Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Подобная ситуация status quo в Европе не могла продолжаться долго. Победа русского оружия в войне с Турцией 1877–1878 годов привела к повышению авторитета России на Балканах и в Европе в целом. И хотя Россия на Берлинском конгрессе 1878 года была лишена значительной части плодов своей победы, война привела к фактическому распаду «союза трех императоров» — российского, германского и австро-венгерского. Обострение противоречий между Россией и Австро-Венгрией на Балканах, острая борьба между двумя странами за влияние на славянские народы, населявшие этот полуостров, перевесили идеологические принципы «монархической солидарности», на которых зиждилась дружба между Романовыми, Габсбургами и Гогенцоллернами.

К началу 80-х годов XIX века совершенно новый характер приняли и германо-австрийские отношения. После завершения процесса объединения Германии под эгидой Пруссии сохранение австро-венгерской монархии стало для Берлина жизненной необходимостью, и все прежние распри с Веной были преданы забвению. Военный разгром или политический распад монархии, в которой господствующая немецкая нация составляла меньшинство, означали бы по меньшей мере создание нескольких независимых славянских государств, ориентированных на Россию.

Двуличное поведение немцев во время Берлинского конгресса привело к охлаждению русско-германских политических отношений. Следствием недружественной России позиции Бисмарка, занятой им на Берлинском конгрессе, стала шумная антинемецкая кампания, поднятая славянофилами в прессе. Мотив о коварстве Бисмарка, таким странным образом отплатившего России за ее поддержку Пруссии в войне с Францией, был подхвачен и правительственными кругами. С ответными обвинениями в неблагодарности в немецких правительственных газетах выступил сам канцлер. Так в прессе двух стран началась нашумевшая на всю Европу «газетная война».

Еще одним источником охлаждения русско-германских отношений стали конфликты между двумя странами в области экономики. Русско-германские экономические противоречия в те годы характеризовались как конкуренцией русского и прусского сырья и хлеба на германском рынке, так и острой борьбой между русской и германской промышленностью на внутреннем рынке Российской империи. Между двумя странами началась настоящая таможенная война. Германия первой ввела почти полный запрет на ввоз из России мяса, а затем и драконовские пошлины на хлеб, что очень больно ударило по русскому сельскому хозяйству — ведь в те годы Германия поглощала почти 30 % русского экспорта и была вторым после Англии торговым партнером нашей страны. Закономерным итогом такого развития внешнеполитической ситуации в Европе стало заключение 7 октября 1879 года австро-германского союза. Будучи по своей форме как бы оборонительным, он предусматривал обоюдную военную помощь в случае нападения России на одного из союзников. По мнению отечественных историков «австро-германский договор стал становым хребтом возглавляемого Германией агрессивного милитаристского блока. Австро-германский союз оказался источником неисчислимых международных осложнений и послужил впоследствии одним из главных дипломатических орудий развязывания первой мировой империалистической войны в 1914 г.".[1] Так было положено начало формированию военных коалиций, участники которых в августе 1914 года сошлись в смертельной схватке на полях Европы.

В конце 1880-х годов в недрах немецкой дипломатии начал формироваться "новый курс" в европейской политике. Бисмарк был приверженцем предотвращения непосильной для его страны войны на два фронта путем дипломатической изоляции Франции и подготовки локальной войны против нее. Следуя этой задаче и воспользовавшись острым конфликтом между Францией и Италией из-за Туниса, Бисмарку в 1882 году удалось присоединить к австро-германскому договору Рим, и таким образом был создан Тройственный союз. Но новый немецкий канцлер Каприви счел задачу предотвращения войны на два фронта невыполнимой для германской внешней политики. Теперь немцы стали исходить из предпосылки о неизбежности войны против франко-русского союза на два фронта, а посему поставили цель создать под своей эгидой такую группировку европейских держав, которая по своей мощи превзошла бы объединенные силы России и Франции. Ключ к решению этой задачи находился, однако, в руках Лондона.

