– Ваша жена знает, как устраивать такие приемы, – проговорил Чарльз Нимитц, подойдя к Патрику. – Об этом событии люди будут говорить месяцами.

– Я передам Шарлотте ваши слова, – ответил Патрик с горькой усмешкой.

На самом деле заслуга в том, что прием удался, по праву принадлежала Эльке. Она сделала так, чтобы желания Шарлотты воплотились. Как бы он желал, чтобы это Эльке была рядом с ним и приветствовала гостей! Конечно, ему не нравилось, что она много работает, но еще хуже было бы, если бы она уехала в Германию. Вопрос состоял в том, как удержать ее здесь.

– Надо же, – послышался голос Нимитца, который вторгся в его раздумья, – похоже, Эльке нашла ухажера.

Патрик проследил за взглядом Нимитца и увидел Эльке, входящую в зал под руку с Сэмом Хьюстоном. От долгого стояния над плитой ее щеки пылали, а из пучка на затылке выскочили пряди золотистых волос. Она была одета в серое шелковое платье. Его строгость резко контрастировала с оборочками и разными финтифлюшками, которые были на других дамах, включая и его жену в очень дорогом платье.

Судя по выражению на лице Хьюстона, он думал так же. Импровизированный ансамбль тем временем заиграл медленный вальс. Хьюстон посмотрел Эльке в глаза, положил ей на талию руку, и они начали танцевать.

Ее ловкие ноги следовали за ним так легко и свободно, что они смотрелись, как если бы танцевали вместе уже много времени. Танцующие пары одна за другой выходили из круга и выстраивались по сторонам, освобождая площадку только для Эльке и Хьюстона.

Когда в воздухе растаяла последняя нота, губернатор галантно поклонился Эльке и поднял ее обе руки к своим губам.

– Я никогда еще не получал такого удовольствия от танца, – произнес он своим глубоким голосом, звук которого знали многие коридоры власти. – Вы очень красивая, очень грациозная дама, миссис Саншайн.

В этот момент Патрик не знал, чего он больше хочет: вызвать Хьюстона на дуэль или в знак благодарности пасть к его ногам. Гости, которые прежде избегали Эльке, старые приятели, которые не совсем понимали ее роль в этом доме, взорвались аплодисментами и поспешили к ней поздравить с успехом.

К удивлению Патрика, Шарлотта тоже внесла свою лепту. Ее голос возвысился над остальными.

– Губернатор Хьюстон, вам не удастся с помощью такой лести увести мою подругу.

Она приблизилась к Патрику.

– Ты бы потанцевал с Эльке. Ведь надо что-то делать, а то, неровен час, губернатор действительно возьмет и увезет ее в столицу.

«Эх милая, ничего-то ты не знаешь, – грустно подумал Патрик. – Да разве я дам ее кому-нибудь увезти. Мне нужна она так сильно, что порой кажется, я умру от этого».

Повернувшись к Хьюстону, Шарлотта кокетливо взмахнула ресницами.

– Сэр, вам не кажется, что следующий танец мой? Патрик ожидал, что она будет ревновать из-за того, что Эльке оказалась в центре внимания. Но Шарлотте все удалось повернуть в свою пользу.

«Как мало я знаю свою жену», – подумал он, глядя, как она скользила по паркету в паре с Хьюстоном.

Он повернулся к Эльке:

– Давай потанцуем. Моей жене лучше не перечить, я это по опыту знаю.

За исключением двух алых пятен на щеках, Эльке была бледна, как мел. Несколько мгновений она грустно смотрела на него, а затем подала руку. – Полагаю, ты прав.

Ансамбль исполнял «Старые друзья возвратились домой» Стивена Фостера, печальную балладу о потерянной юности и крушении надежд. Медленный ритм побуждал пары танцевать ближе друг к другу.

Положив левую руку на стройную талию Эльке, Патрик приблизил ее к себе. Тепло ее тела, казалось, проникало через его руки сразу в грудь. Он пил ее близость, пил страстно, жадно, наполняя глаза ее красотой, ноздри ее ароматом, уши звуками ее дыхания, руки ее нежной женственностью.

Он и не рассчитывал, что когда-нибудь еще может наступить такой момент. Когда их взгляды встретились, для него перестали существовать все звуки. Он не знал ничего, кроме радости прикасаться к ней, двигаться с ней как одно целое. Его душу наполняла любовь.

Много часов спустя, лежа в постели, Эльке вспоминала этот танец. Она вертелась и переворачивалась в своей постели, комкая одеяло и простыни, вставала их поправить, а затем все повторялось снова.

Каждый раз, когда она закрывала глаза, то видела Патрика. Он смотрел на нее так… она даже не могла с определенностью сказать как. Если бы на нее смотрел любой другой мужчина, она бы легко могла интерпретировать такой взгляд как желание, возможно, даже любовь. Но Патрик подвергал ее подобным пыткам уже не раз, чтобы она могла доверять своей интуиции.

Она предполагала оставаться на ранчо до тех пор, пока не приведет дом в порядок. Тем не менее, вспоминая танец, она поняла, что должна бежать отсюда как можно быстрее. Надо бежать, пока снова не попала во власть эмоций. Пусть останется здесь ее сердце, но зато не будет затронуто достоинство.

Она поднялась, наверное, часа за два до восхода и, двигаясь как вор, начала собираться. Эльке еще не решила, куда направится, но в любом случае хуже, чем здесь, не будет нигде. Если повезет, то удастся уйти, прежде чем кто-нибудь проснется.

Двигаться приходилось медленно, чтобы никого не разбудить. К тому времени, когда она закончила сборы, горизонт на востоке уже омыли бледным золотом первые лучи солнца.

Одетая в серый дорожный костюм, с чемоданами в руках, она на цыпочках миновала холл и спустилась по черной лестнице для слуг. Поставив свои вещи у входа, она в последний раз оглянулась.

За неделю Эльке успела полюбить этот дом. Некоторое удовлетворение ей доставила мысль, что теперь, в свои одинокие годы, что ждут ее впереди, она сможет представить Патрика в его доме.

Закусив губу, чтобы не заплакать, она открыла дверь черного хода на заднюю часть веранды. Порыв холодного ветра поднял юбки.

«Ты должна это преодолеть, – сказала она себе. – Уходи».

Эльке наклонилась, чтобы взять вещи.

– Куда ты собралась? – Сильные руки Патрика схватили ее за плечи и повернули.

Черные пряди волос упали ему на лоб. Он был небрит, и это было заметно. На нем была лишь шелковая ночная рубашка и… ничего под ней. И все же Эльке поразил не столько его наряд, сколько выражение лица.

– Я подумала, что самое лучшее для меня – это уйти сегодня утром, – твердо ответила она.

Она ничего у него не спрашивала, да ей и не нужно было ничего спрашивать. Черта с два она останется. Ничего он не мог ни сказать, ни сделать, чтобы удержать ее здесь.

Он еще сильнее сдавил ее плечи.

– В данный момент меня совсем не интересует, что ты там надумала. Ты нужна Шарлотте. У нее горячка.

Сердце Эльке подпрыгнуло. Она еще вчера заметила в глазах Шарлотты неестественный блеск и румянец на щеках, но решила, что это следствие переживаний из-за приема. Следовало бы знать, что Шарлотта принимала участие во многих блестящих приемах, а здесь не происходило ничего особенного. Кроме, пожалуй, губернатора, кругом была, можно сказать, деревенская публика. Чего там волноваться.

– Что с ней?

– Черт возьми, Эльке, я не доктор. Не знаю. Я никогда не прощу себе, если с ней что-нибудь случится. Она же как ребенок. Я никогда…

Его голос осекся. Он повернулся и пошел назад, перепрыгивая через ступеньку.

«Это что, уловка, чтобы задержать меня здесь?»

Подхватив высоко юбки, чтобы не споткнуться, она поспешила по лестнице вслед за ним.

Он открыл дверь спальни и направился к постели жены. Шарлотта лежала на подушках, ее волосы были мокрыми от пота, янтарные глаза горели так ярко, что казались зажженными изнутри.

Увидев Эльке, она выкрикнула:

– Мама, я знала, что ты придешь! Я так больна. Пожалуйста, не дай мне умереть.