– Красивая вещица, – протянул Люк. – И как это мои люди не заметили ее?
Пальцы Коры были холодны, когда нервным движением она отстранила его руку.
– Бог уберег меня, милорд. Эта вещь принадлежала моей матери, и это все, что у меня от нее осталось.
– И все же ты носишь ее у всех на виду. А ты не боишься, что мы, жестокие нормандцы, отберем ее у тебя?
Она ответила едва заметной улыбкой.
– Если ты этого пожелаешь, я все равно не смогу помешать тебе, милорд. Я доверяюсь твоему милосердию.
Люк хмыкнул.
– Похоже, ты никогда не зависела прежде от милости другого человека и еще не знаешь, что это такое.
Ее улыбка стала шире. Какое-то нежное благоухание, исходящее от нее, дразнило его, а спокойные, словно вода в озере, глаза, осененные густыми ресницами, точно затягивали в свою бездонную глубину. Там, в этих глубинах, была мистическая тайна, которая напоминала ему о вещах колдовских: о мимолетном очаровании, молчаливых обещаниях, о молочно-белой коже, становящейся золотисто-розовой в свете лампы, – обо всем, что колебало его суровую решимость. На миг ему показалось, что он тонет в глубине этих глаз.
Но тут за спиной девушки из тумана появилась какая-то фигура, разрушив это колдовское очарование, и Люк быстро отступил назад.
Из-под арки появился одетый в кожаные доспехи солдат, которого он велел Алену приставить к ней, чтобы охранять по пути к королю.
– Как тебя зовут? – спросил Люк.
– Жиль, милорд. Я из отряда сэра Саймона и был с ним рядом, когда его убили. Ален де Монтбрей приказал мне охранять эту даму, поскольку я знаю ее язык.
– Я вижу, мой оруженосец очень расторопен. Помоги даме сесть на лошадь, Жиль, и держись рядом с ней все время, не спускай с нее глаз. Я не хочу, чтобы по дороге с ней что-нибудь случилось. Мне совсем не улыбается объяснять королю, почему я не привез ее в целости и сохранности. Если что-нибудь случится, отвечаешь мне за нее головой. Понятно?
Жиль недовольно скривился, но согласно кивнул.
– Понимаю, милорд. Я буду оберегать ее, милорд, и не позволю ей бежать.
– Хорошо. Я вижу, ты понял. Если все будет хорошо, получишь от меня награду.
О том, что будет в случае неудачи, не стоило и упоминать. Предстать перед взбешенным королем никто и никогда бы не пожелал. Тем более когда этим королем был Вильгельм. Король был страшен в гневе, безжалостен в достижении своих целей, и лишь немногим удавалось спастись от его ярости. Но все же, хотя он и мог заставить любого дрожать от страха, в своих решениях король был справедлив. Люк давно уже восхищался им, еще с тех пор, когда Вильгельм был всего лишь герцогом Нормандии, а сам он – изгнанным из страны графским сыном.
Казалось, это было давным-давно, а на самом деле всего лишь пять лет тому назад. Для человека, чьи дни наполнены лишь горькими разочарованиями, время течет медленно.
Но теперь с этим покончено. Благодаря своим собственным усилиям он, Люк, наконец-то завоевал себе земли и титул и будет защищать их изо всех сил. Ни один человек не сможет отобрать их у него, как только Вильгельм официально дарует ему титул. Никто, кроме самого монарха. А этого не случится, ибо сам Люк останется верным и преданным королю. Не то что его отец…
– Милорд, ваша лошадь готова.
Прямо за спиной Алена стоял конюх, крепко держа поводья Драго. Жеребец нервно переступал ногами.
– Он такой горячий сегодня утром, милорд, – сказал конюх, тяжело дыша, – буквально рвет поводья. Я едва могу удерживать его.
– Ничего, угомонится. Как и все, научится смирять себя.
Конюх ухмыльнулся. Его обветренное лицо было испещрено шрамами.
– Я что-то не замечал, чтобы вы сами ездили медленным шагом, милорд.
– Он кажется быстрым только такому старику, как ты, Поль. – Эта шутка вызвала насмешливое фырканье конюха, который в свои двадцать шесть был моложе своего господина на пять лет.