Объективной предпосылкой для германо-английского сближения, казалось, могли послужить проблемы между Россией и Англией на Балканском полуострове, в Персии и Афганистане и в некоторых других частях света. Воплощением политики Каприви стал договор между Германией и Англией, заключенный летом 1890 года. По нему Германия уступала Лондону ряд важных территорий в Африке, в том числе и в верховьях Нила, а в обмен Лондон передавал Берлину остров Гельголанд — ключ к воротам Северного моря. Одновременно в Берлине демонстративно отказались возобновить "договор о перестраховке" с Россией, который предусматривал некие взаимные обязательства на случай войны в Европе. Политика эта, надо отметить, потерпела полный крах. Англичане напрочь отвергли все попытки втянуть их в Тройственный союз, а в 1894 году и сам Каприви был отправлен в отставку.

Грубая политика преемника Бисмарка заставила сделать соответствующие выводы в Санкт-Петербурге. Расплатой за близорукость и самонадеянность для германского правительства стал франко-русский союз, заключенный в 1891–1893 годах.

Итак, к концу XIX веке Европа разделилась на два лагеря — с одной стороны, Франция и Россия, а с другой — Германия и Австро-Венгрия плюс Италия.

БОРЬБА ЗА МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ

Противоречия между крупнейшими европейскими державами накануне Первой мировой войны вовсе не ограничивались проблемами Старого Света. Последняя треть XIX века отмечена таким важным явлением, оказавшим огромное влияние на развитие международной ситуации, как колониальная экспансия крупнейших государств. Ранее под классическое определение колонии подпадали лишь Алжир и Индия, в других же местах в Азии и Африке европейцы ограничивались созданием опорных пунктов на побережье, которые скорее выполняли функцию факторий, обеспечивающих обмен товарами между метрополией и местными жителями. Однако мировой кризис 1877 года резко обострил конкуренцию между развитыми промышленными странами в мировой торговле, а это побуждало европейцев искать новые рынки сбыта. Раньше всего к такому умозаключению пришли во Франции и Англии. В Лондоне к тому же поняли, сколь велико значение собственных сырьевых ресурсов во время гражданской войны в США в 1861–1865 годах, когда страна фактически оказалась отрезана от южных штатов, долгие десятилетия снабжавших бывшую метрополию хлопком.

Как бы то ни было, но к 90-м годам XIX века мир оказался окончательно поделен между «старыми» европейскими державами, первыми вступившими на путь активной колониальной экспансии, — Англией, Францией, Португалией, Голландией, Бельгией. Что касается других крупных держав, то Россия была занята освоением бескрайних просторов на востоке, а американцы покоряли Дикий Запад. Не у дел осталась лишь Германия, однако долго такая ситуация существовать не могла.

После разгрома Франции и создания Германской империи на берегах Рейна и Шпрее начался экономический бум. За несколько десятилетий германский экспорт увеличился во много раз.

В стране были образованы крупнейшие финансовые учреждения — Дойче банк, Дрезднер банк, "Дисконте гезельшафт". В 1883–1885 годах Германии удалось захватить несколько колоний на юго-западе Африки — в Того, Дагомее, но передел мира к этому времени уже приближался к своему завершению, «свободных» земель оставалось все меньше и меньше, да и особой ценности они не представляли. Недовольные таким положением дел, немцы открыто стали говорить о переделе только что поделенного мира. Все это представляло смертельную опасность для Лондона.

Существовал еще один аспект, который в конце XIX — начале XX века резко обострил англо-германские отношения, — это растущее не по дням, а по часам соперничество двух держав на море. В столицах крупнейших государств мира заговорили о необходимости обладания сильным флотом в конце XIX века, после того как в 1890 году вышла в свет книга американского контр-адмирала А. Мэхэна "Влияние морской силы на историю". Тогда впервые прозвучала мысль о том, что современное государство не может достичь поставленных перед ним историей целей, если не будет иметь превосходства на море. Согласно новой теории военно-морскому флоту принадлежала решающая роль в любой войне, а завоевание господства на море рассматривалось как единственная цель, достижение которой означало не только победу над противником, но и мировое лидерство. Из этого делался и практический вывод: дабы не допустить разрыва связей по линии метрополия — колонии, нужны большие линейные корабли. Чуть позднее эту точку зрения, казалось, подтвердил и опыт ведения боевых действий на море. Например, потерпев поражение в битве при Цусиме и потеряв там практически весь флот, Россия проиграла и всю войну с Японией. То же самое можно сказать и об испано-американской войне 1898 года, в ходе которой американцы имели подавляющее преимущество на море.

вернуться

1

1 История дипломатии. Т. 2. М., 1963. С. 142.

2
{"b":"102680","o":1}