«Всем, к кому это может относиться!

Я, Рени Хирш, взявший в свое время на себя роль временного покровителя Ури Геллера, полностью отвечаю за создание фотомонтажа Ури Геллера и Софи Лорен и появление этой фальшивки в израильской прессе. Ури не имел ни малейшего представления об этом, до тех пор пока не увидел фотографию на первой странице газеты. Я сделал это поле того, как Софи Лорен отказалась фотографироваться на встрече с Ури, которая действительно имела место. Что касается Ури, то если бы он знал заранее, то был бы, безусловно, против такого дурацкого фокуса. Я полностью осознаю ущерб, который нанес Ури в начале 70-х годов, и очень об этом сожалею.

Рени Хирш».

Спасибо тебе, Рени, за то, что ты соскоблил немного грязи с мифа Геллера. Разумеется, я встречался с Софи Лорен, которая очень благожелательно принимала меня у себя дома, но, к сожалению, отказалась фотографироваться у кого-либо, кроме своего личного фотографа, не оказавшегося в тот момент под рукой. Любая знаменитая актриса в ее положении поступила бы точно так же.

Я на всю жизнь запомнил эту историю не только из-за скандала — в день встречи с Софи Лорен я впервые осознал, что благодаря своим необычным способностям у меня открывается возможность войти в мир знаменитых и прекрасных людей.

Вскоре во время поездки по Западной Германии в 1972 году я использовал эту возможность на полную катушку. В Израиле не очень-то часто сталкиваешься со «сливками общества», и об их жизни я в основном знал по иллюстрированным журналам и знаменитым фильмам о Джеймсе Бонде, которые я очень любил и пересмотрел по нескольку раз.

Во время недолгого пребывания в Германии я не только подружился со многими замечательными людьми, но и пережил увлекательное любовное приключение с одной весьма значительной особой. Это случай преподал мне урок на всю жизнь.

У нее было все: она была сказочно богата, по-настоящему красива и имела очень большие связи. Она была в восторге от моих загадочных способностей, а я — от всего того, чем обладала она. Мне не пришлось тратить время на теоретическое изучение того, как веселятся люди из высшего общества в Западной Германии. Мы путешествовали на ее стареньком «Феррари» от одного сверкающего празднества к другому, и я встречал там всевозможных знаменитостей, включая двух моих кумиров — футболистов Мюллера и Беккенбауэра. Она возила меня в дорогие рестораны, где банками заказывала черную икру столь же небрежно, как я, бывало, просил стакан воды. А потом совала мне под столом пачки банкнот, чтобы все видели, что расплачиваюсь я.

Купаясь в ее плавательном бассейне под сопровождение музыки группы Муди Блюз, нередко составлявшей нам компанию, и наблюдая за неторопливыми движениями слуг, готовящих очередное изысканное блюдо, я чувствовал себя новым членом очень избранного круга. Но, едва вкусив удовольствий и роскоши, я вдруг отказался от этого своего невольного членства. Вот как все это произошло.

Однажды она повезла меня в свой фамильный замок, который выглядел прямо как из сказки. И я не представлял себе, что люди могут жить в таких местах в реальной жизни, а не в диснеевских фильмах. Но ее семья жила там, и жила веками. Этот замок должен бы стать новой декорацией для нашего романа. Вместо этого поездка привела меня к финальному занавесу.

А виновато во всем оказалось мое пристрастие к спорту. В замке не было бассейна, зато нашелся старый пыльный стол для настольного тенниса. Я быстренько установил его с помощью одной из служанок. Но, как назло, мы нигде не могли найти ракеток. Служанка сказала, что когда-то они были на чердаке. Я вызвался пойти туда и поискать, пока она протрет стол.

С факелом в руке я поднялся по ступенькам и обнаружил то, что можно обнаружить на чердаке старинного замка: груды коробок, кромешную темноту и огромное количество пыли. Я посветил факелом во всех направлениях, но не увидел ничего похожего на теннисные ракетки.

