У Фейвор мелькнула мысль, что, возможно, Орвилл здесь для того, чтобы разведать, не зреет ли снова восстание в горной Шотландии. Кажется, он шпион.

Если это так, то она ему удовольствия не доставит. Она наизусть помнит сказку о трусости брата и лишении его прав на наследство. Обязана помнить. Томас сам ее придумал. Это позволило ему свободно жить среди этих английских узурпаторов. Они презирали его, как предателя своего народа, и в то же время открывали ему объятия, как плуту, готовому сорить деньгами.

– Боюсь, его братья не очень высокого мнения о нем. Но не надо так огорчаться, мисс Донн. Я слышал, что большое состояние очень его выручает. И вас тоже.

Фейвор продолжала рассматривать свое отражение, как тщеславная женщина, на которую наводит скуку разговор с надоедливым собеседником.

– А родственники из его бывшего клана ему угрожают? Не поэтому ли он так внезапно покинул Шотландию?

Фейвор ближе нагнулась к зеркалу, поправила черный локон на виске и только потом ответила:

– Гм? Томасу? Господи, нет, ничего подобного. Насколько мне известно, мой дорогой брат сейчас в Америке. – Она улыбнулась равнодушной улыбкой. – А теперь извините меня…

Фейвор уже было прошла вперед, как Орвилл загородил ей дорогу. Улыбка исчезла с ее лица.

– Сэр?

– Как это он оставил свою маленькую сестричку одну?

– Возможно, потому, что он уехал на свои плантации, а его сестричка питает отвращение к поту, которого на плантации в избытке. Хотя, – прибавила она, окидывая взглядом влажный лоб Орвилла и его блестящую от пота верхнюю губу, – кажется, здесь его тоже хватает.

Орвилл вспыхнул:

– Вы дерзкая девица, мисс Донн.

– Но недостаточно привлекательная для столь искушенного мужчины, как вы. – Тут Фейвор выругала себя за просительные нотки в своем голосе.

Орвилл тоже их уловил. К нему тотчас же вернулась самоуверенность.

– Позвольте мне самому судить об этом. – Он нагнулся, и его зловонное дыхание коснулось ее рта.

Мужество внезапно покинуло Фейвор. Она подхватила свои развевающиеся юбки и бросилась бежать. Несколько мгновений она не слышала ничего, кроме шуршания тафты, стука собственных каблуков и далекого гула голосов, который постепенно становился все более далеким.

Затем она услышала, что Орвилл гонится за ней.

Она пробежала мимо своей комнаты, которая не могла служить надежным убежищем. Ей ни за что не достать ключ на бегу, а уже тем более невозможно запереть дверь на замок. Единственным шансом для нее было ускользнуть от него.

– Как восхитительно! – крикнул Орвилл на бегу. – Я обожаю игры!

Фейвор побежала к лестнице для слуг и нырнула в низкую дверцу; каблуки ее застучали по истертым каменным ступеням. Она оказалась в каком-то очень узком извилистом коридоре, но времени думать, куда она попала, не было, потому что Орвилл не отставал. Еще несколько дверей и еще один тускло освещенный коридор. Ее загоняли, как годовалого оленя, которого пытаются отбить от стада, гнали в дальние помещения замка, в его темную, нежилую часть. Легкие горели, юбки волочились за ней мертвым грузом, вырывались из рук. Наконец Фейвор остановилась, тяжело дыша, и огляделась. Больше не было сил бежать. В отчаянии она бросилась к ближайшей двери и толкнула ее. Дверь нехотя подалась.

Фейвор вбежала в комнату, обернулась и тихонько прикрыла дверь, прижавшись к ней спиной. Она ждала с бешено бьющимся сердцем и искала другой выход.

Его не было.

Она находилась в спальне, давно не используемой и заброшенной. Похожие на саван куски ткани закрывали всю мебель, кроме огромной кровати в центре. Прозрачные занавески, разорванные в клочья, свисали лохмотьями с балдахина. Какие-то коробки, сундуки, картины были свалены у одной стены.

Приглушенная атмосфера напряженного ожидания пронизывала комнату, словно здесь обитали духи, которые затаили свое призрачное дыхание в ожидании, когда она уйдет. Фейвор прислушалась, не раздадутся ли шаги Орвилла. Но ничего не услышала.

