- Так, ладно, - произнес Босх, обрывая Эдгара на полуслове. - Посмотрите на тех мужчин на «зебре». Который из них приходил сегодня к вам?
Эдгар внимательно вгляделся в группу людей, пересекающих улицу. Со своего места он мог беспрепятственно обозревать Пратта, шагающего в конце группы, рядом с другим человеком.
- Да вон тот, последний, - твердо заявил Эдгар. - Тот, что надевает темные очки.
Босх метнул быстрый взгляд. Пратт только что надел свои фирменные очки. Босх почувствовал в груди сильнейшее теснение, что-то вроде тяжелейшего за всю жизнь приступа изжоги. Он неотрывно смотрел на Пратта. Тот, перейдя улицу, свернул в сторону от того места, где они затаились. Его босс направлялся к дальней лестнице.
- И что теперь? Вы собираетесь за ним следить?
Босх вспомнил, как Пратт говорил, что ему надо провернуть какое-то дело после работы.
- Хотел бы, но не могу. Я должен отвезти вас обратно.
- Не беспокойтесь. Я доберусь пешком. Все равно получится быстрее, из-за пробок.
Эдгар приоткрыл дверцу и стал выходить из машины. Потом оглянулся на Босха:
- Не знаю, что у вас задело, Гарри, но желаю удачи. Желаю поймать того, за кем охотитесь.
- Спасибо, Джейсон. Надеюсь, еще увидимся.
Эдгар вышел, а Босх задним ходом выбрался из гаража. Он двинулся по Педро-стрит к Темпл-стрит, заключив, что Пратт отправится тем же маршрутом, держа путь на автостраду. Вне зависимости от того, собирался он домой или нет, автострада была наиболее вероятным вариантом.
Босх пересек Темпл-стрит и приблизился к обочине в красной зоне. Это давало ему хороший угол обзора на выезд из полицейского гаража.
Через две минуты серебристый автомобиль выехал из гаража и действительно пустился в сторону Темпл-стрит. Это был приземистый коробкообразный джип «Коммандер» с дизайном в духе ретро. За рулем Босх разглядел Пратта. Он немедленно сравнил габариты и цвет автомобиля с теми, что принадлежали таинственному внедорожнику, который он заметил вчера вечером на улице перед своим домом.
«Коммандер» приближался к Темпл-стрит - и Босх пригнулся на сиденье. Автомобиль свернул на эту улицу, и, переждав несколько секунд, Гарри вновь выпрямился за рулем. Пратт проследовал по Темпл-стрит дальше и стоял сейчас на светофоре у Лос-Анджелес-стрит. Босх подождал, пока он совершит поворот, затем тронулся вслед.
Пратт влился в густой, едва ползущий в этот час поток машин, движущихся по автостраде на север. Босх съехал на магистраль вслед за ним и втиснулся в цепочку автомобилей примерно в шести корпусах от джипа. Ему повезло, потому что на радиоантенне Пратта плясал прикрепленный белый шар с нарисованной рожицей. Это был рекламный приз от сети ресторанов фаст-фуда. Он позволял Босху отслеживать джип, не подбираясь слишком близко. Сам Гарри ехал в «форде» без опознавательных полицейских знаков, на крышу которого в случае надобности выставлялась сверкающая неоновая мигалка, недвусмысленно оповещающая: «Полиция!»
Медленно, но уверенно Пратт прокладывал путь на север, а следом на расстоянии двигался Босх. Когда автострада проходила вблизи Эхо-парка, Гарри посмотрел наверх, на склон хребта, и увидел, что следственные действия на месте преступления продолжаются и разгул СМИ тоже в полном разгаре. Он насчитал два медийных вертолета, все еще кружащих над пятачком. Босх задался вопросом, эвакуируют ли его машину с места преступления или же разрешат ему попозже самому забрать ее.
По дороге Босх старался сложить вместе те фрагменты подозрений, что имелись у него на Пратта. Почти не оставалось сомнений, что Пратт следил за своим временно отстраненным сотрудником, пока тот вынужденно находился на домашнем режиме. Его джип очень походил на тот, что был на улице возле дома Босха прошлой ночью, кроме того, Джейсон Эдгар узнал в Пратте полицейского, являвшегося вслед за Босхом. Вряд ли он следил за Босхом просто чтобы проверить, соблюдает ли тот предписанный режим временного отстранения, - подобное трудно предположить. Тут явно имелась иная причина, и Гарри мог придумать лишь одну.
А именно: то уголовное дело, которым Босх занимался.
