Амелия недовольно нахмурилась.

– Не будь слепым, Роберт. Постарайся видеть хоть немного дальше своего носа. Освальд хочет Кору, Найелл мечтает о Нортумбрии, а Вильгельму нужна Англия. Я же хочу Люка… Если я выдам его неотесанную саксонку-жену за Освальда, она просто вернется на свое законное место, снова окажется среди своих соотечественников. Имея же ее в качестве заложницы, саксонские мятежники будут иметь рычаг, чтобы требовать мира и верховной власти над своими собственными землями. Ведь Люк не захочет подвергать опасности эту особу. Со временем Люк поймет, что она ничего не значит для него, а Найелл к тому времени прочно утвердится в Нортумбрии, но уже как его союзник. В границах своих владений Освальд сможет укрепить свою собственную власть, а Люку по-прежнему останется Вулфридж. Я же, пользуясь своим влиянием на короля, заполучу Люка. Скоро он и сам поймет, что есть смысл в союзе с Найеллом. Видишь, как все просто?

– А с чего ты решила, что сможешь повлиять на Вильгельма? Ты, конечно, кузина его жены, но это еще не значит, что он простит тебе предательство одного из его вассалов.

– Ты глупец… В том-то и прелесть, что он никогда не узнает об этом. Если ты, конечно, не настолько туп, чтобы рассказать ему. Ведь ты рискуешь при этом, что тебя обвинят в соучастии. А я буду счастлива доложить королю, как ты принуждал меня впутаться в это дело. – Тут она улыбнулась, и глаза ее сверкнули, точно яркие изумруды. – Ведь, если припомнить, ты сам настоял, чтобы сопровождать меня в Шотландию. Нетрудно будет доказать и то, что ты не предупредил Люка – своего лучшего друга! – что Найелл собирается объединиться с мятежными сакскими баронами. Всем известно, что ты неравнодушен ко мне, и людям нетрудно будет поверить, что ты предал Люка, а также короля, если только ты упомянешь о моем участии в этом заговоре!

Пораженный таким коварством, Роберт покачал головой.

– Удивляюсь изощренности твоего ума, Амелия. В нем больше тайных ходов, чем в муравейнике. Но увы, в твоем плане слишком много просчетов. Этим ты обрекаешь себя на поражение.

– Ничего подобного, – холодно ответила Амелия. – Освальд захватит Кору и будет удерживать ее, пока Найелл ведет переговоры с Вильгельмом. Люк, конечно, будет влиять на короля, и после того, как Вильгельм уступит Нортумбрию мятежникам и шотландцам, ему все равно останется Вулфридж. Убрав с дороги Кору, я сумею найти путь к его сердцу, и мы наконец будем вместе.

Роберт едва не задохнулся от негодования.

– Ты просто дура! Все, что ты затеяла, лишь подвергает опасности жизнь Люка и может лишить его не только жены, но и земель. Освальд слишком хитер, чтобы согласиться с твоим планом, хотя, может, он и говорил тебе, что план чудесный. Он хочет Вулфридж, а не Кору. Найелл же хочет наложить лапу на всю Нортумбрию, а не только на владения Освальда, которые он мог отобрать и так, раз уж осмеливается выступать против короля. Ты своими интригами затеваешь войну, и все же ты никогда не получишь Люка. Ты ему не нужна. Он любит лишь Кору.

– Что ты понимаешь в любви? Ты даже не видишь разницы между любовью и ненавистью, иначе ты бы не бегал за мной как собака, хотя я тебя ненавижу.

Это презрительное замечание сильно задело Роберта.

– Ты использовала меня так же, как пыталась использовать Люка, – зло выдохнул он. – Ты думаешь, Люк любит тебя? Ты была для него просто мимолетной прихотью. Ты можешь называть меня дураком, но вот увидишь, он ни за что не откажется от своей жены, которую очень любит.

– Заткнись, ты!.. Ты жалкий негодяй!.. Да я уничтожу тебя, если захочу.

Амелия размахнулась и ударила Роберта по лицу. Этот удар, хоть и несильный, вызвал у него взрыв долго сдерживаемой ярости, и, размахнувшись, не успев даже осознать, что он делает, Роберт нанес ответный удар. Голова Амелии откинулась назад, и женщина отлетела к тяжелому дубовому столу, прежде чем он смог ее подхватить. Ударившись головой о стол, она осталась лежать неподвижно.

