Его добыча в страхе замерла, упав навзничь. Я лишь видел голую спину, скрытую плющом. Но сразу понял — это человек! Ребенок... Он был просто парализован ужасом.

Действуя по наитию, я вытянул вперед дуло мушкета. Если промахнусь, нас ничто не спасет — я не успею перезарядить. Пистоль за поясом — слону дробинка. А шпагу я оставил на корабле, чтобы не мешала...

Ягуар коротко взрыкнул, оттолкнулся задними лапами и взлетел в воздух. Он был еще в полете, когда раздался мой выстрел. Когда над дулом развеялся дымок, я понял — зверь мертв. Пуля попала ему прямо в раскрытую пасть и застряла глубоко в черепе. Кошка лежала в полушаге от ребенка. Они оба были неподвижны.

Я начал спускаться вниз.

— Эй... Ты живой?.. — тихо позвал я, чтобы не испугать еще больше.

Он приподнял голову. Взгляд был совершенно обезумевшим. Первое, что он увидел, были остекленевшие желтые глаза ягуара. Ребенок вздрогнул, по телу пробежала мелкая дрожь. Целую минуту он смотрел на хищника, пока не убедился, что опасность миновала. Тогда он поднялся и на четвереньках выбрался из неглубокой впадины, где пытался спрятаться.

Я присел и поманил его рукой. Мальчик (а это был именно мальчик, лет примерно семи на вид) нерешительно шагнул ко мне.

— Привет... — широко улыбнулся я. — Ты кто?

Он наморщил лоб, покачал головой и сказал что-то неразборчивое. Похоже, он меня не понял.

Он был сильно истощен. Все тело было грязным, покрытым ссадинами, царапинами и синяками. Кровоточили узкие шрамы на животе. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка, давно потерявшая товарный вид. Мальчик все еще громко всхлипывал и дрожал всем своим существом.

Я попробовал было что-то начать говорить, но он вдруг бросился ко мне, обнял со всей страстью. Тесно прижался к моей груди и замер, мелко-мелко вздрагивая. Потом он тихо заплакал — словно заскулил.

Все слова застряли у меня в горле плотным комком. Я лишь молча поглаживал его по худеньким плечам да по спине. Рыдания становились все тише, пока он не притих вовсе. Сквозь одежду я чувствовал влажную теплоту его маленького тельца. Во мне всколыхнулись воспоминания о моих младших братьях...

Ни о какой охоте больше не шла речь. Я не мог оставить это беззащитное существо в джунглях, полных смертельных ловушек и хищников. Но все же кое-что я решил проделать перед возвращением.

Я спустился к мертвому ягуару, раскрыл кинжалом его застывшую пасть и выковырнул два острых резца, каждый размером с мой палец. Мне хотелось похвалиться перед Кристианом и командой, что не такой уж я и малыш, как они считали.

Мальчик следил за моими действиями внимательно и с некоторым опасением. Должно быть, он вообразил, что ягуар даже мертвый способен растерзать меня.

Все закончилось благополучно. Я оттер клыки от крови и спрятал их в карман. После чего поднял ребенка на руки, вскинул мушкет на плечо и отправился в обратный путь, через джунгли. За всю дорогу мальчик не проронил ни звука. Он уютно устроился, покачиваясь в такт ходьбе и даже, кажется, задремал. Он показался мне невесомым, тяжести в нем было словно в трехнедельном котенке.

А я думал, вспоминая о странном ночном происшествии — уж не этот ли мальчик повстречался мне на рассвете? Должно быть, так оно и есть. Откуда и как он появился на безлюдном острове, и действительно ли остров безлюден — вот еще загадки, которые мне хотелось разрешить.

Вскоре мы вышли на берег моря, где уже вовсю шла работа. Пираты свежевали туши подстреленных животных, грузили в лодки полные корзины и ящики, закрывали бочки.

Мое появление с найденышем на руках было встречено удивленными возгласами. Нас окружили, разглядывая мальчишку. Он вжался в меня, испуганно моргая и оглядываясь.

— Это еще кто? — добродушно спросил Кристиан.

— Не знаю. Я нашел его в лесу, отбил у ягуара.

— У ягуара? Как же ты с ним управился? — в голосе Кристиана я услышал нотки недоверия.

