Выручил случай. Олег подобрал на палубе забытый кем-то старый журнал. Просматривая фотографии, он остановился на одной из них. Если бы Баттисто не был с ним в одной вахте! Не вырваться из-под надзора. А вырваться хотелось. Потом это стало нужно, просто необходимо.

Олег искал, как бы ему остаться одному в каюте. Не получалось. Повезло после обеда. Боцман поручил ему прибрать одну из кладовок. Вдвоем в тесном и пыльном помещении делать было нечего.

Едва боцман вышел из кладовки, Олег, заставил дверь подвернувшимися под руку банками с суриком, взвалил на них тяжелый сверток пластика. Достал из-под ковбойки журнал. Быстро вырезал из него нужные фотографии и принялся за уборку.

Никогда еще Олег не работал на «Святом Себастьяне» с таким увлечением, как сегодня. С растущим нетерпением ждал он прихода вечера, ночи.

Олег проснулся. Взглянул на часы. Половина третьего. Хорошее время. До смены вахт далеко. Приподняв голову, он прислушался к дыханию Баттисто. Спит. Олег достал из наволочки вырезанные из журнала фотографии и прихваченный в кладовке клей. Осторожно спустился с койки и юркнул в дверь.

Все было сделано если и не очень умело, зато быстро. Не прошло и пяти минут, как на стене гальюна появился монтаж из фотографий. В центре его — сияющий отеческой улыбкой Салазар. Старческая рука его с темными прожилками приветливо поднята, а под ней… крадущиеся по саванне в высокой, по плечи, траве с застывшими от напряжения лицами солдаты. Танки уставились пушками в приклеенную рядом деревушку с копающимися в пыли черными ребятишками. Сбоку кротко смотрит на все это поднявший над головой крест сухощавый прелат.

Второпях фотографии были наклеены неровно, местами перепачканы клеем. Неважно. Пускай капитан спит, полагая, что возмутитель спокойствия сидит под замком и на борту «Святого Себастьяна» наведен порядок. Утром матросы увидят монтаж. Тогда и упорство Педро, не признающего своей вины, получит убедительное подтверждение.

Утром Фернандо удивился, когда у дверей гальюна его остановил строгий окрик боцмана:

— Нельзя!

— Почему нельзя? — спросил проходивший мимо машинист.

Очень не вовремя показалась из-за двери лохматая голова Омара.

— Боцман! — сказал он. — Скребок тупой. Плохо берет.

Моряки переглянулись. Поняли: опять за дверью что-то соскабливают со стены. Раз сам боцман стоит у входа, никого не впускает, значит, что-то серьезное. Да и Омар — правая рука боцмана. Недаром он несколько лет прослужил в иностранном легионе, а сейчас ни в одной из арабских стран на берег не сходит.

Когда боцман и Омар ушли, матросы увидели уже на второй стене гальюна исцарапанную скребком краску. Начались пересуды: что же тут было изображено и кто мог это сделать? Педро сидит под замком, а порядка на судне опять нет. Выходит, напрасно заперли парня?..

— Это Торраго? — удивленно спросил Олег. — Форт-Торраго?

Вместо ответа стоявший рядом Фернандо только вздохнул. Он и сам смотрел на берег с откровенным огорчением.

Выжженный, почти белый под отвесными лучами солнца песчаный берег полуострова упирался вдалеке в темно-зеленый лесистый материк. Выступая в море, полуостров круто раздваивался, и оконечности его походили на клешни краба. Между клешнями выделялся пустынный причал. Ни привычных взгляду моряка складов на нем, ни готовых к отправке грузов; лишь одинокий кран да небольшой навес и рядом с ним дощатая будка в два окна. За причалом, на высоком берегу, вытянулись в одну улицу стандартные дома под шиферными крышами. В центре улицы врезался в голубое небо острый шпиль маленькой церковки. Рядом с ней дома выглядели приземистыми, скучными. Вправо от поселка виднелись в глубине полуострова глиняные хижины, покрытые пальмовыми листьями, без окон, с прямоугольными отверстиями вместо дверей. На конце правой клешни выделялся зеленый конус маяка; левую, более возвышенную и широкую, занимала старинная крепость. Сложенные из крупного камня стены ее выветрились. Темные оконца угловых башен недоверчиво уставились в море. Крепость выглядела бы заброшенной, пустынной, если б не флаг, повисший в полном безветрии над аркой ворот, да прижавшаяся к ним полосатая будка часового.

