустилась на веки, придавала лицу совершенно особенное выражение чувственности и отстраненности.

Присутствующие мужчины затрепетали. Тишина стала весомой, давящей.

Шевалье де Мере негромко сказал:

— Выбор вновь возвращается к вам, мадам. Если вы отказываетесь, партия продолжится, как обычно, с предыдущими ставками. Если вы соглашаетесь, то говорите: «Партия согласована».

Анжелика взяла карты.

— Партия согласована, монсеньор.

На сей раз на руках у Анжелики оказались лишь валеты, дамы и карты более мелкого достоинства. Настолько плохого набора у нее не было с самого начала игры. Однако, совершив несколько обменов, она все же сумела собрать комбинацию, пускай и слабую. Теперь было два выхода: попытаться с помощью «лотереи» собрать более сильную карту или же вскрываться сразу. В последнем случае она сильно рисковала, потому что на руках у принца Конде могла оказаться более значимая комбинация. Но с другой стороны, если и соперник на данный момент не располагает необходимыми картами, то в ходе обмена он может первым получить столь необходимого короля или туза.

Поколебавшись несколько секунд, Анжелика выложила карты на стол.

Сделала она это очень тихо, но даже пушечный выстрел не произвел бы на присутствующих большего впечатления.

Принц, не двигаясь, изучал свой набор.

Внезапно он встал, бросил карты на стол и склонился в глубоком поклоне:

— Отель Ботрейи — ваш, мадам Моренс.

ОНА не верила своим глазам. Слепое везение, невероятная удача, самый абсурдный поступок, который только можно было придумать, вернули ей отель Ботрейи!

Держа сыновей за руки, Анжелика бродила по роскошному дому.

Она не осмеливалась сказать им:

— Все это принадлежало вашему отцу.

И поэтому повторяла:

— Все это принадлежит вам! Вам!

Анжелика не уставала удивляться каждой мелочи: радующий глаз декор, скульптурные изображения богинь, детей, растений, кованые стойки перил, модная деревянная обшивка, сменившая устаревшую тяжесть гобеленов.

В полумраке лестниц и коридоров сверкало золото, поражали воображение роскошные фризы из цветочных гирлянд, переливающиеся в мерцающем сиянии светильников, которые держали в руках каменные изваяния.

Принц Конде не стал обустраивать особняк, который он так и не полюбил. Часть мебели он давно уже вывез, а ту, что осталась, с щедростью истинного вельможи пожаловал Анжелике.

Вручив выигрыш той, кто победила его в честной борьбе, принц, как блестящий игрок, предпочел исчезнуть. Может статься, его действительно задело полное безразличие к нему молодой женщины, в чем он не хотел признаваться даже самому себе. Она думала только об особняке Ботрейи, и Конде с тоской спрашивал себя: не было ли и то дружеское расположение, которое он порой ловил во взгляде своей очаровательной соперницы, всего лишь хитрым маневром.

Кроме того, принц немного опасался, что слухи о сенсационной партии в хоку дойдут до ушей Его Величества, а государь не слишком жаловал эксцентричные выходки. Поэтому Конде решил уехать в Шантийи, оставив Анжелику наедине со своей заветной мечтой.

С нескрываемым удовольствием она принялась украшать особняк по последнему слову моды.

Пригласила столяров-краснодеревщиков, обойщиков, золотых и серебряных дел мастеров. У господина Буля[35] заказала мебель из дорогой древесины, инкрустированную слоновой костью, перламутром и позолоченной бронзой. Резная кровать, кресла и стены в спальне были обтянуты зеленым и белым атласом с рисунком, изображавшим крупные золотисто-розовые цветы. Стол, геридон[36], деревянные части стульев и кресел в будуаре были покрыты изысканной голубой эмалью. Наборный паркет в обеих личных комнатах Анжелики был из благоухающего сорта древесины, и ее аромат пропитывал одежду любого, кто ступал по нему.

Для росписи потолка большой гостиной Анжелика пригласила Гонтрана.

Она накупила гору всевозможных вещей: причудливые безделушки из Китая, картины, белье, золотую и хрустальную посуду.

Письменным столом хозяйке стал служить кабинет итальянской работы, один из немногочисленных старинных предметов мебели в особняке. Он был сделан из эбенового дерева и инкрустирован розовыми и вишнево-красными рубинами, гранатами и аметистами.

Охваченная лихорадочной тягой к покупкам, Анжелика купила Флоримону белого пони, чтобы он мог скакать по аллеям парка, которые она приказала украсить апельсиновыми деревьями в кадках.

Кантор получил огромного, внешне злобного, но чрезвычайно добродушного дога, которого он мог запрягать в маленькую позолоченную карету и кататься.

Слепо повинуясь последней моде, Анжелика завела себе одну из тех маленьких комнатных собачек с длинной шерстью, что произвели фурор при дворе. Она назвала ее Хризантемой, по имени экзотического цветка, что также соответствовало моде. Флоримон и Кантор, которым по вкусу были большие и грозные животные, искренне презирали это миниатюрное растрепанное создание. И наконец, чтобы отметить свой переезд, счастливая обладательница особняка решила дать грандиозный ужин с балом. Этот праздник должен был ознаменовать собой новое положение госпожи Моренс, которая отныне являлась уже не просто шоколадницей из предместья Сен-Оноре, а великосветской дамой из квартала Маре.

Готовясь к приему, Анжелика вспомнила об Одиже, который по случаю мог бы помочь ей ценными советами. Анжелика неожиданно поняла, что не видела своего поклонника уже три месяца. В последнее время она несколько пренебрегала делами, но, к счастью, могла без малейшего угрызения совести сорить деньгами, так как два ее судна, вернувшихся из первого плавания Ост-Индской компании, вдвое приумножили ее капиталы.

Анжелика знала, что граф де Суассон сопровождает короля в поездке в Руссильон, и полагала, что Одиже отбыл вместе с его свитой. Правда, она немного удивилась, что ее компаньон, обыкновенно внимательный и предупредительный, уехал из Парижа, не попрощавшись с ней.

На всякий случай она отправила дворецкому записку, в которой расспрашивала о новостях и сообщала, что была бы счастлива его видеть.

Одиже появился уже на следующий день. Его лицо было чопорным и мрачным.

— Что вы думаете о моем особняке? — весело поинтересовалась Анжелика. — Не правда ли, это один из самых красивых парижских отелей?

— По правде говоря, я ничего о нем не думаю, — замогильным голосом ответил Одиже.

На лице Анжелики отразилось неподдельное разочарование.

— Ну вот, вы снова сердитесь! Разве вы не рады моему успеху?

— Успех успеху рознь, — резко возразил дворецкий. — Я преклоняюсь перед тем успехом, который является плодом усердия и умения. Но ходят упорные слухи, что вы выиграли свой особняк в карты!

— Совершенно верно.

— Говорят, что в обмен на вашу ставку принц Конде, ваш партнер по игре, потребовал, чтобы вы стали его любовницей?

— И это справедливо.

— А что бы вы сделали, если бы проиграли?

— Я стала бы его любовницей, Одиже! Вы прекрасно знаете, что карточный долг священен.

Круглое лицо дворецкого стало пунцовым, он глубоко вздохнул. Анжелика поспешила добавить:

— Но ведь я же не проиграла! И теперь этот великолепный дом принадлежит мне. Разве ради этого не стоило рискнуть, выставить себя… кокеткой?