Келли рассмеялась, но смех ее угас, когда она прочла краткие, сердитые строчки:

«Немедленно возвращайся! Довольно! Нил совершенно выбит из колеи, и наши сердца разбиты! Как ты можешь так обращаться с людьми, которые тебя любят?»

Покачав головой, Келли свернула листок.

– Это неудивительно, но вот что ставит меня в тупик: она ни словом не поминает о приступах, чтобы заставить нас вернуться!

– Ну, когда ты осмелилась уехать, оставив ее на больничной койке, она, должно быть, поняла, что этот прием больше не срабатывает. Скорее всего Верна теперь использует в качестве оружия шантажа отца и сообщит тебе, что он на смертном одре.

Келли присела на верхнюю ступеньку лестницы, опустив голову на руки и печально глядя вокруг. Вечер так хорошо начинался, а превратился в сплошное уныние. Она жалобно сказала:

– Может, действительно вернемся? Как-нибудь переживу… Зачем оттягивать неизбежное? Скажу Нилу правду – чтоб даже и не помышлял о браке… Мама будет рвать и метать, так что придется уйти с работы, устроиться в Техасе, и пусть все провалится к чертям, а…

– Ну-ка замолчи, Келли!

Келли вздрогнула и уставилась на бабушку. Она никогда не слышала, чтобы Эди говорила таким тоном.

– Меня тошнит от этих разговоров! – решительно произнесла Эди. – Почему бы тебе не повзрослеть и не начать бороться за себя, вместо того чтобы убегать прочь при малейшем признаке надвигающихся осложнений? Если Верна и вправду сообщит, что Уолтер болен, я позвоню напрямую его врачу и выясню, что к чему. Хватит верить всем ее хитростям! Мы вернемся домой, только когда хорошо отдохнем и сами поймем, что мы этого хотим. Согласна?

Келли почувствовала облегчение. Конечно, Эди права. Пора покончить с ролью марионетки, которую постоянно дергают за ниточки.

– Согласна! – Она вскочила и обняла бабушку. – Спасибо тебе за все!

– Это мой долг, – ответила Эди с нарочитой строгостью. – Я чувствую за тебя ответственность: уж слишком ты похожа на меня – такая же мятежница! Ну, хватит сантиментов! И не бойся любить Майка Креймера, если так велит твое сердце…

У «Моряка» Келли неожиданно оказалась в центре внимания. Похоже, Анна уже успела рассказать всему острову о ее необычайной доброте и о поездке в Нассау ради спасения собачки Винни, и теперь казалось, что все местные жители собрались, чтобы выразить ей свою благодарность. Когда наконец общие восторги несколько поутихли, Келли вполголоса сказала Майку:

– Они ведут себя так, будто я по крайней мере сделала бедной собачке какую-то уникальную операцию!

– Они благодарны тебе за твою работу! В конце концов ты здесь в отпуске и вовсе не обязана была кидаться на помощь. Нет, Келли, это было здорово. Признаюсь, и я тоже от тебя в восторге!

– Мне нравится остров Харбор. – Она вдруг почувствовала потребность сказать это. – И живут здесь славные люди. Я начинаю думать, что могла бы даже поселиться здесь.

Майк поспешил налить ей еще шампанского, решив, что не стоит торопить события. Не важно, что его чувство росло с каждым совместно проведенным днем. Келли сама должна решить, какое будущее ей для себя выбрать, без его уговоров и подсказок.

После затянувшегося обеда они отправились на морскую прогулку под луной. Ночь развесила над морем черное бархатное покрывало, на котором мерцали бриллианты звезд, тысячекратно отражающихся в морской глади. Майк выключил двигатель, и лодка превратилась в колыбель, мягко покачивающуюся на лунной дорожке.

Взяв Келли за руку, Майк проводил ее вниз. Там находилась крохотная каюта с двуспальной кроватью. Они присели, он обнял ее и шепнул:

– Хочешь, скажу секрет?

Келли кивнула.

Лукавая улыбка появилась у него на губах, и Майк признался:

– Я всегда держу в сумке мопеда сильный бинокль. В тот первый день я долго-долго наблюдал издали, как ты плаваешь, а потом совершил джентльменский поступок, послав Бисквита предупредить, что кто-то есть поблизости.