— Страшное место! — Баттисто показал головой в сторону берега, крепости. — Триста лет назад здесь торговали рабами. Отсюда их увозили в Бразилию, Венесуэлу, на Антильские острова. Потом царек черных Мбамба или Моамба, не могу запомнить эти имена, решил, что грабить выгоднее, чем торговать. Ночью воины Мбамбы напали на португальцев, перебили их, захватили все товары, дома сожгли. Три дня веселились черные: пили, плясали, пели. Такого праздника берег еще не видел. После этого сеньор Балтасар да Торраго построил эту крепость. Говорят, что вице-король приказал ему истребить всех черных на пятьдесят миль от берега. Но сеньор Торраго — старая лиса! — знал, что забраться в эти леса трудно, но выбраться из них!.. Построил он тут крепость, церковь, факторию. Опять стали пригонять сюда рабов, торговать. Появились в заливе корабли с товарами. Не выдержал Мбамба. Прислал своих воинов с захваченными у соседнего племени людьми. Торраго их не тронул. Вернулись они с товарами раз, другой, третий. Мбамба осмелел и сам приехал сюда с огромным караваном. Вот тут-то сеньор Балтасар да Торраго и выпустил когти. Ночью он разгромил лагерь черных, захватил Мбамбу вместе с главным колдуном и старейшинами племени и приковал их к вершине скалы. Видишь серую скалу за крепостью? На ней Мбамба и его приближенные умерли от жажды. Кости их много лет оставались на скале. А остатки цепей все еще лежат там.

— А сейчас? — спросил Олег. — Что это такое? Порт не порт. И на городок не похоже.

— Посмотри кругом. — Баттисто обвел рукой залив от маяка и до крепости. — Отсюда бежать нельзя. Из крепости не вырваться. А если кому и повезет, тот погибнет в лесу.

— Это тюрьма? — понял Олег.

— Военная тюрьма, — уточнил Баттисто. — Во всем Мозамбике нет худшего места, чем те леса. Португальцы зовут их «гнилые леса». Мы с тобой попали на край ада. Ад там, в лесу. Змеи, москиты, ядовитые растения, хищные звери, непроходимые болота и заросли… — Он увидел потускневшее лицо собеседника и поспешил успокоить его: — «Святой Себастьян» простоит здесь недолго. В Форт-Торраго ни одно судно не задерживается.

— А потом, — как можно безразличнее спросил Олег, — куда мы пойдем отсюда?

— Не все ли равно матросу, куда идет пароход? Вернемся в Мозамбик, а там капитан скажет.

«Святой Себастьян» сближался с причалом. Вахтенные вывалили за борт кранцы.

Впервые видел Олег такой подход судна. На палубе нет обычного оживления, не видно принарядившихся матросов. Тишина. Слышна лишь бурлящая под винтом вода, иногда возгласы вахтенных да сверху доносится заунывное пение африканцев и ритмичные удары в ладони. Возможно, арестанты знали, что их привезли в ад.

Пустынно и на причале. Несколько солдат в расстегнутых до пояса рубашках сидели в тени навеса. Какой-то береговой служака в кургузых штанах на лямках, в туфлях на босу ногу и выгоревшей фуражке с «крабом» покрикивал на черных парней, принимавших швартовы. С десяток африканцев — мужчин и женщин — наблюдали с берега за подходом «Святого Себастьяна».

— Гнусная дыра! — громко вздохнул Фернандо. — Есть ли тут хоть пиво?

Едва поставили сходни, как на причал въехала легковая машина. Из нее вышел увешанный орденами пожилой полковник.

— Комендант! Комендант! — донеслось с причала.

Уже по тому, как исчезли с берега африканцы и даже солдаты, застегивая на ходу рубашки, убрались из-под навеса, видно было, что комендант Форт-Торраго — грозная сила.

Капитан встретил полковника на трапе. Вскинув два пальца к козырьку фуражки, он учтиво пригласил гостя в каюту.

Как ни непригляден был берег, но сидеть на пароходе матросам не хотелось. Вахта раскрывала носовой трюм На палубу поднялись грузчики-африканцы и офицер с солдатами. Предстояла разгрузка. Чем скучать на палубе, лучше сойти на берег, размяться на твердой земле. Собрался и Олег. Переоделся в выходной костюм.