Один угол чердака, на беду, привлек мое внимание. Там были всевозможные регалии: медали, обмундирование, трофеи и несколько фотографий в рамках. Я наткнулся на маленький музей третьего рейха. Приглядевшись к одной из фотографий, я разглядел двух мужчин и девочку, сидящую у одного из них на коленях. По возрасту она как раз подходила к теперешней моей знакомой, а один из мужчин, судя по всему, был ее отец. И совершенно никаких сомнений не было в том, кто второй мужчина.

Как описать чувство израильтянина, который обнаруживает, что живет под одной крышей с человеком, имеющим отношение к подобным вещам? Она ни в чем не была виновата и не могла отвечать за то, что сделал ее отец, получая при этом награды из рук хорошего друга — фюрера. Она принадлежала к новому поколению обновленной и изменившейся страны, которая тепло приняла меня и помогла сделать имя. Мне не хотелось копаться в темном прошлом, но, как бы то ни было, настало время двигаться дальше.

Я позвонил капитану Эдгару Митчеллу и сказал, что готов выехать в США. Именно он и Андриа Пухарич были главными инициаторами и организаторами моей поездки в Америку. Но кто знает, когда бы я туда выбрался, если бы не эти случайно обнаруженные мной фотографии.

Этот эпизод научил меня тому, что на чердаках даже самых уважаемых членов общества независимо от того, насколько они богаты и знамениты, можно порой найти то, что они хотели бы скрыть от посторонних глаз. Это заставило меня быть осторожным даже с прекрасными людьми. Тем не менее я должен честно признаться, что, по мере того как я сам становился человеком респектабельным, мне все больше хотелось, чтобы все об этом знали. И вот в какой-то момент я стал таким же азартным транжирой, каким раньше был обжорой. Для начала мне пришлось заиметь изготовленный по спецзаказу «Кадиллак», разумеется, для того, чтобы показать своим друзьям, чего достиг. Затем мне пришлось приобрести золотые часы фирмы «Ролекс», бумажники и кейсы фирмы «Гуччи», шелковые рубашки по сто фунтов стерлингов каждая, около двухсот галстуков «Гермес», которые никогда не надевал, и так далее вплоть до носков ручной работы. Я завалил все углы своей квартиры дорогими подарками себе самому и Ханне, делая их точно, с такой же ненасытностью, с какой пожирал плитку за плиткой швейцарский шоколад во время периода моего обжорства. К счастью, мое транжирство окончилось так же внезапно, как и обжорство, но на сей раз уже не по моей инициативе.

В 1979 году я наконец женился на Ханне, с которой знаком был уже почти двенадцать лет, с той самой поры, как мы впервые встретились, когда я выздоравливал от ран, полученных во время Шестидневной войны 1967 года. Мне кажется, мы были словно помолвлены каким-то провидением, хотя никто из нас никогда не заводил разговоров о свадьбе. Все произошло само собой естественно и просто, а главное — вовремя. Я стал уставать от суеты, от беготни из аэропорта в гостиницу, оттуда на телестудию или в театр, а потом снова в гостиницу и снова в аэропорт, чтобы летать куда-то еще и прокручивать весь этот круг заново. Я стал терять связь с нормальной жизнью и простыми вещами, которые всегда так были важны для меня. А кроме того, я терял связь с самим собой и мне просто жизненно необходимы были уединение и покой.

Свадьба была очень простой и скромной — без публичного оглашения и многочисленных гостей. Я сразу понял, что у меня самая великолепная жена на свете.

Однажды, где-то на юге Франции, мы проходили мимо одного из самых дорогих и роскошных магазинов, напичканных всевозможными штучками от Пьера Кардена, Ив Сен-Лорана и т. д. и т. п. Я вдруг решил, что нам нужен чемодан, и мы зашли внутрь. Я попросил великолепный чемодан, изготовленный фирмой «Гуччи», затем еще один, потом другой и так до тех пор, пока не скупил чемоданы всех размеров, которые были в магазине.

Ханна взглянула на меня открыто и застенчиво, как свойственно ей. «Зачем мы покупаем все это? — спросила она. — Только для того, чтобы все увидели нас в аэропорту с дорожными чемоданами „Гуччи“? Кому и что ты хочешь доказать?»