В общем ходе капиталистического развития именно мелкие капиталы, по мнению Маркса, играют роль пионеров технической революции в двух отношениях: как в отношении новых методов производства в старых, прочных и установившихся отраслях, так и в отношении создания новых, еще не используемых крупными капиталами отраслей промышленности. Совершенно ложным является взгляд, будто развитие капиталистических средних предприятий идет по прямой линии к постепенному падению. Фактически ход развития скорее и здесь является чисто диалектическим и движется постоянно между противоречиями. Капиталистическое среднее сословие, так же как и рабочий класс, находится всецело под влиянием двух противоположных тенденций — возвышения и угнетения. Тенденция угнетения заключается в данном случае как в постоянном росте масштабов производства, которое периодически опережает объем средних капиталов и таким образом снова на некоторое время сокращает масштабы производства соответственно стоимости необходимого минимума капитала, так и в проникновении капиталистического производства в новые сферы. Борьбу средних предприятий с крупным капиталом нельзя представлять себе в виде регулярной битвы, в которой численность войск слабой стороны убывает непосредственно и все в большей мере, а скорее в виде периодического скашивания мелких капиталов, которые быстро вырастают снова, чтобы опять попасть под косу крупной промышленности. Из этих двух тенденций, играющих, как мячиком, капиталистическим средним сословием, в конце концов — в противоположность развитию рабочего класса — побеждает тенденция его угнетения. Но это вовсе не должно обязательно проявляться в абсолютном численном уменьшении средних предприятий, а выражается, во-первых, в постепенно повышающемся минимуме капитала, который нужен для жизнеспособности предприятий в старых отраслях, и, во-вторых, в постоянно уменьшающемся промежутке времени, в течение которого мелкие капиталы самостоятельно эксплуатируют новые отрасли производства. Вот почему период жизни индивидуального мелкого капитала делается все короче, все быстрее меняются методы производства и способы его приложения, для класса же в целом отсюда следует постоянно ускоряющийся социальный обмен веществ.

Последнее прекрасно известно Бернштейну, и он сам констатирует это. Но он, очевидно, забывает, что это образует и самый закон капиталистического развития средних предприятий. Если мелкие капиталы являются поборниками технического прогресса и если прогресс в области техники есть жизненный нерв капиталистического хозяйства, то, очевидно, мелкие капиталы являются неразлучными спутниками капиталистического развития и могут исчезнуть только одновременно с последним. Постепенное исчезновение средних предприятий, в смысле абсолютной суммарной статистики, что и имеет в виду Бернштейн, указывало бы не на революционный ход развития капитализма, как он думает, а, совсем наоборот, на застой и спячку капитализма. «Норма прибыли, т. е. относительный прирост капитала, имеет важное значение прежде всего для всех новых, самостоятельно группирующихся ответвлений капитала. И если бы капитало образование стало уделом исключительно немногих крупных капиталов… то вообще угас бы огонь, оживляющий производство. Оно погрузилось бы в сон».[4]

Бернштейн отвергает «теорию крушения» как исторический путь к осуществлению социалистического общества. Каков же тот путь, который с точки зрения «теории приспособления капитализма» ведет к этому? На этот вопрос Бернштейн ответил только намеками, а Конрад Шмидт сделал попытку дать более подробный ответ в духе Бернштейна.[5] По его мнению, профсоюзная борьба и политическая борьба за социальные реформы ведут ко все усиливающемуся контролю общества над условиями производства и при посредстве законодательства «все более и более низводят собственника капитала путем ограничения его прав до роли администратора», пока наконец «руководство и управление производством не будет отнято у капиталиста, сопротивление которого будет сломлено и которому станет ясно, что его собственность все более теряет для него самого всю свою ценность», и таким образом окончательно будет введено общественное производство.

Итак, профессиональные союзы, социальные реформы и, по мнению Бернштейна, еще политическая демократизация государства — вот средства постепенного введения социализма.

Начнем с профессиональных союзов. Их главная функция — это лучше кого-либо другого доказал в «Neue Zeit» в 1891 г. сам Бернштейн — состоит в том, что для рабочих они служат средством проводить в жизнь капиталистический закон заработной платы, т. е. продажу рабочей силы по ее рыночной цене в данный момент. Услуга, которую профессиональные союзы оказывают пролетариату, состоит в том, что они дают ему возможность использовать в своих интересах существующую в каждый данный момент рыночную конъюнктуру. Но сама конъюнктура, т. е., с одной стороны, спрос на рабочую силу, зависящий от состояния производства, с другой стороны, предложение рабочей силы, созданное пролетаризацией средних слоев и естественным размножением рабочего класса, и, наконец, данная степень производительности труда — все это лежит вне сферы влияния профессиональных союзов. В силу этого они не могут уничтожить закон заработной платы; они могут в лучшем случае ввести капиталистическую эксплуатацию в «нормальные» для данного момента границы, но ни в коем случае не способны, хотя бы постепенно, уничтожить ее.

Конрад Шмидт видит, конечно, в современном профсоюзном движении слабую начальную стадию и ждет, что впоследствии профессиональная организация будет все больше и больше влиять на регулирование самого производства. Но под регулированием производства можно понимать только одно из двух: или вмешательство в техническую сторону процесса производства, или определение размеров самого производства. Какой характер может иметь в обоих этих вопросах влияние профсоюзов? Ясно, что в отношении техники производства интерес отдельного капиталиста вполне совпадает с прогрессом и развитием капиталистического хозяйства. Собственный интерес побуждает его к техническим усовершенствованиям. Позиция отдельного рабочего, напротив, прямо противоположна: всякий технический переворот противоречит интересам рабочих, имеющих к нему прямое отношение, и непосредственно ухудшает их положение, обесценивая рабочую силу, делая труд более интенсивным, монотонным и мучительным. И поскольку профсоюз может вмешиваться в техническую сторону производства, он, очевидно, может действовать только в последнем смысле, в интересах непосредственно затронутых отдельных групп рабочих, т. е. противиться нововведениям. Но в таком случае он действует не в интересах рабочего класса вообще, не в интересах его освобождения, так как эти интересы совпадают с техническим прогрессом, или, иначе говоря, с интересами отдельных капиталистов, и, следовательно, профсоюз, наоборот, играет на руку реакции. В самом деле, стремления воздействовать на техническую сторону производства мы находим не в будущем профессионального движения, где его ищет Конрад Шмидт, а в прошлом. Они являются отличительной чертой более ранней стадии английского тред-юнионизма (до 60-х годов), когда последний еще не расстался с цеховыми пережитками средневековья и, что характерно, руководствовался устарелым принципом «приобретенного права на приличную работу».[6] Стремление профсоюзов устанавливать размеры производства и товарные цены есть, напротив, явление более позднего времени. Только в самое последнее время мы встречаемся — и опять-таки в Англии — с возникновением таких попыток;[7] но и эти стремления по своему характеру и тенденции совершенно равноценны предыдущим. Ведь к чему должно свестись активное участие профсоюзов в определении объема и цен товарного производства? К союзу рабочих и предпринимателей против потребителя, действующему с помощью принудительных мер против конкурирующих предпринимателей, мер, которые ни в чем не уступают методам правильно организованных союзов предпринимателей. В сущности, это уже не борьба между трудом и капиталом, а солидарная борьба капитала и рабочей силы против потребляющего общества. По своему социальному характеру это — реакционное начинание, которое уже по одному тому не может служить этапом в освободительной борьбе пролетариата, что представляет собою скорее нечто прямо противоположное классовой борьбе. По своему практическому значению это — утопия, которая, как показывает некоторое размышление, никогда не может распространиться на более значительные и производящие на мировой рынок отрасли промышленности.