Ален протянул наполненный до краев кубок эля, и Люк быстро осушил его. Потом вскочил на коня. Твердой рукой он удержал на месте скакуна и взглянул на своего оруженосца, который ретировался на безопасное расстояние от его смертоносных копыт.
– Пока меня здесь не будет, командование возьмет на себя капитан Реми. А ты, Ален, присмотри, чтобы у него было все необходимое до моего возвращения.
– Я надеялся, что вы передумаете и позволите мне сопровождать вас, милорд.
– Я не собираюсь отсутствовать долго, Ален, и мне нужно, чтобы ты был здесь. Воинское умение Реми необходимо, чтобы удержать Вулфридж, а твое умение обращаться со слугами нужно, чтобы сделать его пригодным для жилья.
Ален почтительно склонил голову, но Люк все же успел заметить на его лице угрюмое разочарование. Оруженосец у него был с характером, хотя и знал толк в своем деле. Приставленный к нему отцом в качестве оруженосца, Ален был неразлучен с Люком все эти годы – единственное, что досталось ему от отца. В остальном он должен был полагаться лишь на себя. По-своему они очень подходили друг другу: бедный оруженосец для безземельного рыцаря, оба скитающиеся в этом жестоком мире без средств к существованию, без ясного будущего. Теперь же их обоих, кажется, ожидала безбедная жизнь. Если, конечно, Ален сумеет подавить в себе обиду и воспользоваться теми возможностями, которые сулит ему возвышение господина.
Пока что, однако, оруженосец проявлял не слишком большое рвение. Он лишь сдержанно кивнул и пожелал Люку счастливого пути, глядя на него снизу вверх с неискренней улыбкой.
– Я буду присматривать за Вулфриджем так, как если бы он был моей собственностью, милорд.
– Благоразумие и преданность хорошо вознаграждаются, Ален. Теперь даже я склоняюсь к тому, чтобы поверить в эту истину, – произнес напоследок Люк и пришпорил коня.
Отряд покинул замок Вулфридж и направился по узкой каменистой дороге, что вела с мыса в сторону болот. Было холодно и сыро, над землей стлался низкий тяжелый туман, и всадники двинулись неторопливым шагом. Перейдя реку вброд в мелком месте возле песчаной отмели и выбравшись на крутой противоположный берег, они вступили в сумрачный лес, куда свет проникал сквозь кроны раскидистых деревьев. Здесь было тихо, лишь раздавался глухой перестук копыт и слабо позвякивали удила.
Люк устоял перед искушением найти взглядом Кору и поскакал впереди отряда, не оглядываясь назад. В дороге Жиль позаботится о ней, а скоро они расстанутся навсегда. Люк понимал, что решать судьбу сакской леди будет Вильгельм, но временами видение ее больших голубых глаз вспыхивало перед ним с немым укором.
Невольно он восхищался ее упорством и храбростью, той дерзостью, с которой она бросилась на него с мечом. То, что на какой-то миг Кора даже одолела его в схватке, было и удивительно, и очень досадно. Люк уже предвидел множество шуток на свой счет, когда об этом происшествии станет известно при дворе Вильгельма. А уж скрыть это никак не удастся. Такие пикантные новости достигнут ушей короля задолго до того, как Люк явится к нему сам. Плохие известия летят как на крыльях, в то время как добрые плетутся черепашьим шагом.
Его могучий жеребец мерно ступал по узкой лесной дороге. Часто проезжавшие здесь повозки образовали две колеи, разделенные лишь узкой полосой тронутой изморозью травы. Часть дороги была размыта дождями и изрыта огромными ямами, все еще полными жидкой коричневой грязи. Когда они выехали наконец из леса на открытое пространство, туман все еще окутывал болотистую равнину, расстилаясь по обеим сторонам пути. Серое небо сливалось с молочной пеленой тумана, и никакое яркое пятно не оживляло ландшафт. Эта унылая картина заставила Люка вспомнить о солнечных пейзажах Франции, где он провел так много лет.
Но теперь его домом была Англия, и он не жалел об этом. Что принесла ему родная Нормандия, кроме горечи и стыда? Ничего. А здесь он начнет новую жизнь, осуществит ту цель, которую некогда избрал для себя, сделал своим знаменем и девизом.
– Милорд?
Люк обернулся и удивленно поднял брови, увидев приближающегося Жиля. Страж был растерян и выглядел немного смущенным, когда придержал возле командира своего коня.
