И вот теперь появился Генри.

Марина открыла глаза и посмотрела в зеркальный потолок над кроватью. Она понимала, что выходит замуж за Генри ради секса. Она вспомнила, как много лет назад великая кинозвезда Элизабет Тейлор изрекла, что если она хочет спать с мужчиной, то выходит за него замуж. И хотя Марина встречалась со множеством мужчин, она не спала ни с одним из них, что бы там ни писали газеты. Ни с кем, если она не собиралась сочетаться с ним браком. Наверное, она слыла кокеткой, но Марина усвоила, что мужчины, если речь не идет о браке, только испортят ей репутацию и обязательно предадут. Она хорошо усвоила урок, преподанный ей Виктором Коу. Было лишь одно исключение из этого правила: Эдвард Джеймс. Наверное, Элизабет Тейлор тоже немало настрадалась, прежде чем установила для любви свои жесткие правила.

По крайней мере Генри был столь же страстным, сколь и богатым. В сорок лет он возмещал отсутствие ума и недостатки внешности беззаветной преданностью: он был надежным, обожал Марину и с готовностью участвовал в ее развлечениях. И, самое удивительное, Генри был выдающимся любовником, готовым раз за разом доставлять ей удовольствие. Генри было все равно, что принцесса бросила свою страну и избегала любых контактов со своей семьей. Он не знал, что чем дольше длилась разлука, тем труднее становилась сама мысль о возвращении домой. И с каждым новым газетным заголовком, с каждым новым пикантным снимком «заблудшей принцессы из Новокии» Марина все глубже погружалась в бездну стыда. Брак с Генри хоть как-то восстановит ее уважение к себе. Возможно, бульварные репортеры перестанут преследовать принцессу с такой навязчивостью, если она выйдет замуж.

А пока в развлечениях и веселье она утопит чувство вины, не говоря уж о непостижимом факте, что впервые после Эдварда Джеймса она встретила мужчину, с которым ей было удивительно легко. Ей стоило только улыбнуться Генри, как он уже загорался желанием. А с сексом все проще, чем с чувствами.

«Да, – повторила она себе, – Генри для меня самый подходящий вариант. И пусть все думают что хотят, включая Чарли и Тесс».

Генри вошел в каюту в черных плавках и с бокалом шампанского в руке.

– Поторапливайся, принцесса, если хочешь поймать солнце. – Он стал коленями на кровать и провел ладонью по ее телу. – Сегодня я хочу, чтобы ты была сверху.

– Что подумают о нас матросы? – улыбнулась Марина.

– Возможно, они захотят понаблюдать.

Генри засунул руку под ее халат. Марина почувствовала желание.

– А вдруг им не понравится? – снова улыбнулась она, глядя в его маленькие карие глазки. Волшебная успокаивающая таблетка уже переставала действовать.

Генри извлек руку из впадины между ее ног и погладил ее живот.

– Может, тебе хочется быть с кем-то более... мужественным?

Марина представила себе быстро двигающихся по палубе загорелых, мускулистых, блестевших от пота молодых мужчин в тесных белых штанах, обтягивающих их спортивные зады, которые так и хочется потрогать. Потом она посмотрела на Генри, обожающего, преданного Генри, единственного мужчину, с которым ей не было страшно в постели. Судьба иногда бывает жестокой. Марина осторожно, чтобы не обидеть, отвела его руку.

– Я вот-вот стану твоей женой, а ты говоришь со мной так, словно я шлюха.

– Прости, – сказал Генри голосом, в котором слышались плаксивые нотки. – Прости меня, дорогая. Я никак не могу привыкнуть, никак не могу понять, почему ты согласилась выйти за меня замуж.

Марина встала с кровати, отбросила назад волосы и открыла стеклянные двери стенного шкафа, наполненного шелковым и батистовым с ручной вышивкой бельем и платьями, купленными в Париже специально для медового месяца.

– Пожалуй, я выйду прогуляться в город, – сказала она, перебирая платья, и вдруг ухватилась за дверь, чтобы не упасть. – Где мы сейчас? В Барселоне?

Генри немного помолчал, так и не дождавшись ответа на свой вопрос о браке.

– Да, мы в Барселоне. Ты помнишь, что завтра у нас прием по случаю нашей свадьбы?

