– Куда ж они денутся? – негромко и без улыбки спросил Вершитель.
Ратмир целую минуту молчал, опустив глаза в пол, затем поднял голову, посмотрел на старого волхва и снова заговорил:
– Вершитель, я думаю, ни один человек не сможет держать в узде несколько тысяч извергов! Это невозможно чисто физически, а они размножаются с такой скоростью, что скоро соотношение между многогранными и извергами будет именно таким – один к нескольким тысячам! В то же время люди уже не могут обходиться совершенно без извергов – земледелие, ремесла, все тяжелые и грязные работы держатся на них. Таким образом, наше общество медленно, но неотвратимо заходит в тупик! Чтобы избежать этого тупика, надо в корне менять уклад всей нашей жизни – либо давать извергам хоть какие-то права в нашем обществе, либо устраивать их... истребление... геноцид! Если оставить все как есть, они неизбежно начнут бунтовать, и бунт их будет страшен... Страшен для нас!!
На минуту в кабинете снова воцарилось молчание, а затем заговорил Вершитель, и в его голосе не было насмешки:
– И поэтому ты стал противником эрозиобазы? Поэтому ты не хочешь, чтобы Извара лишили многогранья?!
– Да... – неожиданно для самого себя согласился Ратмир, понимая в душе, что может вызвать у Вершителя недовольство и даже гнев. – Мне кажется, мы слишком часто подводим под нож многогранных! Мы сами увеличиваем количество извергов. Я думаю, что нам надо ввести какое-то другое наказание за самые серьезные провинности...
– Вроде предложенного тобой клеймения и изгнания...
Вершитель не спрашивал, он констатировал. И эта констатация вроде бы ставила точку в разговоре, однако он продолжил:
– Ты ошибаешься, Ратмир. Обряд эрозиобазы проводится редко, только при посягательстве на самые основы нашей жизни. Так что прирост числа извергов за счет лишения людей многогранья совсем незначителен. Это первое. Второе – твое опасение поглощения многогранных ордой извергов лишено оснований. Ты же не опасаешься, что многогранные исчезнут под напором... муравьев, их ведь тоже в Мире очень много?! Но если муравьи начинают нам мешать, мы их просто уничтожаем, то же самое будет и с извергами. Только в отличие от муравьев изверги понимают, что нам мешать нельзя, что их могут уничтожить, а потому они никогда не посмеют противиться нашему владычеству! Твои сомнения в правильности наших законов и обычаев вызваны тем, что ты очень долго был оторван от Мира, ты был погружен в науку, ты не покидал университета, Звездной башни, и встреча с реалиями Мира, с его социальными проблемами встревожила тебя...
«Спорить с ним, доказывать свою правоту... бесполезно, – думал во время этого монолога Вершителя Ратмир. – Я мог бы рассказать, кого и за что лишают многогранья вожаки и волхвы стай, я мог бы рассказать ему историю Вата да и многих других. Я мог бы привести ему точное количество лишенных многогранья за последний год и причины, по которым это было сделано! Я мог бы рассказать ему об... извержонке Вотше – потомке многогранного, о том, какое влияние этот изверг может оказать на будущее Мира, но Вершитель не поверит. Он скажет, что в мое предвидение вкралась ошибка – какое влияние может оказать на судьбы Мира... „муравей“?! Кануг сам оторван от Мира, сам совершенно не знает положение дел в стаях... даже в ближних. Но он уверен в неуязвимости многогранных со стороны извергов! Я правильно сделал, что не взял нашего маленького извержонка с собой, находиться здесь было бы для него опасно!»
А Кануг, закончив свою отповедь, внимательно посмотрел на дважды посвященного волхва и со вздохом произнес:
– Ну что ж, ты свободен. Можешь вернуться к своим исследованиям, я считаю их очень интересными и весьма перспективными.
Похвала Вершителя была многозначительна и приятна, однако Ратмир сдержал готовую появиться на губах довольную улыбку. Он встал со своего места, коротко поклонился и направился к выходу.
Когда дважды посвященный волхв был уже у самых дверей, его вновь остановил голос Вершителя:
– И еще одно... Совет внимательно изучил твой отчет о происшедшем в стае восточных рысей, и твои показания по этому делу... большинство настаивает на том, чтобы ты лег на Стол Истины.