– Я же говорила, что ты извращенец! – вскричала Келли, притворяясь возмущенной. – И была права! Хорошо хоть, что ты не вытащил меня из воды и не изнасиловал прямо на берегу!

– Вот так?

Он обнял ее и положил на кровать, а сам улегся сверху и стал «в припадке ярости» срывать с нее одежду.

Келли стала подыгрывать ему. Она притворно сопротивлялась, отбиваясь, пока он торопливо расстегивал ей блузку. Потом ему пришлось силой удерживать ее руки над головой: она в это время царапалась и боролась, – и он сердито проворчал:

– Хватит сопротивляться, я знаю, что ты хочешь меня так же, как я тебя! Ты моя, ты мой пиратский трофей, добытый в бою, и я могу делать с тобой, что захочу и когда захочу, а я, черт побери, хочу сейчас!

И Келли стало не до шуток.

…Когда все кончилось, Майк прижался щекой к ее щеке и прошептал:

– Великий Боже, такого в моей жизни еще не бывало! Что ты со мной сделала, колдунья?

Келли молча прильнула к нему, очарованная, ошеломленная, не в силах, да и не желая, выражать свои чувства словами. Майк был рядом, она слышала стук его сердца, и ей хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

Наконец он лег рядом, по-прежнему не выпуская ее из объятий.

– Это ведь не обычная интрижка? – сказал он.

Келли кивнула. Трудно было этого не заметить.

– Не знаю, куда это приведет, но я намерен продолжать эту игру.

Повернув к нему лицо, Келли легко коснулась кончиками пальцев его щеки. В полумраке она едва различала его черты, но то, что видела, ей безумно нравилось. Решив, что пришло время стать серьезной, она глубоко вздохнула и осмелилась возразить:

– Мне кажется, Майк, пора признать, что это вовсе не игра.

Он быстро исправился:

– Да я и не играю, Келли! Ты мне так дорога, как не была еще никогда никакая другая женщина!

Внезапно ему пришло в голову, что, может быть, он был с ней слишком груб. Приподнявшись на локте, чтобы различить ее лицо в лунном свете, он сказал:

– Ты должна кое-что знать обо мне, Келли. Когда я приехал сюда, то был совсем не таким, каким ты меня теперь видишь, – спокойным и довольным. Я никак не мог привыкнуть к новой обстановке, хотя и пошел на эту перемену сознательно. Я еще не обзавелся друзьями, и мне было очень одиноко. Душа у меня была открыта для каждого. В группе ныряльщиков я познакомился с девушкой и отнесся к этому чересчур серьезно. Она убедила себя – и меня! – что переедет сюда навсегда, но потом вернулась домой… Затем от нее пришло несколько ласковых писем и более ничего.

Он усмехнулся.

– Увы, так получалось и с другими. Они приезжали сюда в отпуск и были зачарованы красотами природы и бликами лунного света, но когда возвращались домой, роман сходил на нет, так же как их загар. Так что если я вел себя с тобой не совсем по-джентльменски, то лишь потому, что уже не раз обжигался и теперь всего боюсь. Можешь ли ты меня понять?

Келли попыталась разобраться в собственных мыслях. В конце концов она призналась:

– Для меня это все как-то очень стремительно, Майк. Я ни к кому не испытывала подобных чувств, да еще всего после нескольких дней знакомства. И это меня пугает.

– Я не причиню тебе вреда! – поспешно заверил он. – И можешь не беспокоиться, что я стану требовать от тебя чувств, которых нет. Все, что мне нужно, – это искренность.

– Это я тебе обещаю! – пылко заверила она. – И мне от тебя нужно то же самое!

Майк снова привлек ее к себе, и она ответила на его зов. Они унеслись на крыльях страсти, и этот полет окончился на вершине и привел их в блаженное изумление.

Они вышли на палубу и занимались любовью там – прямо под звездным небом. Затем Майк отвел лодку в бухту и бросил якорь, и они стали плавать и нырять в прохладной, полной звезд воде.

В конце концов они снова забрались в лодку и почувствовали, что умирают от голода. Майк сделал все, что мог, для спасения любимой, и в крохотном камбузе приготовил сырный омлет. Потом они легли в постель и мгновенно заснули и пробудились только от лучей горячего утреннего солнца, проникших к ним через иллюминатор.