– Последняя попытка. Подумай, Паскаль, это единственная запись, обнаруженная нами во всей квартире. Она находилась под фотографией Лиз Хоторн. Это ведь что-то да значит, правда?

– Возможно, возможно… – Паскаль улыбнулся. – Искушение сделать определенные выводы и впрямь очень велико. Возможно, ты что-то упустила, возможно, сама по себе эта записка ничего не значит и может сработать только вместе с чем-то еще. Расскажи мне еще раз, как ты нашла ее.

– Я обыскала письменный стол дважды. На нем было пресс-папье…

– Бумага была чистой?

– Девственно чистой. Ей ни разу не пользовались. Я проверила и под ней – ничего. На столе лежала стопка книг, но книги там были повсюду: на полках, на журнальном столике, свалены прямо на полу, возле его постели – впрочем, ты сам видел.

– А в книгах ты посмотрела?

– Естественно. Тоже ничего. Ах да, на одной из них было написано его имя, название его колледжа в Оксфорде и дата – 1968 год. Я, конечно, проверю, но не сомневаюсь, что это время его учебы там.

– В самой книге ничего не было подчеркнуто или написано на полях?

– По крайней мере, я ничего такого не заметила. Я просматривала их очень быстро. Они были довольно зачитанными, но безо всяких пометок.

– Что это были за книги?

– Антология поэзии, «Потерянный рай» Мильтона и роман Карсон Маккаллерс.

– Довольно пестрый набор.

– Действительно, но на книжных полках было то же самое: романы, политические исследования, поэзия, история. Огромное количество книг по истории. Возможно, именно она была предметом его исследований в Оксфорде. Да, и еще книги на иностранных языках – немецком, французском, итальянском…

– Для армейского офицера весьма образован. Интересно… – вздохнул Паскаль. – И все-таки это, похоже, нам не поможет. Продолжай.

– Вот, собственно, и все, что там было. Книги, промокашка, фотография Лиз Хоторн – снимок, кстати, не из последних – и стакан для ручек и карандашей. Больше ничего.

Паскаль покачал головой.

– Я тоже ничего не нахожу. Темный лес. У тебя случайно нет по соседству друзей-шифровальщиков? – улыбнулся он.

– К сожалению, нет. Я не по этой части. Вот разве что… Ну-ка, подожди. Есть один человек, который может помочь. Бывший приятель Мэри, дока из Оксфорда. Во время войны работал на разведку, по крайней мере, я так думаю. Сейчас он сочиняет кроссворды, хитрые кроссворды для «Таймс».

Джини замолчала. Она видела, что Паскаль смотрит на нее не отрываясь.

– Что-то не так? – спросила она.

– Нет, ничего. Просто мне нравится, когда ты сосредоточена, только и всего. Тогда у тебя на лице появляется какое-то особенное выражение. Ты откидываешь волосы назад, заправляешь их за уши, и ты… Впрочем, ладно. Просто удачная игра света и тени… Глаз фотографа, сама понимаешь…

Джини неуверенно взглянула на собеседника. Паскаль резко встал.

– Пойду заплачу, а потом провожу тебя домой.

Когда они вернулись к Джини, Паскаль не выказал никакого намерения уходить. Пока Джини делала кофе, он слонялся по квартире. Он изучал двери, окна, картины, книжные полки, и то, как он это делал, выводило ее из равновесия. Она села у камина, поглаживая Наполеона, а Паскаль тем временем исследовал окантованные плакаты с какой-то художественной выставки.

– И что же ты там ищешь, Паскаль?

– Что? – Он обернулся и посмотрел на нее отсутствующим взглядом, словно мыслями был очень далеко отсюда.

– Самая обычная квартира, – терпеливо сказала Джини. – Обычные плакаты, обычные книги. А тебя это как будто удивляет. Интересно, почему?

– Может, потому, что я хочу получше узнать тебя, – пожал он плечами.

– Ты меня и так знаешь.

– Может быть, но я не уверен. Ты изменилась.

– И о чем же говорят тебе твои изыскания?

