Келли, только что пересекшая бухту туда и обратно, не торопилась взбираться на волнорез. Она предпочитала побыть еще в воде, наблюдая, как остальные собираются на веранде домика у вершины холма. «Что же происходит?» – снова задумалась она. Все вели себя так, будто знали неведомый ей секрет. Не то чтобы это ее раздражало, вовсе нет. Просто сбивало с толку. Ей нравились друзья Нила, две супружеские пары, знакомые ему с незапамятных времен, еще в качестве товарищей по колледжу. С того самого дня, около шести месяцев назад, когда они с Нилом начали встречаться, она чувствовала себя в их кругу вполне уютно.

Нынче они собрались в коттедже родителей Нила на озере Норман, в часе езды к северу от Шарлотта. Все, кроме нее, приехали в пятницу вечером, но Келли в последнюю минуту пришлось срочно заменить заболевшего ветеринара и остаться в клинике на дежурство. Поэтому она смогла присоединиться к друзьям только к пяти часам вечера в субботу. С той самой минуты, как Келли вышла из своего «форда-бронко», она почувствовала что-то странное. Парни, Ларри и Чед, понимающе переглядывались, а их жены, Бренда и Вики, обменивались заговорщическими улыбками. Может быть, одна из них после многолетних попыток наконец забеременела? Но тогда почему бы просто не сообщить об этом? Что же здесь такого? Она бы охотно разделила их радость!

Келли увидела, как Нил сошел со ступенек веранды и направился в ее сторону. Она вылезла из воды и начала вытираться.

– Солнышко, тебе не следует плавать одной! – Он поцеловал ее в щеку и протянул запотевшую бутылку пива.

Она отмахнулась.

– Ты же знаешь, меня в любой момент могут вызвать! – сказала Келли, а потом напомнила ему, что в этой бухте самая большая глубина – по шею.

– Одна бутылка не повредит. Последнее время ты так вкалывала, что заслужила немного удовольствия!

Она заметила, как по его лицу пробежала тень неодобрения. Поздний июньский закат окутывал их золотым маревом, воздух был теплым, в тишине слышалось лишь жужжание комаров, круживших над неподвижной гладью озера.

– Идем! – Нил снова протянул ей бутылку. – Расслабься! Нам предстоит замечательный вечер, а ты никак не избавишься от напряжения. Я вижу!

Келли покровительственно улыбнулась и сказала по возможности мягко, хотя внутри у нее все кипело:

– Я напрягаюсь только потому, Нил, что приходится каждый раз объяснять: когда я на дежурстве, то не пью ни грамма! Кто доверит своего любимца ветеринару, от которого разит спиртным?

Он пожал плечами и, прежде чем ответить, отхлебнул из бутылки.

– Жаль, что я раньше не знал. Мы могли бы перенести все это на другой уик-энд.

– Я сама не знала о дежурстве до последней минуты, – заметила Келли, идя вдоль волнореза.

Нил шагал рядом. Сегодня после полудня он с приятелями катался на водных лыжах. В шортах цвета хаки, яркой футболке и поношенных кожаных кроссовках загорелый Нил выглядел крепким и здоровым. Глядя на него, не оставалось сомнений, что он ежедневно играет в бадминтон или теннис.

Келли находила, что он очень красив; особенно хороши его густые кудрявые темные волосы и глаза как у газели. Обаятелен, разумен и очень удачлив. Ему еще не стукнуло тридцати, а он уже был вице-президентом одного из крупнейших банков штата.

Бренда и Вики рассказывали ей, как они в течение многих лет знакомили Нила – одного из самых подходящих холостяков Шарлотта – с каждой незамужней девицей, которая могла бы составить ему пару. Но после нескольких свиданий он всегда терял интерес. Так что сейчас она держит рекорд – почти шесть месяцев. Келли саркастически усмехнулась: «Ого, как мне повезло!» Надо признать, ей нравился Нил, очень нравился, но – упаси Боже! – она не хотела участвовать ни в каких соревнованиях или стараться попасть в Книгу рекордов Гиннесса. К тому же она ненавидела всякого рода обязательства. Тем более долгосрочные. Их в ее жизни и так хватало. Последние годы были наполнены суетой и конфликтами, и во многом еще предстояло разобраться – особенно с родителями.