Она посчитала до ста, потом осторожно пересекла комнату. Ее пышные юбки оставили в пыли на полу широкую полосу. Фейвор подошла к высокому окну и отодвинула прозрачную занавеску. У нее перехватило дыхание.

Вечернее небо пылало над кипящим морем цвета кобальта. День изливал свое великолепие на черные плечи ночи. Никогда она не видела такого заката.

– Господь всемогущий! – ахнула несчастная.

– Миледи.

Сердце ее перестало биться. Не успела она обернуться, как Орвилл набросился на нее сзади, обхватил за талию, сбил с ног. Она упала на окно, лицом вперед. Жадным поцелуем он впился в ее шею.

Фейвор закричала, вырываясь и рыдая от ужаса. Он рассмеялся. Этот смех погасил ее страх, словно холодная вода огонь.

Она Макларен, а не какая-то подлая английская шлюха. Никогда она не станет жертвой англичанина. Фейвор завела руки за голову и вцепилась ногтями ему в лицо, с удовлетворением ощутив, как подалась его плоть под ее пальцами.

– Сука! – Он схватил ее за руку и яростно вывернул, потом ударил о стену с ошеломляющей силой, схватил за другую руку и проделал с ней то же самое. – Шотландская шлюха! – прошипел он ей в ухо. – Я тебя за это проучу, и черт с твоим братцем ублюдком! Посмотрим…

Вдруг его голос оборвался и перешел в сдавленный крик изумления, в это же мгновение Фейвор почувствовала себя свободной. Обессиленная, она опустилась, точнее, сползла на пол.

Теперь здесь стало почти совсем темно. Каково же было ее удивление, когда она увидела в комнате двоих мужчин. Они боролись. Незнакомец был высок и широк в плечах, его тяжелые кулаки молотили с неуловимой быстротой. Он нанес несколько сокрушительных ударов, потом выпрямился, а Орвилл зашатался и рухнул на пол.

Нежданный гость повернул голову в ее сторону, заколебался, но потом двинулся к ней, чтобы предложить ей руку, как решила Фейвор.

Она подняла голову, потрясенная и благодарная, и улыбнулась ему:

– Благодарю вас, сэр. Я… я не могу выразить, как я вам признательна. Большое вам спасибо.

Он не протянул ей руки. Она нахмурилась, сбитая с толку такой неучтивостью после всего, что случилось. Он сделал еще шаг навстречу ей и попал в полосу последних лучей света, проникающего в окно. Фейвор вдруг поняла его нежелание прикасаться к ней.

В последний раз она видела его, когда за ним гнались французские солдаты – солдаты, которых натравила на него она.

Это был ее англичанин.

Высокий мужчина прищурясь смотрел на Фейвор. С огромным облегчением она поняла, что он не может узнать ее в таком замаскированном виде…

– Вы благодарите меня за мою нынешнюю услугу или за ту, которой вы так ловко воспользовались в Дьепе? – спросил он.

Значит, с анонимностью покончено.

Его голос был грубовато-равнодушным, глаза цвета чистого дикого меда казались непроницаемыми. Только легкий изгиб верхней губы выдавал его настроение. Не слишком благодушное.

– Это и правда вы, – сказал он. – Какой вероломный план придумали вы для этого бедного пьяницы? – Он кивнул в сторону неподвижного Орвилла. – Будь я проклят, если мне не следует стряхнуть с него пыль и извиниться, так как любой мужчина, связавшийся с вами, леди Предательница, заслуживает, самое малое, жалости со стороны собрата по несчастью и, весьма возможно, его помощи.

Фейвор слушала эту едкую тираду вполуха. Она была занята тем, что смотрела на него. Боже, какой он огромный. Гораздо выше и шире в плечах, чем она его помнила. На нем были видавшие лучшие дни черные штаны в обтяжку и белая, не застегнутая на пуговицы, свободного покроя сорочка с открытым воротом. Угловатые, резкие черты лица, взъерошенные черные волосы, свободными локонами закрывающие сильную шею.

Она помнила англичанина бледным, а теперь перед ней был крепкий и загорелый молодой мужчина. Тот, прикованный к стене, с растянутыми в стороны руками, находился на грани отчаяния, а этот выглядел полным хозяином своей судьбы. Они явно поменялись ролями. Теперь над Фейвор властвовали судьба и воля других людей, и ей не понравилась такая перемена в их положении. Она вдруг осознала, что одна опасность сменила другую.