– Как? Ваша безмятежность растаяла на глазах?

– Да, черт возьми!

– Прекрасно, – кивнул он, усаживая ее к себе на колени.

Гнев Офелии разгорелся с невероятной быстротой, словно скрывался за непроницаемым занавесом, сотканным из ее собственных иллюзий. И вот теперь занавес распахнулся, и на местах для публики оказались все ее мучительные эмоции, аплодирующие тому, что больше она не может скрываться от них. Осознание этого буквально взбесило Офелию, которая обрушила ярость на подстрекателя, на того, кто посмел раздвинуть этот занавес.

Но не успела она опомниться, как губы Рейфела прижались к ее губам. И хотя Офелия успела ударить его по плечу, прежде чем он притянул ее к себе, вскоре она уже зарылась пальцами в его волосы и исступленно отвечала на поцелуи. Будь он проклят! Офелия не сомневалась, что он намеренно подначивал ее. Но сейчас ей было все равно.

Он откинулся на спинку дивана и, ни на мгновение не прерывая жгучего поцелуя, уложил Офелию на себя. Теперь она была в его полной власти, и поскольку ему не нужно было удерживать ее силой – увлекшись поцелуем, она забыла обо всем, – его руки были свободны, чтобы гладить ее по спине и ниже. И он этим воспользовался, осторожно прижимая ее к распиравшему брюки кому.

Он и сам не сразу понял, как это ее возбуждает. Каждый раз, касаясь его возбужденной плоти, она испытывала нечто вроде удара молнии – и ничего не могла с собой поделать. Страсть ее разгорелась с такой силой, что скоро она стала тереться об него всем телом.

От них обоих исходил такой жар, что, казалось, самый воздух стал потрескивать от напряжения. Как жаль, что в комнате так душно и… что он закрыл… дверь.

Эта мысль не давала ей покоя.

Ей ужасно не хотелось прерывать то, что так хорошо началось, но правила приличия диктовали, чтобы она немедленно встала и удалилась из гостиной.

– Кто-нибудь может войти, – выдохнула она наконец.

– Я запер дверь.

Беспокойство мгновенно ее покинуло. Это все, что она желала услышать. Теперь можно в полной мере наслаждаться тем, что он с ней делает.

Он медленно поднимал ее юбку, а когда внезапно сменил позицию, ее ноги уже были обнажены. Он нетерпеливо раздвинул ее бедра и улегся между ними.

Какое великолепное ощущение!

Внизу ее живота словно распрямлялась невидимая, доселе сжатая пружина. Она ждала… ждала… сама не зная чего.

Все ее чувства обострились. Она ощущала на губах мятный вкус его поцелуя, вдыхала пряный мускусный запах. Волосы, в которые она вцепилась, вовсе не были жесткими и на ощупь казались чистым шелком. Вот уж никогда бы не подумала! И каждый раз, слыша его стон, она ощущала потребность ответить тем же. Ее безумно волновало, что она действует на него точно так же, как он – на нее. А когда она подняла ресницы и увидела, как пылают глаза Рейфа… значит, это его желание так сильно ее возбудило?

Она с трудом выталкивала воздух из легких. И вовсе не из-за того, что он прижимал ее к дивану всей тяжестью своего тела. Нет, она была слишком взволнована и поглощена тем, что творилось у нее между ног.

Офелия поймала себя на том, что задерживает дыхание. И ничего не могла с собой поделать, особенно когда он касался очередного чувствительного местечка, а таких местечек оказалось очень много! Ее бедра постоянно находились в движении… как и его руки.

Его палец дразняще скользнул по ее шее, вызвав приятный озноб. Она даже не заметила, как платье сползло с плеч. Его ладонь, прижатая к упругому полушарию, была невыносимо горячей. Но это ощущение было ничем по сравнению с жаром его рта, когда он внезапно прервал их поцелуй и стал посасывать ее сосок. На этот раз она вообще забыла о необходимости дышать и, обхватив его за шею, судорожно выгнула спину, в полной уверенности, что сейчас воспламенится.

Он нетерпеливо возился с оставшейся одеждой. Она услышала треск разорванной ткани: ее панталоны? Какая спешка!