Нил взял ее за руку, зарылся лицом в ее волосы и прошептал:

– Не могу дождаться ночи… Когда ты в бикини, я просто схожу с ума!

Его рука скользнула по ее голому бедру, и она ощутила прилив желания. Спать с Нилом было приятно, хотя, признаться, бывает и лучше. Иногда ей хотелось некоторого разнообразия… Но Нил всегда захватывал лидерство, как будто он – герой спектакля, а она просто актриса второго плана, которую шаг за шагом ведут к финалу. Она сердилась на себя за покорность и со временем немного осмелела. С ней подобное происходило впервые, и ее чертовски раздражали собственные колебания: быть ли смелой, дать ли понять, что ей нужно в постели?

Когда они подошли к веранде, Келли заметила, что все разговоры немедленно смолкли. Заинтригованная до крайности, она шепнула Нилу:

– Что сегодня с ними случилось? У меня такое чувство, словно от меня что-то скрывают!

– Тебе кажется! – Он легонько подтолкнул ее к домику, ухмыльнулся и подмигнул: – Переодевайся поскорее!

Она зашла в комнату Нила, где, если его родителей не было, они по уик-эндам ночевали. В остальных случаях Келли занимала гостевую комнату. Хотя они были вполне взрослыми – обоим под тридцать, Нил сказал, что нет надобности подчеркивать эту сторону их отношений. Нет так нет. Она будет играть по правилам, принятым в доме его родителей, пока не настанет момент провозгласить свои собственные.

Келли сняла купальник и шагнула под душ, вспоминая о ночах, проведенных в городском доме Нила. Он жил в том же роскошном жилищном комплексе, что и Ларри с Брендой и Чед с Вики. Несколько раз он намекал, что она могла бы переехать к нему, на что она неизменно отвечала: «А какая разница, будем ли мы жить в одной квартире или, как сейчас, периодически спать вместе на одной кровати?»

Однажды он, как бы шутя, обвинил ее в чрезмерном стремлении к самостоятельности, и она не могла понять – дразнит ли он ее или повторяет слова своей матери Доди. Доди и мать Келли, Верна, похоже, если не завтракали вместе или не играли в гольф в сельском клубе, непрерывно болтали друг с другом по телефону. И все же Келли сомневалась, чтобы ее мать слишком многим делилась с Доди. Верна слишком стеснялась того, что называла инакомыслием и бунтарским духом Келли.

Она стояла под душем, и вода смывала с нее следы прошлого. Ее мать, чуть не умершая родами, больше не могла иметь детей и до сих пор не позволяла Келли забыть об этом. При любом проступке дочери Верна напоминала, какую она принесла жертву и как пострадала. Естественно, Келли это надоело слушать еще в самом раннем возрасте, а позже она решила, что ее жизнь принадлежит ей самой и смысл ее существования вовсе не в том, чтобы вознаградить мать за муки деторождения. Она мечтала жить сама по себе и делать то, что подсказывают ей собственная воля и темперамент, но Верна не могла примириться с такой независимостью. Уже в младших классах Келли сводила мать с ума, отказываясь возиться с куклами или брать уроки музыки. В старших классах она не желала ни играть в школьном оркестре, ни маршировать с жезлом. Ей нравился спорт, она играла в баскетбольной команде и била рекорды на беговой дорожке.

Но настоящий гром грянул, когда она уже училась на первом курсе медицинского колледжа. Келли вдруг начала сомневаться: действительно ли она хочет стать врачом? Ее ли это мечта? Или ее родителей? Когда Джеки Ланкастер, ее соседка по комнате – англичанка, пригласила Келли провести у них весенние каникулы, та с радостью ухватилась за это предложение. Ей ужасно хотелось сменить обстановку, чтобы привести в порядок свои путаные мысли и желания.

Отец Джеки был ветеринаром, практиковавшим в сельском пригороде Лондона. Келли сразу увлеклась новым для нее делом и вскоре стала все время проводить в клинике мистера Ланкастера, выезжая с ним на вызовы. К концу каникул она приняла решение. Она будет ветеринаром! Келли всегда любила животных. По-видимому, служение четвероногим тварям Господним – ее истинное призвание!