— С первого выстрела! — похвастал я , не удержавшись. Но ведь это была истинная правда!

В доказательство я полез одной рукой в карман и вынул большие желтовато-белые изогнутые клыки.

— Вот так юнга... — пираты передавали клыки из рук в руки и восхищенно щелкали языком.

— Что с мальчиком делать? — спросил я. — Не оставлять же на острове.

— Мы обошли большую часть — других людей не заметили. Должно быть, он здесь один. Возьмем его на корабль, а там будет видно. Заканчивай погрузку! Нечего вторую ночь тут кантоваться! — крикнул капитан и работа возобновилась.

Вскоре мы все вернулись на корабль.

Отчалив от берега, пираты немедленно собрали совет. Тянуть с выборами больше не было никакой возможности. Я уложил спать спасенного мальчика — причем с большим трудом: он никак не хотел от меня отцепляться. Рискуя оторвать напрочь воротник, я все же уговорил его разжать пальцы. Принес тарелку с кашей и свежеподжаренный кусок мяса. Он с такой жадностью набросился на еду, что я даже отвернулся — в то мгновение он и правда больше походил на звереныша, чем на человека. Мальчишка смел все за несколько минут. Я перенес его на свою постель. Когда он задремал, я тихонько вышел и отправился на палубу.

Там уже вовсю шли споры. И чем громче и оживленней они велись, тем очевидней становилось — кроме Кристиана Роувилла капитаном избрать практически некого. Самые отъявленные горлопаны, претендовавшие на эту должность, на поверку оказывались безграмотными и невежественными болтунами. Позволь такому встать у штурвала — он уведет галеон куда угодно, в Китай, в Индию или в устье Темзы, но только не в назначенное место. Ведь кроме луженой глотки и огромных кулаков, необходимо иметь кое-что и в голове.

И споры стихли сами собой. В итоге к Кристиану в каюту вошел боцман и от имени команды поздравил законно-избранного капитана галеона «Стелла» Кристиана Роувилла. Он не появлялся на палубе, но с нетерпением ждал исхода выборов.

Услыхав радостную весть, капитан раскупорил бутылку бренди, налил полную кружку и залпом осушил ее. Я вошел вслед за боцманом и тоже принес свои поздравления. Кристиан по-дружески крепко обнял меня и сказал:

— Вот все и свершилось. Теперь начнется совсем иная жизнь!..

Поскольку страсти улеглись, настала пора заняться найденышем. Дождавшись, когда он проснется, мы с Мустафой решили привести его в приличный вид.

Нагрев воды и залив ее в большую бочку, Мустафа сунул в нее отчаянно брыкающегося мальчишку. Раздался такой визг, что сбежалось полкоманды. Они со смехом наблюдали за уморительнейшим зрелищем. Мальчик извивался в толстых руках Мустафы словно угорь. Кусок тростникового мыла тут же нырнул на дно бочки, пришлось мне сбегать за вторым. Жесткие перепутанные волосы мальчика плохо намыливались, а Мустафа все тер и тер их. В конце концов он не выдержал, отдал мне мыло и сказал, пыхтя и отдуваясь:

— Ай, что за ребенок! Нет сил уже. Легче ведро рыбы начистить. Сам его стирай.

И удивительно — едва к благородному делу купания приступил я, как мальчик стих, встал спокойно и с удовольствием отдался в мои руки. Без помех я оттер намертво въевшуюся грязь и копоть. Затем вылил ему на голову ведро чистой воды и извлек из бочки. Завернул в длинный яркий халат, подаренный Мустафой, и отнес в свою комнатку. Оставив на кровати дочиста вымытого найденыша, я стал рыскать по всему кораблю в поисках подходящей одежды. Маленьких размеров у пиратов не водилось. Пришлось укорачивать и перешивать. За всеми этими заботами я провозился до самого позднего вечера.

Наконец-то одев его по пиратской моде — в красный кафтанчик, черные туфли, темно-синие шаровары — я в полном изнеможении завалился в койку. Не было больше сил шевельнуть ни рукой, ни ногой. Все мышцы гудели от усталости. Найденыш приткнулся рядышком и сразу уснул. Вслед за ним и я словно провалился в бездонный черный колодец.