– Зачем тебе это? – недоверчиво спросил верховный жрец.

– Я дал слово, – нехотя буркнул Кир, – и сдержу его.

Жрец пытливо посмотрел на неподвижное лицо воина, пытаясь прочитать истинную причину появления здесь этого подозрительного человека, но тщетно: Кир был невозмутим и равнодушен.

– Святой человек, – вдруг почтительно произнес Маркус, – ты, безусловно, вправе не доверять нам, но поверь: Кир говорит чистую…

– Кир? – вскинул брови верховный жрец, а остальные зашептались, поглядывая на Кира круглыми глазами. – Черный Кир? Ты осмелился прийти в храм Амиры? Ты – убийца женщин, стариков и детей?

Кир молчал. В его карих глазах застыл лед, а на скулах заходили желваки.

– Уходи! – приказал священник. – Убирайся прочь из святилища!

Воин нахмурился, глаза его зловеще блеснули.

– Дело твое, – пожал он плечами. – В конце концов, обещал-то я лишь остановить Эйдагора, а об Анхе и слова не сказал… Идем, Маркус. Наша помощь им не требуется.

– Н-но, погоди, Кир! – Маркус схватил его за плечо. – Если не вернуть Анх, мир погибнет!

– Ты же слышал: нам велели убираться.

– Отец! – вскричал Маркус, обращаясь к верховному жрецу. – Останови его!

Священник молчал, глядя пылающим взором в спину Кира, который медленно шел к выходу. Его провожали недоуменные взгляды погонщиков и охранников каравана. Кто-то из них окликнул Кундха, и тот обернулся, удивленно вскинув брови.

Младшие жрецы почтительно и недоуменно смотрели на своего наставника, не осмеливаясь говорить.

Наконец верховный жрец окликнул Кира:

– Постой!

Кир остановился и через плечо взглянул на него. Жрец посмотрел в пол, потом поднял взор на воина и, быстро приблизившись, негромко спросил:

– Как ты думаешь вернуть Анх?

Кир пожал плечами:

– Есть много способов. Сейчас главное – его найти.

– Хорошо, – вздохнул верховный жрец. – Мегар называл своих спутников Нинуром и Шемией – это слышал один из моих братьев, который бросился в Хаор за помощью, но так и не вернулся. Именно он умер на твоих руках…

– Нинур и Шемия, – перебил Кир, недовольно хмурясь.

– Нинур – невысокий, полный человек, аристократ, очень надменный и брезгливый, а Шемия – обыкновенный солдат. Его легко узнать: борода его разделена надвое косым шрамом от левой скулы к уголку рта.

– Известно, откуда они?

– Кажется, брат упомянул что-то про Мариджан.

– Опиши мне Анх, – потребовал Кир.

Глаза жреца затуманились, как если бы он мгновенно перенесся мыслями в прошлое.

– Ты узнаешь его сразу… – проговорил он. – С виду он похож на обыкновенный анх, которых много в гробницах древних царей, но ты почувствуешь, что от него исходит Сила. Он сияет, как золото, и холоден, как оно, но стоит взять его в руки, как он одаряет тебя божественным теплом… Только боюсь, что теперь его Сила иссякает, – неожиданно нахмурился жрец. – Взгляни.

Кир посмотрел туда, куда указывала рука священника, и увидел большую статую Амиры. Высокая, в два человеческих роста, скульптура была так прекрасна, что тронула даже суровое сердце Черного Кира. Формы, прикрытые просторным одеянием жрицы, сшитым человеческими руками, были идеальны, но не так, как у танцовщицы при дворе императора. Мысль о прикосновении к этому прекрасному телу казалась кощунственной. Богиня Света казалась воплощением нечеловеческой красоты. Лик Амиры был еще прекраснее, чем тело. Высокий лоб, тонкие дуги бровей, огромные лучащиеся глаза в обрамлении длинных ресниц, тонкий, чуть вздернутый нос, пухлые, чувственные губы… Стоило жить ради того, чтобы увидеть подобную красоту.

При всем этом изваяние казалось блеклым. Верховный жрец тяжело вздохнул.

– Пресветлая теряет Силу, – сказал он. – Раньше изваяние было золотым, но с тех пор, как из Ее рук исчез Анх, Амира стала… – он запнулся на мгновение, подбирая верное слово, – тускнеть. А реликвия, наоборот, должна становиться все ярче. Когда Анх заберет всю Силу Пресветлой, в наш мир придут Хаос и Тьма.

– Но я думал, что Анх древнее богов и не зависит от них, – вмешался Маркус.

– Так и есть, – кивнул жрец. – Он питается их силой, но не принадлежит никому.

– Сколько у нас времени? – спросил Кир, забирая из его рук свой меч.

– Три дня, – ответил священник. – Потом начнутся бури и землетрясения, и еще через три дня в мир вернется Хаос.

Верховный жрец помолчал немного, глядя увлажненными глазами на изваяние Амиры, потом повернулся и неожиданно севшим голосом произнес:

– Верните Анх… Прошу вас от имени всего сущего…

– Моя принцесса, еще двое купцов.

– О Амира, как я устала от всего этого!

Принцесса Шалета потерла пальцами виски, закрыла глаза и откинулась на спинку трона. Жаркий воздух Мариджана тянул в сон и уж, во всяком случае, никак не располагал к государственным делам. Стоявший рядом с ней Нинур наклонился к уху молодой принцессы и посоветовал:

– Ваше высочество, отошлите их, пусть придут завтра в полдень. Вам нужно отдохнуть.

– Нет-нет, – покачала головой Шалета. – Я не могу отказать им… Не должна. Пусть войдут.

Нинур вздохнул и сделал знак стражнику: дескать, впускай. Тот слегка поклонился и распахнул дверь. Уже в седьмой раз за утро.

В залу влетели двое торговцев. Один – невысокий, круглолицый, розовощекий, упитанный, бритый наголо, как и все зажиточные купцы. Второй – высокий, худой, нескладный, богато одетый, с хитрым выражением на лице. Объединяло обоих лишь одно: крохотные бегающие глазки. Купцы приблизились к трону и подобострастно бухнулись перед принцессой на колени. Нинур жестом приказал им подняться.

– Говори ты, – велела Шалета, взглянув на того, что был пониже ростом.

Купец прокашлялся.

– О владычица Делаи, – заунывно начал он, явно собираясь соблюсти весь ритуал обращения к царственной особе, но принцесса, досадливо поморщившись, тут же оборвала его:

– Короче!

– Повинуюсь, моя принцесса, – покорно склонил голову купец. – Я – Мураш, занимаюсь тканями. Девять дней назад я заключил сделку с этим человеком. – Купец кивнул на своего спутника. – Мы договорились, что он отвезет партию моего лучшего бархата в Минэй: как известно моей принцессе, там превыше всего ценят именно этот материал. Я заплатил ему часть за дорогу в Минэй и аванс за торговлю там. Остальное он получал из выручки за проданный бархат. Разумеется, Шакраш обязался предоставить мне подробный список тех, кому он продал бархат и за сколько, и вернуть мою долю выручки – две трети. И представьте мое негодование, моя принцесса, когда, тщательно изучив список, я обнаружил, что сей недостойный человек не вернул мне более двух с половиной сотен солнц! Посему смиренно прошу мою принцессу наказать обманщика и заставить его выплатить мне недостачу с полагающейся по закону лихвой.

– Мы выслушали тебя, почтенный Мураш, – молвила Шалета и перевела взгляд на второго купца. – Теперь говори ты.

– Благодарю тебя, моя принцесса, – поклонился тот. – Родители назвали меня Шакрашем. Отец мой был купцом, отец моего отца, отец отца моего отца…

– Короче! – вновь повысила голос Шалета.

Купец вздрогнул.

– Прошу простить меня, моя принцесса. Итак… Все так, как и говорил достопочтенный Мураш, но лишь отчасти. Верно, что я обязался предоставить досточтимому Мурашу подробный торговый список. Верно, что я недоплатил двести тридцать четыре солнца, но почему я это сделал? По дороге в Урдисан, где, как известно моей просвещенной владычице, и находится славный город Минэй, на мой караван напали разбойники. Лиходеи похитили бархата как раз на названную мной сумму. Когда же я храбро сражался с разбойниками и убил двоих вот этим вот кинжалом, – долговязый купец указал пальцем на миниатюрный стилет, висевший у бедра, – мои спутники указали на эмблему, вышитую на костюме каждого из разбойников. Эта эмблема… – Купец сделал многозначительную паузу и взглянул на Мураша так, что тот едва не лопнул от злости. – Эта эмблема – герб рода Мураша!