Едва он пришел к такому выводу, как все фрагменты быстро сложились в стройную картину, подлив масла в огонь, который и без того полыхал у Босха в груди. В начале недели Пратт рассказал им с Киз забавную историю о Морисе Своне, свидетельствовавшую о том, что их босс и адвокат знают друг друга. И хотя он поведал им о Своне малоприятные подробности, все это могло быть дымовой завесой или попыткой дистанцироваться от человека, с которым был близко знаком и, вероятно, тесно связан, действуя заодно в данном деле.
Босх также понимал, что Пратт прекрасно знает, как развивалась ситуация с Энтони Гарландом, главным подозреваемым Босха по делу Жесто - то есть человеком напрямую заинтересованным. Босх, как и положено, информировал Пратта всякий раз, когда заново открывал зависшее дело. И разумеется, Пратт был в курсе, когда Гарланд обзавелся судебным предписанием, запрещающим Босху общаться с ним в отсутствие адвоката.
И еще одно, пожалуй, самое важное: Пратт имел доступ к следственному досье по делу Жесто. Большую часть времени эта папка лежала на столе у Босха. Именно Пратт мог вставить липовую запись, припутывающую к делу Роберта Саксона, он же Рейнард Уэйтс. Добавить ее туда задолго до того, как досье попало к Оливасу. Подсунуть фальшивку именно с тем расчетом, чтобы Оливас ее обнаружил.
Босх сообразил, что весь план, согласно которому Рейнард Уэйтс должен был признаться в убийстве Мари Жесто и отвести следователей к ее телу, был полностью разработан с участием Эйбла Пратта. Пратт занимал идеальное положение для того, чтобы стать посредником, имеющим возможность отслеживать действия как Босха, так и других заинтересованных сторон.
И еще Гарри понял, что, сделав Свона участником плана, Пратт не нуждался ни в Оливасе, ни в О'Ши. Чем больше людей участвуют в заговоре, тем больше вероятность, что он провалится. От Свона только и требовалось - внушить Уэйтсу, что за аферой стоят обвинитель и следователь и последний сфабрикует ложный след, дабы Босх на него купился.
Босх почувствовал, как горячее пламя вспыхнувшей вины охватило его затылок и шею. Скорее всего он ошибался во всем, в чем был уверен полчаса назад. Причем ошибался коренным образом. Оливас не был замаран. Возможно, его использовали так же искусно, как и самого Босха. И похоже, О'Ши был виноват разве что в политическом маневрировании - привычке приписывать себе то, в чем его заслуги не было, и переваливать вину со своей больной головы на чужую, здоровую. Не исключено, что О'Ши навлек на полицейское управление нынешние неприятности лишь ради того, чтобы не дать распространиться обвинениям Босха в свой адрес, - но не потому, что они были правдивы, а просто могли бы нанести ему политический урон.
Босх еще раз обдумал все это, и версия выдержала проверку на прочность. Она была как хорошо отлаженная машина: ни воздуха в тормозной магистрали и ни песка в топливном баке. Машина вполне годилась для езды. Единственным недостающим звеном являлся мотив. Зачем человеку, который верой и правдой прослужил в управлении четверть века и стоял на пороге заслуженного отдыха, ставить все это на карту, строя подобные махинации? Как человек, двадцать лет ловивший преступников, мог помогать убийце уйти от ответственности?
Босх, проведший за всю жизнь, наверное, с тысячу расследований убийств, давно усвоил, что часто мотив бывает самым неясным компонентом преступления. Конечно, стимулом могла стать жажда денег, да и распадающийся брак мог сыграть свою роль. Но эти неприятные обстоятельства встречаются в жизни многих. Ими одними не объяснишь, почему Эйбл Пратт преступил черту.
Гарри с досадой ударил ладонью по рулевому колесу. Бог с ним, с мотивом! Не в нем даже дело. Босх был расстроен и зол на самого себя. Пратт развел его по высшему разряду, и ощущение предательства было глубоким и болезненным. Пратт - его босс. Они вместе ели, работали над делами, перебрасывались шутками, болтали о своих детях. Пратт готовился к выходу в отставку, которая - никто в управлении не подвергал это сомнению - была выстраданной долгими трудами и вполне заслуженной. Настала пора получить двойное вознаграждение: взять пенсию и застолбить теплое местечко на островах, где оплата высокая, а рабочий день короток. Всякий стремился к тому же самому, и никому в голову не пришло бы завидовать. Голубая мечта каждого полицейского, его земной рай.