Офелия едва не рассмеялась, но он снова стал целовать ее. Его плоть искала входа, и это было так чудесно, что Офелия гортанно замурлыкала. Но восхитительное наслаждение мгновенно сменилось болью. Она попыталась отстраниться, избавиться от неприятного чувства, но боль преследовала ее, усиливаясь до такой степени, что она тихо вскрикнула. Однако после его мощного выпада исчезла так же быстро, как и появилась, оставив лишь ощущение некоей наполненности, источник которой был ей пока непонятен.

Но Офелия немного пришла в себя, когда он слегка отстранился, чтобы видеть ее реакцию. Вполне понятно, что она ответила злым взглядом, очевидно, считая себя обманутой.

– Это было… – начал он, но тут же со вздохом поправился: – Даю слово, это больше не повторится.

– Что именно? Боль?

– Да. Это твое тело пыталось противиться вторжению и сохранить невинность. Но ведь ты желала вовсе не этого, верно?

Теперь Офелия все поняла.

– Нет! – раздраженно ответила она. – Но матушка должна была объяснить, что будет больно, вместо того чтобы твердить, как мне повезет, если на мою долю выпадет наслаждаться брачной постелью, вернее, ласками мужа. Она сказала, что далеко не все женщины бывают так удачливы. Полагаю, мне не повезло.

Она вдруг увидела, что он старается сдержать смех, и едва подавила порыв дать ему пощечину. Это не смешно! Чтобы такое наслаждение закончилось на столь мрачной ноте…

– Значит, это все? – сухо осведомилась она.

– Господи, надеюсь, что нет. Но мне кажется, что твоя мать поспешила с этим разговором. Она не права. Ей следовало бы знать, что удача не имеет ничего общего с наслаждением.

– А что имеет?

– Мастерство твоего партнера, – с улыбкой пояснил он. – Хочешь, я тебе докажу?

Говоря это, он шевельнулся в ней, и глаза Офелии широко распахнулись. Ощущения, которые он пробуждал, были приятны… слишком приятны, и вернувшаяся страсть снова завладела ею. Все, что он делал с ней, так далеко выходило за рамки ее скудного опыта! Подумать только, она считала, что вчера, в экипаже, он подарил ей ослепительное наслаждение. Но сегодня… с каждым новым выпадом он скользил по нервам, о существовании которых она до сих пор не подозревала. Наслаждение было таким глубоким, таким волнующим, что она чувствовала его повсюду. А в ней все росло, копилось напряжение, которое должно было взорваться. И оно взорвалось, пульсируя и дробясь на сотни ослепительно блестящих осколков, оставив Офелию блаженно обессиленной – и счастливой.

Она едва заметила тот момент, когда он, глухо застонав, обмяк на ней. Ее наполняла такая чувственная истома, что даже малейшее движение казалось невозможным усилием. В этот момент она испытывала ошеломляющую нежность к человеку, все еще лежавшему в ее объятиях. Столь странное чувство вызвало слезы на ее глазах. О нет, ей не было грустно. Просто ничего подобного с ней раньше не случалось.

– А вы, оказывается, коварны, – заметила она, немного отдышавшись и по-прежнему гладя его по волосам.

– Совершенно верно, – пробормотал он, уткнувшись ей в шею. – Но ведь все получилось? Вы снова в мире с собой?

– Понятия не имею. Я слишком переполнена наслаждением, чтобы чувствовать что-то другое.

Он приподнялся и с улыбкой взглянул на нее.

– Понравилось?

– Вы и не представляете, до какой степени!

– Почему же не представляю? Или, по вашему мнению, мужчины занимаются этим, только чтобы убить время?

Офелия рассмеялась. Как же ей хорошо! В эту минуту она, кажется, могла бы взлететь! Но ей тут же пришла в голову не слишком приятная мысль:

– Очевидно, приступы вспыльчивости так и будут повторяться, верно?

– Да, но бьюсь об заклад – теперь вам легче будет их контролировать. В этом весь смысл того, что произошло между нами. Дело не в том, что отныне вы вообще не будете впадать в гнев. Такого не бывает ни с кем. Но все ваши неприятные эмоции не будут направлены в единственное русло, что делало их чересчур несносными и разрушительными.