– О, о многом! Нам с тобой нравятся одни и те же художники, мы с тобой посещали одни и те же выставки. Вот эту, к примеру, в Париже. – Он показал на один из плакатов. – Ты там была, и я там был.

– Да, и примерно еще двадцать пять тысяч человек, Паскаль. Эта выставка пользовалась огромным успехом.

– Пусть даже так. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Она проходила в Париже. И я живу в Париже. Выставка проходила в прошлом году. – Паскаль помолчал. – Ты одна туда поехала?

– Да, одна. Представь себе, такое тоже случается.

– Без мужчины?

– Я как раз находилась в промежутке между двумя мужчинами. У меня часто так бывает.

– Я тоже ходил туда один.

Паскаль вновь поколебался, но потом все же спросил:

– У тебя никогда не возникало желания позвонить мне, когда ты бывала в Париже?

– Нет, Паскаль, не возникало. С момента нашей встречи прошло много лет. У тебя была жена, семья, а я…

– В прошлом году уже не было. По крайней мере, жены. Я развелся три года назад. Ты же знала об этом.

– Ты полагаешь?

– Но ты же сама сказала мне только вчера. Ты сказала, что слышала об этом.

Джини быстро отвела взгляд. Ей было тяжело обманывать его. Она подумала, какой была бы реакция Паскаля, если бы она сказала ему правду: каждый раз, когда она оказывалась в Париже или где-то еще во Франции, каждая улица, каждое кафе выкрикивали его имя. Гуляя по парижским бульварам или сидя в парижских кафе, она всегда ощущала его присутствие, его образ словно витал в самом воздухе, черты лица проступали в солнечных бликах Сены.

– А как насчет Лондона? – подняла она глаза, вновь посмотрев на него. – Ты ведь бывал здесь сотни раз, но так и не позвонил мне, Паскаль. Ты ни разу не написал. Мы только раз случайно встретились в Париже.

Теперь настала очередь Паскаля отвести глаза. Он подумал, какой была бы реакция Джини, если бы он сказал ей правду: он звонил ей, он говорил с ней – много раз, но только в своих мыслях. Разве объяснишь, что ее отсутствие и разделившее их время вовсе не мешали ему продолжать разговаривать с ней, что этот диалог уже не зависел от них и жил своей собственной жизнью? Нет, это объяснить невозможно, мрачно решил он. И тем более невозможно было объяснить, как эти мысленные беседы действовали на него, проникая в самое сердце, как иногда с болезненной внезапностью всплывали в снах.

Он посмотрел на занавески в комнате Джини и на короткое мгновение представил свой собственный дом в Париже, который пять лет назад они делили с Элен. Светит весеннее послеобеденное солнце, дочка спит в соседней комнате, а Элен ушла за покупками. Он тогда схватил телефонную трубку, но затем положил обратно. Снова схватил и снова положил. После третьего раза он все же набрал номер.

Всего лишь несколько часов назад он встретил Джини возле кафе, и с того самого момента внутри него накапливался этот порыв. Теперь, чувствуя за собой вину, Паскаль дал ему волю. Во время их холодного и нервного разговора на улице она упомянула название отеля, в котором остановилась. Он находился в таком смятении, что ничего не соображал. Знал только, что должен ей что-то сказать и услышать звук ее голоса. Теперь, набрав номер отеля, он поговорил с гостиничным портье и стал ждать с неистово бьющимся сердцем. Телефон в ее номере прозвенел три раза, четыре, пять… Затем ответил мужской голос. Паскаля обдало холодом. Он должен был это предвидеть, ведь все было настолько очевидным. Она сама постаралась сделать ситуацию предельно ясной. Паскаль уже хотел повесить трубку, но вдруг обнаружил, что не может этого сделать.

– Je peux parler a Mademoiselle Hunter?[26]

– Non. Je regrette… – англичанин говорил по-французски отлично, почти без акцента. Последовала короткая пауза. – Elle est partie.[27]

– Quand?[28]

– Cet après-midi – une demi-heure… Vouz voulez laisser un message?[29]

– Non. Ce n'est pas important. Merci. Au revoir[30]… Положив трубку, он почувствовал, что вернулась Элен.