Роберт глядел на нее, тяжело дыша, и грудь у него вздымалась от еще не улегшейся ярости. Амелия не двигалась, и, встревоженный, он опустился на колени. Пульс на шее у нее не бился. Потрясенный, Роберт застыл, схватившись за голову руками.

О Боже, он убил ее! Убил женщину, которую хотел, пусть даже не любя ее. Такая красивая, надменная – и такая лживая, порочная! Роберт закрыл лицо руками и содрогнулся.

Как долго он стоял так на коленях, он и сам не знал. Но когда пришел в себя, за окном уже стемнело. Он поднял Амелию на руки и перенес на широкую кровать под балдахином. А положив на постель, накрыл покрывалом до подбородка и отступил, задернув полог, чтобы закрыть ее неподвижное тело.

Со смертью Амелии его дни при дворе Найелла были сочтены. Но если уж ему суждено умереть, то лучше погибнуть сражаясь, чем быть умерщвленным, подобно быку, отданному на заклание. Выход был только один – бежать.

Когда совсем стемнело и все в замке стихло, Роберт выбрался из окна и спрыгнул на землю. Высота была порядочная, и он так ударился при приземлении, что не сразу смог прийти в себя. А поднявшись на ноги, прокрался осторожно к колючей живой изгороди, окружавшей сад Найелла.

С самого своего приезда он заметил время, когда часовой совершал обход, и теперь ждал, затаившись, пока тот пройдет. Понимая, что у него в запасе очень мало времени, Роберт, едва тень часового исчезла, пробрался сквозь терновую изгородь и бросился через поля в сторону Нортумбрии.

Под стенами Вулфриджа пылали яркие костры. Люк сидел, прислонившись к огромному стволу старого дуба, и, глядя на замок, терзался горькими думами. Ему по-прежнему не давала покоя мысль, как Освальду удалось избежать пленения и собрать достаточно людей, чтобы напасть на замок. Даже в случае предательства пришлось бы штурмовать стены, поскольку Антуан ле Бек не уступил бы без жестокой схватки. Каким же образом Освальд проделал все это?

Неужели собственные вассалы были против него? Неужели ни одна из попыток примирения, предпринятых им с тех пор, как он завладел Вулфриджем, ничего не дала? Пропасть между нормандцами и саксами никогда не казалась более непреодолимой, чем сейчас, и Люк боролся с захлестнувшим его унынием. Горстка верных солдат была ему слабым утешением. Ведь требовалось гораздо больше людей, чтобы удержать эти земли.

К тому же – о Господи! – он ведь поклялся Коре, что защитит ее ценой своей жизни, а получилось так, что она попала к Освальду в плен. Ему страстно захотелось вскочить на коня и поскакать прямо к Вулфриджу, чтобы тотчас же вызвать Освальда на поединок. Хотя это был бы явно бесполезный жест – этот негодяй не станет драться с ним, ни в поединке один на один, ни в сражении.

– Приближается всадник! – крикнул один из часовых, заметив человека на лошади.

Люк вскочил, повернувшись в сторону дороги. Последовал короткий разговор между часовым и этим всадником, а когда Люк торопливо зашагал в их сторону, человек уже спешился и шел к нему в сопровождении двух солдат.

– Жиль? – удивился Люк, узнав его. – Почему ты здесь? Ты же должен быть вместе с леди Амелией и сэром Робертом.

Жиль опустился на одно колено. Сапоги его были забрызганы грязью, он тяжело дышал.

– Был, милорд. Но меня послали к вам с известием.

– От Роберта?

Жиль кивнул, не в силах говорить. Ему не хватало дыхания, и слова отрывисто слетали с его уст.

– Он просит… чтобы вы послали ему помощь, милорд.

– Помощь? Что случилось, говори же!

– Его удерживают в заложниках. Его и леди Амелию. И они просят вашей помощи…

Сунув руку в карман, Жиль достал какую-то вещицу и протянул ему. В свете костра тускло сверкнуло золото, и, взяв кольцо, Люк медленно повернул его, чтобы взглянуть на знакомую печатку де Брийона.

– Господи Иисусе! – хрипло выдохнул он сквозь стиснутые зубы. – Вставай, Жиль. Выпей вина и поешь, чтобы прийти в себя. Принеси ему плащ, Реми, и позаботься о его лошади. Клянусь Богом, я готов сейчас спалить всю Нортумбрию. Расскажи мне побыстрей, что случилось.