– Ну почему? – стараясь казаться бодрым, ответил Ерохта. – Вот вырастешь, должность при князе получишь, может, он тебя когда и отпустит ко мне погостить... А сейчас... Ты же понимаешь – мне одному... без тебя... трудно жить, а в деревне... Там и я еще пригожусь, да и мне, если потребуется, присмотр будет!

Прощание их было недолгим: мальчика ждали занятия, а старика – дальняя дорога. Наверное, именно в это утро кончилось детство Вотши.

Ратмир проснулся как обычно, в час Неясыти, за два часа до рассвета, в своих скромных апартаментах, занимавших второй этаж Звездной башни университета. Оранжевая искра Волчьей звезды поблескивала в левом нижнем углу небольшого окошка его спальни, а это значило, что у него есть несколько минут для спокойных, неторопливых размышлений.

Прошло всего восемь дней с того момента, как он прибыл в Лютец, и эти дни стали для волхва самыми, пожалуй, беспокойными во всей его жизни. Извара, бывшего волхва стаи восточных рысей, поместили в изолированную келью университетской лечебницы, и им занялись два члена Совета посвященных. Сам Ратмир не только подробно описал все, что случилось с ним во время его путешествия из Края в Лютец, но трижды подвергся длительным, подробным допросам следственной комиссии Совета посвященных, разбиравших происшедшее в стае восточных рысей. При этом ему пришлось отвечать на довольно неожиданные, казалось бы, не относящиеся к делу вопросы.

Наконец его оставили в покое, и Ратмир смог не только отдохнуть, но даже приступил к своим обычным занятиям – наблюдению звездного неба, сложным математическим расчетам движения звезд, опытам с наговоренной и обессоленной водой, изучению способности кристаллов аккумулировать и передавать энергию – его научные интересы были весьма широки... Но накануне поздно вечером с ним связался помощник Вершителя и пригласил его на аудиенцию к главе Совета посвященных сегодняшним утром.

Когда молодой волхв в назначенное время вошел в кабинет Кануга, тот, глубоко задумавшись, расхаживал вдоль глухой стены, сверху донизу заставленной полками с книгами, рукописями, уложенными в тубусы, небольшими плотно закрытыми коробками. Шаги Вершителя были тяжелы, но толстый ковер, лежавший по всей площади пола, совершенно их заглушал. Старик был настолько погружен в свои размышления, что не сразу заметил вошедшего Ратмира. Дважды посвященный волхв замер у порога закрывшейся двери, почтительно ожидая, когда Вершитель отвлечется от своих размышлений.

Наконец Кануг остановился, поднял голову и, словно продолжая давно начатый разговор, произнес:

– Поэтому я считаю, что именно ты должен провести обряд эрозиобазы над Изваром. Таким образом круг замкнется – нападавший будет лишен многогранья тем, на жизнь кого он покушался!

– Разве Совет посвященных уже вынес Извару приговор? – удивленно переспросил Ратмир.

Вершитель недовольно поморщился, как будто такой вопрос из уст дважды посвященного волхва был неуместен.

– Нет, Совет соберется в ночь полнолуния, но неужели ты думаешь, что приговор может быть иным?! Случай этот исключительный – покушение на старшего по рангу. Доказанное покушение! Оно не может караться по-другому! Так что... готовься!

– Это – хуже, чем смерть, – задумчиво прошептал Ратмир, и Вершитель в ответ усмехнулся:

– От смертной казни мы отказались очень давно и не собираемся возрождать этот варварский обычай! Не мы даем человеку жизнь, не нам ее и отбирать!

– Но не мы даем человеку и многогранье, Вершитель, – почтительно возразил Ратмир. – Однако отбирать его считаем возможным.

Взгляд Кануга мгновенно сделался острым, напряженным. Помолчав несколько секунд, он вкрадчиво, словно обходя капкан, поинтересовался:

– Ты считаешь, что человека лучше убить, чем оставить в живых, лишив многогранья?

«Недаром Вершитель вышел из стаи южных лис, – усмехнулся про себя Ратмир. – Родовая хитрость и осторожность до сих пор в его крови».

Но вслух дважды посвященный волхв из стаи восточных волков со всей почтительностью произнес:

– Я далек от того, чтобы хоть как-то критиковать наши законы и обычаи или подвергать сомнению решения Совета посвященных. Однако мне не нравится стремительное увеличение... э-э-э... популяции извергов! А в данном случае – случае исключительном извергом станет человек, прошедший университетскую школу! Такого в нашей истории еще не бывало, и это может открыть извергам некоторые потаенные знания. Ведь Извар, став извергом, не забудет того, что он знал и умел.

Прищуренные глаза Вершителя, буквально впившиеся в лицо Ратмира из-под седых кустистых бровей, вдруг потеплели.

– Так вот чем вызвано твое... возражение, – гораздо более спокойным тоном проговорил он. – И каково же твое предложение? Ведь ты, насколько я тебя знаю, наверняка имеешь не только это возражение, но и конкретное предложение, как эту ситуацию разрешить.

– Да, Вершитель... – с прежним почтением ответил Ратмир. – Я, как лицо пострадавшее, не буду требовать лишения Извара многогранья, но я просил бы... изгнать его из числа волхвов и лишить его права... жить в стае! Пусть он станет не... извергом, а... изгоем! Заклейменным изгоем!

Во взгляде Вершителя промелькнуло некоторое удивление, но он быстро опустил глаза и снова пошел вдоль стены кабинета, словно бы забыв о стоявшем у двери Ратмире.

Впрочем, на этот раз он раздумывал недолго. Остановившись рядом с дважды посвященным волхвом, Вершитель с легким скепсисом в голосе поинтересовался:

– А ты не боишься, что таким образом мы получим еще один... вид разумных существ? Вид, почти равный нам в знаниях и умениях!

– Нет, Вершитель, не боюсь, – спокойно ответил Ратмир. – В среде волхвов нарушения законов и обычаев чрезвычайно редки – ты сам сказал, что это случай исключительный. Значит, таких... изгоев не может быть достаточно много, чтобы образовать сколько-нибудь влиятельную общественную силу. Они будут отвергнуты посвященными, и они вряд ли будут приняты извергами. Клеймо... клеймо изгоя навсегда отделит их от Мира! К тому же такое наказание станет серьезным уроком для последующих поколений посвященных и, как мне кажется, значительно укрепит влияние Совета посвященных!

Ратмир вовремя успел убрать из своей последней фразы слово «власть» и заменить его словом «влияние». Вершитель очень не любил этого слова, считая его слишком агрессивным. И снова в голове дважды посвященного волхва мелькнуло: «Лиса!»

Кануг целую минуту молча смотрел на Ратмира, а затем, кивнув, произнес:

– Хорошо!.. Совет рассмотрит твой отказ от возмездия за покушение... и твое предложение... Возможно, оно действительно более целесообразно, нежели эрозиобаза!

Вершитель повернулся и направился к письменному столу, стоявшему у противоположной от двери стены. Ратмир, решив, что разговор окончен, негромко поинтересовался:

– Я могу идти?

– Нет! – бросил, не поворачиваясь, Кануг. – Есть еще одна тема для разговора.

Он обошел стол, уселся в кресло и указал Ратмиру на жесткий стул, стоявший по другую сторону стола:

– Прошу!

Ратмир бесшумным шагом пересек кабинет и уселся на предложенное место.

Вершитель положил руки на столешницу, снова внимательно вгляделся в сидящего напротив волхва и неожиданно глухим голосом попросил:

– Поделись со мной своими сомнениями относительно извергов. Почему ты считаешь, что они могут представлять опасность для многогранных?

«Откуда? – паникой полыхнуло в голове Ратмира. – Откуда он узнал о моем разговоре с братом?»

Однако многолетняя тренировка сказалась и в этом случае – на лице княжича-волка не дрогнул ни один мускул, и он спокойно выдержал тяжелый, пристальный взгляд Вершителя. Затем, отведя, словно бы в задумчивости, взгляд в сторону, он заговорил, будто бы размышляя вслух:

– Я не был в родной стае почти сорок лет... Когда я уезжал из Края – это был совсем небольшой городок с деревянной крепостицей на высоком берегу реки Десыни. Жили в нем около трехсот волков и две с половиной тысячи извергов. И вот я снова увидел свой родной город. Теперь на месте деревянной крепости стоит каменный замок, и окружает его большой город. А живут в нем шестьсот волков и... десять тысяч взрослых извергов... А если считать их детенышей, то и все тридцать тысяч наберется! Сначала я обрадовался – стая-то, почитай, удвоилась, да только оказалось, что больше двухсот волков – пришлые, из мелких стаек, тех, что до сих пор рассеяны по восточным лесам. Вот тогда-то я и задумался, что будет с нашим Миром через сто-двести лет? Сколько в нем будет жить извергов и сколько останется... людей? И... останутся ли люди вообще?