Бабара очень сильно расстроилась, потому что весь ее рабочий день был на этой дискете. Она, естественно, поверила мне и тоже думала, что Ури просто хочет прочитать содержание этой дискеты. А теперь страшно рассердилась и не желала верить в происходящее, сделала еще одну попытку воспроизвести содержание дискеты на экране, но тщетно. Все исчезло. Дискета была абсолютно пуста и мертва.
Матиас Мейстер, большой компьютерный энтузиаст, тоже попытался заново прокрутить дискету, но при этом обнаружил, что Ури стер не только текст, но и формат дискеты. Для любого флопдиска сначала должен быть сделан формат, только тогда он пригоден для работы в ПК. Но и формат Ури стер начисто, сделав таким образом дискету абсолютно не нужной.
Ури был очень спокоен и полностью контролировал себя. Я чувствовал, что произошло что-то огромное, что-то не поддающееся объяснению, сделанное в момент полной концентрации невероятных способностей Ури, которые позволяют ему делать столько удивительных вещей. Все мы, свидетели этого потрясающего события с дискетой, не сомневаемся, что при этом не было никаких трюков. Я знаю Ури несколько лет и полностью уверен, что все, что он сделал, — это реальность. Он произвел на нас всех такое неизгладимое впечатление этим экспериментом, что мои сотрудники начали спорить между собой, предполагая, что он еще мог сотворить с компьютерами. Кто-то предложил убрать и запирать дискеты каждый раз, как он появляется у меня.
Бедной Барбаре было хуже всех. Ей пришлось заново переписывать весь документ, который стер Ури. Уж она-то точно никогда не забудет того, на что способен Ури Геллер».
Другой человек, ощутивший такое же воздействие на свой компьютер, — это Авраам Мардор, генеральный менеджер Израильской государственной телекоммуникационной компании. Но время моей поездки в Израиль в конце 1984 года он собрал у себя в офисе в Тель-Авиве большую группу людей, где-то полдюжины репортеров и колдунью по имени Далия Пелед, одну из немногих представительниц женского пола в этой профессии, которых я встречал в своей жизни. Он вставил свой демонстрационный диск в компьютер «Колумбия» и попросил меня начать работу. На экране дисплея появилась смешная картинка: очень забавный слоненок.
Еще раз предоставлю другому человеку возможность описать происходившие тогда события. Свидетелем их был в числе многих и Ицхак Окед, репортер газеты «Иерусалим пост», ко-горый рассказал об этом в своей газете от 21 ноября 1984 года:
«Геллер взял диск, положил на стол и смотрел на него, сконцентрировавшись, около двух минут, после чего опять вставил дискету в компьютер».
А Авраам Мардор потом заявил: «Я не поверил своим глазам, когда на экране загорелись слова: „Диск поврежден“. Все было перекручено, не просто стерто, а именно перекручено. Основное содержание программы полностью стало непригодным для работы».
Присутствующий на встрече менеджер международной компании взял дискет себе и объявил, что собирается изучить его, чтобы понять, что же я все-таки с ним сделал. Я никогда больше не слышал о том, выяснил он что-то или нет.
Пару месяцев спустя журнал «Ньюс оф зе уорлд» организовал мне визит в штаб-квартиру лондонской компании «Ванг», Технический персонал не только наблюдал, как я расправляюсь с дискетой, но и сам помогал мне в этом. Вот как описал этот эпизод репортер Стюарт Уайт: «Геллер направил свою руку на диск, внимательно и сосредоточенно взглянул на него и попросил всех крикнуть одновременно „Сотри!“ Когда диск снова был вставлен в компьютер, он отказался дать на экране какую-нибудь информацию».
Присутствовавший на встрече эксперт по электронике господин Клиф Эдварде подтвердил, что он лично проверил диск перед экспериментом и тот был в полном порядке. «Это просто поразительно» — вот его слова, процитированные газетой 17 февраля 1985 года.
Мои опыты с компьютерами, во время которых я полностью нарушал режим их работы, начались еще в ноябре 1972 года. Уже в первый день в Станфордском исследовательском институте произошел случай, который имел далеко идущие последствия. Я принимал участие в долгосрочных экспериментах под руководством и наблюдением Харольда Путхоффа и Рассела Тарга. Во время первого воскресного перерыва в работе я подбросил им мысль о том, что мог бы попробовать согнуть тяжелое медное кольцо, которое Харольд приготовил специально для меня. Кроме того, сказал, что смогу разломать его золотое обручальное кольцо на три части.
Станфордский исследовательский институт, или, как он сейчас называется, Международный Станфордский исследовательский институт, — весьма впечатляющее место. Более двух тысяч человек работают здесь над различными секретными оборонными проектами. Система безопасности налажена в институте очень хорошо даже на самый взыскательный взгляд. Рассел и Хал провели меня по двум зданиям комплекса, но мне так и не удалось увидеть ничего интересного, кроме двух рабочих групп, одна из которых возилась с моделями аэропланов, а другая — с ювелирными украшениями для одежды. Какое отношение все это имело к обороне США, мне совершенно не ясно. Конечно, в институте, наверняка, было множество таких вещей, которые мне не могли показать, например компьютерный банк, расположенный этажом ниже нашей лаборатории. Он находился в распоряжении Агентства по проектам передовой технологии (Д-ARPA), работавшего на прямую на нужды министерства обороны, самого секретного ведомства страны.
После выходных дней я чувствовал себя в отличной форме. Первое, что меня попросили сделать, — это отклонить иглу записывающего устройства для составления диаграмм на бумаге. Устройство было связано с магнитометром, фиксировавшим даже самые маленькие отклонения в магнитных полях. Я сжал кулаки и закричал: «Двигайся», таким образом пытаясь направить свои энергетические усилия на прибор. Записывающее устройство начало подергиваться. Игла буквально выскакивала и пределы бумаги.
Когда все это происходило, у меня вдруг возникло ощущение, что где-то какое-то еще электронное устройство стало мести себя нервно: один из компьютеров на нижнем этаже с начала забарахлил, а потом и вовсе прекратил работать. По зданию пошли слухи, что все это случилось из-за меня, особенно усилились они после того, как я без всякой подготовки провел показательный сеанс со сверхзвуковым сканирующим устройством, заставив изображение передвигаться по экрану вверх и вниз, согласно моим командам. Как мне показалось, задолго до того, как Тарг и Путхофф стали изучать меня, их самих уже кто-то изучал. К нам в лабораторию по приказу шефа Д-ARPA полковника ВВС США Аустина Киблера была направлена группа, состоящая из трех психологов.
Эту группу возглавлял Джордж Лоуренс, главный психолог этого агентства, отвечавший за секретное кодирование своих исследований. Двое других были Рей Хаймен — психолог и колдун-любитель и Роберт Ван де Кастел — почетный член профессионального парапсихологического общества. (Я тогда еще не знал об этом, хотя он только что вернулся с Парапсихологической конференции в Эдинбурге и все расходы на его поездку были оплачены Д-ARPA. Это говорит о том, что люди ii оборонном комитете США уже и тогда проявляли определенный интерес к телепатии и явлениям подобного рода.)
Как вы поймете, между этим визитом ко мне и моим следующим поединком с компьютером была определенная связь. Надо признаться, что это был далеко не самый успешный мой эксперимент. Я и в самом деле считаю его неудачей по двум причинам: во-первых, мне не удалось до конца осуществить задуманное, а во-вторых, не оказалось свидетелей, которые могли бы подтвердить происходящее. Поэтому вам придется поверить мне на слово.
А произошло в тот день следующее: одним из результатов моей работы в Станфорде было предложение приехать в Нью-Йорк в штаб-квартиру журнала «Тайм». Я уже был знаком с одним из репортеров — Джоном Уилхелмом, который некоторое время назад сопровождал меня в поездках и видел многие мои выступления, которые описал затем в книге «Поиск супермена». Он предупредил меня заранее, что все в журнале считают меня мошенником и шарлатаном. А научный консультант журнала Леон Жаров даже заключил пари, хотя ни разу в жизни меня не видел. Словом, меня, по-видимому, ожидал враждебный прием.