Княжич стаи восточных волков замер на месте и, не оборачиваясь, переспросил:
– Совет мне не доверяет?
– Дело не в этом... – Голос Вершителя стал недовольным. – Я был против этого, потому что считаю тебя лицом незаинтересованным, не имеющим отношения к распре в стае восточных рысей. Более того, я думаю, что в сложившейся ситуации ты вел себя абсолютно правильно. И большинство со мною согласно. Однако многим кажется, что ты не совсем точно описал некоторые моменты происшествия... видимо, из-за очень большой психологической нагрузки, и поэтому Совет просит тебя добровольно подвергнуться исповеди, чтобы он мог вынести справедливый приговор Извару. Ну и... сам понимаешь – я не хочу, чтобы хоть в ком-то из членов Совета посвященных оставались сомнения в твоих моральных качествах.
– Я выполню просьбу Совета... – повернувшись лицом к хозяину кабинета, проговорил Ратмир. – Моя память с того момента, как я оказался в лагере вожака стаи восточных рысей, до моего прибытия в Лютец будет передана в распоряжение Совета! – Дважды посвященный волхв мгновение помолчал и неожиданно спросил: – Ведь более ранний срез памяти, как я понимаю, Совет не интересует?
– Нет, не интересует! – подтвердил Вершитель. – Исповедь назначена на завтра, на час Волка, и будет проведена в малом исповедальном зале.
– Я понял, Вершитель! – склонил голову Ратмир и, поняв, что теперь разговор действительно окончен, вышел.
Оказавшись за дверью кабинета Вершителя, Ратмир вздохнул и отправился в свои апартаменты.
Требование Совета встревожило его. Опытный волхв, умеющий взглянуть в Прошлое, мог рассмотреть многое из того, что случилось с лежащим на Столе Истины. Некоторые из Смотрящих в Прошлое могли разглядеть до полугода жизни исповедовавшегося. Правда, это были только события, виденные им, его разговоры услышать было нельзя, разве что угадать что-то по движениям губ его собеседников, его мысли не читались... Но Ратмиру очень не хотелось, чтобы кто-то узнал, что он вопрошал Рок о судьбе какого-то ничтожного извержонка – это безусловно показалось бы странным любому Смотрящему в Прошлое и могло вызвать ненужные расспросы или интерес к Вотше!
Немного успокаивало то, что Вершитель обещал не копаться в его прошлом далее инцидента в стае восточных рысей, и все-таки дважды посвященный волхв не мог быть вполне спокоен. А значит, надо было принять кое-какие защитные меры! Хотя... вряд ли кого-то мог заинтересовать совершенно бесполезный... безвредный маленький изверг...
Вернувшись к себе, Ратмир прошел в небольшую личную лабораторию и, отодвинув в сторону одну из настенных панелей, задумчиво оглядел стоявшие на полках встроенного в стену шкафчика керамические баночки. Они были невелики и сильно различались по форме. Волхв точно знал, в какой из баночек какое снадобье находится. Он один это знал!
Минуту спустя он удовлетворенно кивнул, вернул стенную панель на место и отправился в свой небольшой кабинет – его ждали обычные занятия.
Вершитель, отпустив Ратмира, несколько минут задумчиво сидел в кресле. Затем, откинув голову на подголовник, он закрыл глаза и, сосредоточившись, мысленно позвал одного из членов Высшего совета:
«Остин, Ратмир дал добровольное согласие на исповедь. Я назначил ее на завтра, на час Волка. Думаю, что Совет не будет возражать, если в данном случае Смотрящим в Прошлое будешь ты – твое мастерство неоспоримо».
«Я согласен, Вершитель, но думаю, что нужно опросить всех членов Совета. Я из стаи северных волков, а значит, нахожусь в родстве, хотя и дальнем, с Ратмиром. Возможно недовольство...»
«Хорошо, я опрошу членов Совета», – несколько раздраженно ответил Кануг и разорвал мысленную связь.
В течение последующих двух часов Вершитель связался с большинством из членов Совета, и неожиданно выяснилось, что Остин оказался прав – девять из пятнадцати трижды посвященных, хоть и в мягкой форме, высказались за то, чтобы исповедь проводил «независимый» член Совета. Более того, двое назвали конкретную кандидатуру – Рыкуна из стаи восточных медведей. И тогда Кануг связался с Рыкуном:
