«Нет! Только не крысы», – подумал котенок и несмело высунулся из-за края, чтобы посмотреть назад. Это все-таки были они.

Две крысы смотрели прямо на него и, нагловато улыбаясь, перешептывались между собой. Тут же к ним прибавилась третья, за ней четвертая, пятая… Перед котенком выстроился целый ряд хищных мордочек с просвечивающими ушами, за которыми горбились спины со слипшейся черной шерстью. Котенок замер от страха, а крысы от любопытства перестали сопеть.

– Ты попался, маленький кот, – сипло сказала одна крыса, делая ползущий шажок к жертве. – Теперь тебе не уйти.

– Но, впрочем, ты можешь попробовать, – съязвила другая, и весь ряд, повизгивая, затрясся от смеха.

– Я потерялся, – жалко пропищал котенок.

– Но теперь ты нашелся, – хищно улыбнулась и блеснула рядами остреньких, как иголки, зубов первая крыса. – Ну, иди сюда, не стесняйся.

– Может быть я… я… – замялся котенок, – могу вам чем-нибудь пригодиться?

Уже подобравшиеся вплотную крысы опять затряслись от смеха.

– Ну конечно можешь, глупый. Хе-хе-хе.

Котенок попятился по склону воронки и остановился – его задние лапки коснулись воды на дне.

– Ты в западне, маленький кот, – сипло прошипела одна крыса и стала аккуратно спускаться вниз по осыпающейся рыжей земле. За ней двинулись остальные.

Тогда котенок тремя отчаянными прыжками выскочил из воронки и во весь опор помчался к окопам. Он слышал, как крысы заливаются смехом, но, обернувшись, увидел, что его никто не преследует. Не успев понять, почему, он перемахнул через первый окоп и тут же за ним из засады, как крестьяне за поросенком, понеслись огромные, вдвое больше, чем он, черные крысы. Котенок петлял, выделывал акробатические прыжки, а крысы, числом уже около десяти, смеялись, будто играли, и их длинные хвосты тут и там шныряли по земле. Дважды шерсть котенка капканом защелкивали крысиные челюсти, но он, теряя пучок пуха, мчался дальше.

Поняв, что на открытой местности ему не спастись, котенок нырнул в окоп и помчался по переходу, под ногами солдат. Крысы за ним не спустились и он, было, подумал уже, что спасся, как вдруг на пустом участке мерзкие твари посыпались сверху и, визжа, устремились за ним. Несколько раз он сворачивал, дважды пробегал по крытым темным переходам, а один раз чуть не угодил в блиндаж. Крысы гнали его все дальше и дальше, и котенок понимал, что бежит по дороге, рано или поздно ведущей в ловушку.

Так и случилось. В глубине немецкой системы траншей котенок окончательно запутался в лабиринте. Перед одним из поворотов крысы насели так плотно, что бежали уже вровень с ним. Они клацали зубами, смеялись и толкали котенка от стенки к стенке. На перекрестке он резко свернул и угодил прямо в засаду. Перед ним, плотным строем заполняя весь проход, стояли поджидавшие его враги. Поняв, что окружен, котенок затормозил на скользких досках и замер. Крысы сзади сбились в кучу и медленно, пригнувшись к полу, шли на него. А враги впереди скалились и держали строй плотно и недвижимо.

«Все», – подумал котенок. Но тут в окоп свирепо прыгнул маленький тигр с обрубком хвоста. Это был Степан. Крысы остолбенели, а подоспевший вояка, хищно косолапя и глядя на врагов исподлобья, обошел котенка кругом.

– Назад, твари! – прохрипел он. – Пш-ш-ш!

Но крысы не двинулись, а только сообщнически переглянулись. Только Степан успел схватить котенка за шиворот и подпрыгнуть ввысь, как две черные стаи окопных крыс сомкнулись и перемешались. Когтистые лапы кота ухватились за зыбкий край окопа. Несколько холостых пробуксовок, и Степан чуть не свалился назад. Но ловко оттолкнулся и, прыгнув на противоположную сторону окопа, вскочил на бруствер. На поверхности котенка тоже поджидали крысы, но, уступая дорогу разъяренному маленькому тигру с котенком в зубах, твари бросились врассыпную.

