В первое мгновение это ее напугало. Кора напряглась, и Люк приостановился.

– Я делаю тебе больно, дорогая?

Голос у него был совсем низкий и глухой. Она покачала головой, едва слышно выдохнув в ответ:

– Нет, это… не больно.

Его грудь вздымалась и опадала от резкого частого дыхания, и руки дрожали от напряжения, когда он прижимал ее к себе. Было очень странно ощущать его внутри себя. Это присутствие, это все ускоряющееся движение дарило Коре какое-то ни с чем не сравнимое ощущение. Она почти ничего не сознавала вокруг, кроме Люка, его мускулистых плеч, его тяжелого тела, опламеняющего жара, исходящего от него, – и ничего не важно было сейчас, ничего, кроме того, чтобы достичь какой-то ускользающей цели, которая ждала ее впереди… Это ощущение нарастало, захватывало ее все больше и больше, пока не разрядилось вдруг нестерпимым наслаждением, от которого дыхание у нее прервалось…

Кора вскрикнула от потрясения, а он наклонился, чтобы поцеловать ее, и его рот задержался на ее губах, пока напряженные мышцы не ослабли и она не вернула ему поцелуй.

Она чувствовала себя такой слабой, что не могла бы даже двинуть рукой. Ее хватило лишь на то, чтобы поднять ресницы, взглянуть на него с непривычной робостью. В сумрачном свете Люк вытянулся рядом с ней, и его смуглое нагое тело четко выделялось на белизне льняной простыни. Слабая улыбка приподняла уголки его губ, и крохотное пламя свечи отразилось в его черных глазах.

– Вот теперь, дорогая, – прошептал он, проводя кончиком пальца по ее припухшим от поцелуев губам, – ты и в самом деле моя жена. И всякий раз, когда я захочу тебя, я приду к тебе.

Кора напряглась от нотки самодовольства, прозвучавшей в его голосе, но ничего не сказала в ответ. Она лишь мысленно взмолилась о том, чтобы не потерять так же безрассудно свое сердце с этим человеком, как уже потеряла свободу.

Сильный ветер пригибал к земле высокие травы, проносясь над мысом, на котором, словно часовой, возвышался замок Вулфридж. Высоко в небе парила морская птица, ее крик доносился из-под самых облаков, вплетаясь в завывания ветра. Был ненастный день, с тяжелым серым небом и моросящим дождем, который заставлял людей и животных понуро прятать голову от непогоды и ежиться.

Сквозь завесу дождя и низко стелющиеся облака серые камни замка были едва видны с противоположной стороны залива.

Чувствуя все возрастающее возбуждение Коры, Люк бросил на нее быстрый взгляд. Сидящая на белоснежной лошади, подаренной ей Вильгельмом, она была закутана в плащ с капюшоном, отороченным горностаем. Это был изумительный плащ, за который Люк заплатил немалые деньги, но ни разу не пожалел об этом, настолько он подходил Коре, оттеняя ее красоту. Покидая Йорк, он накупил для жены множество нарядов, и, хотя не ожидал изъявлений благодарности, она пришла к нему с сияющими глазами и молча поцеловала в щеку.

В тот момент Люк снова ощутил себя зеленым юнцом, неуклюжим и неловким, но постарался не показать это. У него было много других забот, и он не должен был позволять женщине отвлекать себя от них, но все равно, каким-то странным образом Кора все чаще и чаще стала занимать его мысли. Вместо того чтобы думать о планах укрепления замка, о том, сколько людей ему нужно набрать в гарнизон, или о том, как усилить границы своих новых владений, он думал о пахнущей лавандой коже своей жены и о ее волосах цвета спелой пшеницы.

Даже теперь воспоминание о ее мягком теле и страстных ласках возбуждало его, и он заерзал в седле, отведя от нее взгляд и устремив его на волнующийся, неспокойный залив в направлении видневшегося вдали замка.

Выехав на дорогу, что огибала бухту, Люк пустил Драго рысью. Холодный ветер, пахнущий снегом и морем, обжигал уши, колол кожу, пощипывал глаза. Теплый пар поднимался от шкуры Драго; жеребец нетерпеливо фыркал, словно чувствуя конец долгого пути, и его поведение передавалось другим лошадям. Позвякивание удил и скрип кожи почти заглушались ревом прибоя, разбивающегося о прибрежные скалы. В конце цепочки всадников виднелись повозки с багажом; на одной из них была установлена клетка с волчицей. Время от времени из нее доносился вой Шебы, едва слышный из-за морского прибоя, но все же вызывающий беспокойство лошадей.

Кто-то из всадников выругался, сдерживая коня на узкой дороге, участок которой был сильно размыт. Из-за непролазной грязи было нелегко подниматься к замку, но едва со стен его завидели штандарт Люка, как оттуда донеслись приветственные крики, и ворота тут же распахнулись, чтобы выпустить скачущего им навстречу Реми.

– Я вижу, у тебя здесь порядок, – сказал Люк, спешившись во дворе замка и с удовлетворением оглядываясь вокруг. Кое-где раскрошившиеся каменные стены были тщательно починены, а обломки и кучи мусора, загромождавшие двор, исчезли.

– Стараемся, милорд, – ухмыльнулся польщенный капитан. – Как только распогодится, починим и дорогу.

Реми поглядел мимо Люка на женщину, сидящую на благородном белом скакуне, и глаза его расширились от удивления. Он не сразу нашелся что сказать и после паузы обратился к хозяину:

– Я получил ваше послание, милорд, и велел приготовить комнату для вашей жены, как вы приказали.

– Да. – Люк указал на Кору кивком головы. – Миледи устала и, без сомнения, захочет сразу же пройти к себе. А где Поль? Пусть расседлает Драго и покормит его, как и остальных лошадей… Ага, Поль, вот и ты. Драго скучал по тебе – смотри, как он к тебе тянется.

Обветренное лицо Поля просветлело от удовольствия.

– И я скучал по нему, милорд. Мы с ним похожи, не забываем старых друзей. – Взяв поводья коня, Поль прошептал ему на ухо ласковые слова, и Драго заржал, как бы отвечая.

В сопровождении капитана Люк подошел к Коре, все еще сидящей на своей лошади. Она взглянула на него, потом на Реми и улыбнулась:

– Милорд, выпустите мою волчицу из клетки. Шеба так долго сидела в неволе, что ей необходимо хорошенько размяться.

– Пусть еще денек посидит взаперти, – возразил Люк, покачав головой. – Я не могу выпустить зверя разгуливать среди моих людей.

– Шеба бродила по этому замку задолго до того, как здесь появились ваши люди, и покинула его только по моему приказу. Спросите у других, если не верите мне. Любой, кто знает мою волчицу, подтвердит, что она ручная и никого не тронет, если ее не злить.

Люк выслушал жену и протянул руки, чтобы снять ее с лошади. Кора оперлась о его плечи, и тело ее напряглось в руках Люка, когда он, помедлив, придержал ее на весу над землей. Светлые волосы выбились из-под капюшона, обрамляя лицо, а пальцы ее впились в кольчугу на его плечах. Сильный аромат лаванды, исходивший от нее, окутал его, мгновенно возбудив так, что он поскорее поставил ее на ноги и отпустил. Нельзя на людях вести себя так, словно она кружит ему голову. Он должен держаться с достоинством перед своими вассалами.

– Я подумаю над твоей просьбой и, наверное, разрешу выпустить Шебу. Но сегодня вечером ей лучше посидеть пока еще в клетке. Пусть успокоится, да и люди к ней привыкнут. Я объясню им, что она безопасна.

Кора слегка улыбнулась.

– Я не сказала, что она безопасна, но она не нападет, если ее не дразнить. Шеба нападает только по моему приказу.

Люк поднял брови.

– Тогда я должен еще подумать, прежде чем принять решение. – Перейдя на французский, он обратился к капитану Реми: – Полагаю, тут найдется достаточно еды для вечерней трапезы. Мы скакали сегодня весь день, чтобы поспеть в Вулфридж до темноты.

Реми кивнул и беспокойно взглянул в сторону господских покоев.

– Милорд, возможно, вы не знаете, но у нас гости.

– Гости? – удивился Люк. – Кто же это такой прыткий, что явился сюда еще до того, как приехал хозяин?

Кашлянув, Реми помолчал в замешательстве и, поколебавшись, ответил:

– Это ваш брат, милорд.

Люк сжал челюсти и глухо выдавил, словно прорычал: