Каковы бы ни были их мерки, лукаво подумал Рейн, его имя, без сомнения, не могло появиться в одобренном списке. Но с другой стороны, ему нет необходимости гоняться за Фейвор Макларен. Она сама придет к нему через… – он вынул свои часы, – через десять часов…

– Вот ваша еда, – мрачно произнесла Фейвор. Она швырнула в Рейна узелок, предвкушая, как его жирное содержимое оставит пятно на белой рубахе.

Она не рассчитывала на то, что у этого негодяя такая быстрая реакция. Повернувшись, он ловко поймал узелок на лету.

– О, как это мило! – сказал Рейн. – При таких манерах, мисс Донн, я уверен, что скоро у порога вашего брата будет стоять толпа женихов.

– Гм, – хмыкнула Фейвор, но не сумела подавить улыбку в ответ на его шутку. Как странно он ведет себя, как… дружелюбно. Она сразу насторожилась.

Он театральным жестом прижал руку к груди.

– Клянусь, когда ваши губы так изгибаются, мое сердце начинает стремительно биться. Несомненно, тот, кто учил вас скрывать улыбки, знал их силу.

Фейвор расхохоталась, удивленная и потрясенная. Она совсем не ожидала от этого шантажиста такого обаяния и веселых глупостей, и вообще планы ее были другие: принести еду, причем в пустую комнату, и уйти. Комната не оказалась пустой, и она увидела его.

Рейн, как будто читая ее мысли, улыбнулся, и улыбка наполнила его глаза теплотой. Улыбка оказалась привлекательной, разрушительно привлекательной, – улыбка победителя, которому все нипочем. Мужчина, умеющий так улыбаться, не нуждается в изящных манерах и элегантных нарядах, и эта мысль отрезвила Фейвор.

Рейн почувствовал, что его гостья вновь спряталась в свою скорлупу, и теперь уже улыбнулся лукаво:

– А, простите за шутку. На мгновение я забыл о разнице в нашем положении и о том, что привело нас сюда.

– То есть о том, что вы – шантажист, а я – жертва?

Ямочка на его худой щеке стала глубже.

– Я бы счел себя обиженной стороной. Как я мог так неверно истолковать наши роли? Может быть, это имеет какое-то отношение к тому, что вы бросили меня на съедение волкам в Дьепе?

Фейвор вспыхнула. Отомстив, он переключил свое внимание на узелок. Без церемоний поставил ногу на подоконник, используя ее вместо подноса, развязал салфетку.

– Бифштекс!

Она подскочила от его выкрика, а он опять лукаво улыбнулся. «Какой же у него простодушный взгляд», – подумалось ей.

– Благослови Бог англичан за их нечестивое пристрастие к говядине на обед. А вы не принесли мне столовых приборов, милочка?

– Не называйте меня милочкой. Нет, не принесла. Я думала об этом, – сухо ответила она, – но меня беспокоило, что кто-нибудь заметит, как я краду серебро. Поверьте, на мою долю и так пришлось немало странных взглядов, когда я перевернула тарелку с едой себе на колени.

Рейн расхохотался.

– Не может быть!

– Может. А как еще я могла добыть вам еду? Не могу же я появиться на кухне с мешком и попросить, чтобы его наполнили объедками со стола. И уж конечно, я не могу послать слугу. Ваше присутствие было бы обнаружено в течение часа. Если слуга учует тайну, он не успокоится до тех пор, пока не выведает ее.

– Мы хорошо осведомлены о повадках слуг, правда? – Он оторвал кусок мяса и отправил его в рот. Когда с мясом было покончено, Рейн, конечно, демонстративно слизал с каждого пальца подливку из красного бургундского вина. Жевал он медленно, как будто наслаждаясь каждым мигом.

Она никогда не видела, чтобы кто-то так основательно наслаждался едой. Это завораживало.

У него были длинные пальцы, достаточно изящные, но сильные.

Рейн поднял глаза, увидел, что Фейвор его рассматривает, и подмигнул.

– Четыре года на заплесневевшем сыре и черством хлебе, размоченном в воде, – объяснил он без малейшего намека на горечь. – Больше я никогда не буду легкомысленно относиться к еде. Хотите кусочек?

– Нет. – В ее голосе прозвучала неуверенность. Она предприняла новую попытку. – Нет!

– Как угодно. – Он пожал плечами и отправил в рот следующий кусок. – Пирог!

Его восхищенный возглас вывел ее из задумчивости. Она попятилась, словно ее мысли были реальными предметами и она могла от них уйти. Он не заметил этого, слишком увлеченный пирогом.

Почему она думает о нем и разглядывает его так откровенно? Она сошла с ума! Он ее враг!

«Но так ли это?» – спросил ее лукавый внутренний голос. А она разве ему не враг, если говорить правду? Или была врагом.

Он ведь не сделал ей ничего плохого. Может, только немного напугал, но главное в другом: он спас ее от Орвилла. Хотя… где гарантия, что он не разоблачит ее перед Карром?..

Пожалуй, нужно все-таки рассказать Карру об англичанине, и немедленно. А если он, в свою очередь, разоблачит ее… ну что ж, она разыграет изумление. Охотника до чужих кладов примут за безумца. Да, это хороший план. Ей следует осуществить его.

И она бы его уже осуществила, но… но только этот странный человек не сделал ей ничего плохого, а она уже причинила ему массу неприятностей.

– Так что, теперь мне ждать толпу вооруженных слуг? – Покончив с пирогом, он стряхнул крошки со своих поношенных штанов. – Или вы решили все же сжалиться надо мной?

Его слова слишком совпадали с ее двуличными мыслями. Фейвор почувствовала, что достойна презрения. И среагировала на это плохо.

– Я ведь принесла вам еду, правда? – спросила она.

– Пленников всегда кормят немного лучше перед тем, как повесить или четвертовать.

Он снова поразил ее. Как он мог шутить такими вещами?

– Я никому о вас не говорила.

– Даже той старой курице?

– Простите?

– Вашей компаньонке.

Майре? Нет, она даже не думала рассказывать Майре о Рейфе. Старуха, вероятно, приказала бы Джейми выследить его и перерезать ему горло. Ничто не должно помешать осуществлению грандиозного плана Майры.

– Вы имеете в виду мою тетю? Нет. Она о вас не знает.

Рейн снова улыбнулся:

– Благодарю вас.

Она на мгновение отвела взгляд, потом снова посмотрела на него. Он улыбнулся шире, словно знал причину ее непостоянных и совершенно неприемлемых мыслей, и снял ногу с подоконника.

– Все было вкусно.

Он закинул свои длинные руки за голову, медленно потянулся. Полы рубахи распахнулись, и Фейвор уставилась на его обнаженную грудь. Несколько минут они хранили молчание: она – потому что смутилась, он – потому что наблюдал за ее лицом, точнее, за его растерянным выражением.

– Как идет охота за кладом Макларенов? – спросила она наконец.

– Идет.

Фейвор огляделась. Большинство коробок и ящиков уже были открыты. Досталось и картинам, стоящим у стены. Портрет черноволосой леди стоял перед другими картинами. Прежде его там не было.

Красивая леди была одета в серебристо-голубое воздушное платье, открывающее ее плечи. Дама нежно улыбалась. Упрямый подбородок говорил о твердости ее характера. Ее глаза смотрели храбро, а выражение лица было довольным.

– Охота на мужа продолжается?

Его вопрос напомнил Фейвор не только о том, где она находится, но и о других обязанностях. Как же ей была противна игра, затеянная Майрой. Она забыла с этим чудным человеком обо всем на свете. Он дал ей возможность отвлечься, забыть о Карре, о его странном характере, о той причудливой смеси холодной задумчивости и лихорадочного напряжения, которые были на его лице прошлой ночью.

– Ну? – сказал Рейн.

– Продолжается.

– Есть что-нибудь подходящее?

– Возможно.

…Карр принес ей пунш. Она хотела было поблагодарить его, но слова застряли в горле. Этот человек убил ее родных и смеялся, сообщая ей о том, что голова ее брата украшает пику в Лондоне. Кажется, Карр не обратил внимания на ее сдержанность, лишь пристально посмотрел на нее, слегка нахмурив брови. Ей понадобилось все самообладание, чтобы не отшатнуться от него.

Она заметила Майру. Та во все глаза смотрела на них, прячась за маской приветливой старушки, и, казалось, была в восторге. Вскоре Фейвор вышла из зала, а Майра суетилась вокруг нее, возбужденным шепотом превознося ее кокетство. И только когда она оказалась в своей спальне, Майра оставила ее в покое, а она быстро закрыла дверь на ключ. От Майры.