Степан по-заячьи запрыгал по рыжей перекопанной земле и через минуту уже несся по пустому сосновому лесу. От бешеной скачки у котенка перед глазами все тряслось и кружилось, а в ушах стояло хриплое дыхание Степана. Ему показалась, что минула вечность, когда лес кончился, и его спаситель, наконец, сбавил ход и побежал мягкой рысцой.

– Дальше пойдешь сам, – сурово сказал он, опустив котенка на землю. – Держись прямо за мной и старайся ступать по моим следам. Все понял?

– Ага, – кивнул котенок испуганно.

Кот посмотрел в сторону, на желтую табличку с черепом.

– Пойдем по минному полю.

Котенок не очень понимал, чем это грозит. Он все еще не мог поверить, что остался жив, и все внутри трепетало от счастья. Кот, мягко ступая, побрел по сырой земле с высокой прошлогодней травой.

– Простите, дядя Степан, а где остальные? – спросил котенок у обрубка хвоста перед носом.

Но кот только огрызнулся:

– Ступай ровнее, мины кругом.

Они прошли еще пару метров, и кот кивнул на небольшую воронку с выброшенной на одну сторону землей:

– Вот что остается от неосторожных…

Наконец, они вышли на колею у опушки березовой рощи и предводитель, бесшумно дыша приоткрытой пастью, посмотрел назад. Послышался звук мотора и скрежет гусениц. Степан бросил взгляд на дорогу – туда, где появился дымок, и они скользнули в рощу. Тут же по дороге промчалась легкая немецкая самоходка «Штурмгешутц», на которой, как на плоту, стоял, чудом не падая, добрый десяток солдат и распевал фронтовую песню. Слетая с колеи, машина проскакала по кочкам и умчалась прочь, оставив только клубы пыли.

– Пойте-пойте, – сказал Степан, провожая ее взглядом.

Котенок не знал, почему эти люди плохие, но услышав в голосе Степана ненависть, так же нахмурился танку в след.

Полдня они шли по пашням и смешанным рощам. Везде чувствовалось присутствие человека. Очевидно, они обходили села.

– А окопов и крыс больше не будет? – набравшись смелости, спросил котенок.

Кот осматривался, как бы не замечая спутника.

– А где остальные кошки? – упрямо спрашивал котенок. – Они живы? Неужели никто не спасся?

– Спасся, спасся, – отвлеченно ответил Степан и добавил: – Вот здесь и заночуем, и мышек половим.

Он указал на коричневые шишки фьордов с воткнутыми в середину шестами. Они подошли поближе, и кот сказал:

– Ладно, копай нам норку, а я поохочусь. Надо же чем-то и поужинать перед сном.

Степан оставил котенка одного и ушел ловить полевых мышей. Чтобы угодить спасителю и вожаку, малыш принялся усердно копать нору, выбрасывая лишнюю солому наружу. Не успел он сделать и трети работы, как появился Степан с мышкой.

– Двигается дело? – спросил он у отчаянно вгрызающегося во фьорд котенка.

– Еще как! – ответил тот из глубины, показывая лишь упертые в край задние лапки и маленький, напряженный от усердия хвост.

Степан усмехнулся, кивнул и пошел охотиться дальше.

Потом он вновь вернулся с добычей и прогнал котенка из недоделанной норки. К полудню Степан уже сам закончил их пахнущий сырой соломой временный приют. Еда голодному котенку показалась отменной, он даже чуть не подавился. Сразу же потянуло в сон, и котенок закопался в солому. Но глаз не закрыл.

– А где остальные? – решил он проявить характер. – Что случилось с другими кошками, и почему вы не с ними?

Сытый и расслабившийся вожак, наконец, соизволил ответить:

– Я вывел тех, кому удалось перейти линию фронта, и отправил их идти дальше до условленного места. А сам вернулся на край фронтовой зоны, чтобы встретить тех, кому, возможно, удалось выбраться из западни. Но хитрые крысы установили в конце пути засаду. Ту, в которую ты и угодил. Кроме тебя никому не удалось пройти?

– Нет, я думаю, в блиндаже погибли все. Нас вместе с крысами забросали гранатами, а потом всех вынесли и сожгли. Кроме меня, спаслись только два врага.

– Тебе повезло, что крысы решили с тобой поиграть, – сказал Степан. – Обычно они не церемонятся с добычей. Наверное, как еда ты для них слишком маленький.

– И правда, – зевая, согласился котенок, – зачем стольким крысам один котенок?