Марина выбрала белое платье.

– Еще бы. Четыреста приглашенных. – Она отпустила платье, и оно упало на пол. Взяла с туалетного столика крем и начала втирать белую густую жидкость в грудь и плечи. – Пойдем со мной на рынок. Ты ведь любишь смотреть на этих пышных крестьянок.

Генри взял у нее из рук банку с кремом.

– Позволь мне, – прошептал он, зачерпнул сразу много крема и начал медленно массировать ее груди. – Никто из них не может с тобой сравниться, моя принцесса.

Марина отвела в сторону волосы и молча наблюдала за его движениями. Каждое его прикосновение наполняло ее ощущением покоя.

– А ты уверен? – спросила она. – Ты уверен, что хочешь меня больше, чем других женщин?

Генри наклонился и взял в рот ее темный сосок. Она положила ладони на его уже лысеющую голову и выгнулась ему навстречу.

– Люби меня, Генри, – попросила она. – Прямо сейчас. А потом я пойду в город. Без тебя.

Он положил ее на огромную круглую кровать, раздвинул ей ноги и приступил к тому, что так хорошо у него получалось.

Они занимались любовью, пока не выдохлись и не вспотели. Потом Генри уснул, но Марина тихо лежала без сна, глядя в потолок широко открытыми глазами.

Молодая женщина спрашивала себя, почему она не может расслабиться после оргазма, почему, как и он, не может погрузиться в умиротворяющий сон. Напротив, когда горячие ласки и сам акт оставались позади, какими бы блаженными и вдохновляющими они ни были, Марина чувствовала внутри только пустоту, своего рода эмоциональную пустыню.

Она повернулась на бок и увидела бутылку шампанского и пустые бокалы. Боль пульсировала у нее в голове, бедра ныли. Было всего одиннадцать часов утра. Генри начал храпеть.

«Пойду-ка я в город, – подумала она. – Я пойду в город». Когда она возвратится, Генри уже проснется, и как раз наступит время для коктейлей. Наверняка некоторые из гостей прибудут уже сегодня. Вполне достаточно народа для большой предсвадебной вечеринки в одном из бистро, шумном, разнузданном и с плохой репутацией. Опыт последних лет научил Марину, что вечеринки лучше всего излечивают от тоски.

Она заставила себя встать с кровати, приняла душ и надела то самое белое платье. В темных очках и широкополой соломенной шляпе она вышла на палубу и почувствовала, что головная боль прошла. Марина вдохнула чистый соленый воздух и, подозвав матроса со спортивным задом, приказала подавать катер.

В ожидании катера она ходила по палубе, проверяя, как идет подготовка к завтрашнему торжеству. Сияющие медные поручни скоро украсят гирляндами из вечнозеленых веток, маленьких лампочек и сотен душистых гардений; длинные деревянные столы на натертой до блеска палубе задрапируют кисеей и покроют скатертями; круглый стол в углу уже был уставлен коробками с изысканными подарками для счастливых жениха и невесты. На полу стояли еще не распакованные ящики с хрустальными бокалами. Завтра они заискрятся на столах рядом с серебряными подносами с дарами моря и охлажденной спаржей. Марина знала, что все будет в идеальном порядке, потому что Генри умел не только заниматься любовью, но и организовывать сногсшибательные приемы.

– Простите, ваше высочество!

Марина вздрогнула. Повернувшись, она увидела Анджело, то ли первого помощника капитана, то ли стюарда, то ли еще кого. Марина напомнила себе, что ей пора выучить имена и должности членов команды.

– Посыльный доставил это сегодня утром, – сказал Анджело, протягивая ей небольшой конверт. – Он хотел передать письмо сам, но я сказал, что вы... заняты.

Марина отвела глаза и быстро взяла конверт. Интересно, слышала ли команда звуки, доносившиеся из их каюты, сплетничали и подсмеивались ли матросы над сексуальной одержимостью хозяина и его принцессы.

– Спасибо, Анджело, – поблагодарила Марина и коротким кивком отпустила его. Она начала было распечатывать конверт, но, повернув его, взглянула на адрес: «Ее Королевскому Высочеству Марине Маршан». Ей был знаком тонкий аккуратный почерк, почерк отца.