Около четырех веков назад воды Северного моря затопили почти всю Голландию — и злополучный Роттердам, и Амстердам с его верфями. А еще раньше, в XIII–XIV веках, море отняло огромный кусок территории, превратив его в дно залива Зюйдер-Зее. Тысячи деревень и сел ушли под воду.

Северное море уничтожило много островов. Во времена античности в его воды вдавался обширный полуостров; в середине века он превратился в остров Зюдштранд («Южный»). В наши дни этого острова уже нет — он затонул, остался лишь его сосед, Нордштранд («Северный остров»). Раньше он составлял одно целое с островом Пальворм. 13 января 1362 года затонула большая часть Нордштранда. Навсегда ушел под воду город Рунгольт, столица и порт острова.

Прошло три столетия. Шторм вновь обрушил ревущие волны на Нордштранд, и новые участки суши погрузились на дно Северного моря. Из девяти тысяч человек, живущих на острове, только двум с половиной тысячам удалось спастись, остальных поглотили волны. «До сегодняшнего дня население Нордштранда, соединенного в последнее время с материком дамбой и насчитывающего 2000 жителей, вылавливает из воды доски, из которых были построены дома, смытые морем столетия назад», — рассказывает очевидец.

Северное море почти целиком «съело» остров Гельголанд. В 1090 году площадь этого острова равнялась девятистам квадратным километрам. Не прошло и девяти веков — и в наши дни она составляет лишь 0,6 квадратных километра!

…Медленный, растянувшийся на века и тысячелетия «потоп», вызванный таянием льдов… «Потопы» внезапные, катастрофические нашествия вод в результате землетрясений, опусканий блоков земной коры, штормовых нагонов… Наступление моря на сушу, «поедание» ее волнами и прибоем (например, за прошлый век у крутых берегов Мекленбурга в Германии было «съедено» более 30 кубических километров суши; «поедание» суши ежегодно идет на всем пространстве берегов северо-западного Причерноморья, от Дуная до Днепра)… Вода наступает на сушу, поглощает ее — и в результате под водой оказываются отдельные постройки, селения и целые города. Они лежат на дне заливов и морей, лагун и лиманов, рек и озер. На севере Европы и на юге Азиатского материка, возле островов Карибского моря и возле Черноморского побережья Кавказа, в теплых водах Средиземноморья и в холодных водах Северного моря — всюду находят следы пребывания человека… Может быть, они есть и на дне океанских пучин?

Американский океанограф Роберт Мензис исследовал глубоководную впадину Милн-Эдвардс, что лежит у побережья Перу. С борта судна на стальном тросе опускали фотокамеры и делали съемку дна Тихого океана. Один из участков, тот, что лежал в двадцати милях от островка Ормигас да Афуэра, особенно заинтересовал Мензиса. Гидролокатор показал, что на склонах впадины, на глубине около двух километров (точнее, 6000 футов) лежат какие-то предметы странной формы. Их и решили сфотографировать.

В пучину океана опустили специальные фотокамеры. Съемка велась автоматически. Было «нащелкано» несколько тысяч снимков. Пленки проявили и стали рассматривать… Вот тут-то и обнаружили совершенно неожиданное.

На большинстве фотографий была видна привычная картина морского дна: плотный слой ила со следами морских животных или их скелетов. Но на некоторых снимках оказались вертикальные колонны. На полтора метра возвышались они над ровным илистым дном впадины. На других снимках можно было различить скалы, поразительно похожие на упавшие столбы.

Город, ушедший на дно океана, на глубину почти в два километра? Или, может быть, «колонны»— лишь игра природы, способной творить и не такие чудеса, причудливым нагромождением скал и камней создавая иллюзию зданий, храмов, дворцов и т. п.?

Мензис решил повторить съемку в пучинах впадины Милн-Эдвардс. Однако отыскать стоящие колонны на ее дне не удалось. Точному «прицелу» фотокамеры мешало подводное течение на дне, оно сносило аппаратуру в сторону. Даже ничтожное отклонение уводило от цели. Зато новая фотосъемка показала, что на дне лежит много поваленных колонн. И, что самое удивительное, на некоторых из них можно различить подобие древних письмен!

Что это? В самом ли деле иероглифы, начертанные жителями затонувшего города, или просто следы морских животных, изъевших камень так, что он стал казаться колонной, покрытой надписями? Может, на глубине в 6000 футов вовсе не подводный город, а лишь причудливое нагромождение скал?

Скорее всего, именно так. Вряд ли у берегов Перу могла произойти катастрофа столь масштабная, что суша опустилась на глубину почти в два километра. Обычно «провал» ограничивается несколькими метрами или, в крайнем случае, десятками метров. На такой глубине отыскивают ученые затонувшие города и поселения. И не просто отыскивают, а раскапывают и изучают. Этим занимается особая наука — подводная археология. О ней и расскажет наша книга.

В 79 году нашей эры произошла одна из самых страшных катастроф в истории античного мира. Извержение вулкана Везувий выбросило тучи пепла, засыпавшего три города — Помпеи, Геркуланум и Стабию. «24 августа около часа дня в стороне Везувия показалось облако необычайной величины, — пишет Плиний Младший, извещая историка Тацита о гибели своего дяди, прославленного Плиния Старшего (ученый погиб при извержении вулкана). — По своей форме оно напоминало дерево, именно сосну, ибо оно равномерно вытянулось вверх очень высоким стволом и затем расширилось на несколько ветвей… Спустя некоторое время на землю стал падать дождь из пепла и куски пемзы, обожженные и растрескавшиеся от жары; море сильно обмелело. Между тем из Везувия в некоторых местах вырывались широкие языки пламени и поднимался огромный столб огня, блеск и яркость которых увеличивались вследствие окружающей темноты».

Облако пепла закрыло солнце. Среди бела дня настала кромешная тьма. Ее, по словам Плиния, «нельзя было сравнить с темнотой безлунной ночи; она скорее походила на тьму, которая наступает в комнате, когда погасят свет». Все в окрестностях стало покрываться пеплом. Словно в обильный снегопад, но не снегом, а пеплом засыпались здания, земля, люди. Из облака над Везувием, напоминавшего сосну, низверглись потоки дождя. Пепел превратился в жидкую грязь, она хлынула бурным потоком по склонам Везувия и залила окрестности.

Лавина из пепла, лавы и воды залила город Геркуланум и «замуровала» его на века, со всеми зданиями, улицами, вещами и жителями, не успевшими покинуть город. Погибли города Помпеи и Стабия. Много столетий спустя их открыли и начали раскапывать. И это привело к рождению археологии. При раскопках «законсервированных» городов стало ясно, что нельзя искать в земле лишь клады да шедевры античного искусства. Любая вещь, найденная при раскопках археологами, представляет интерес. И не просто вещь, а вещь со всем ее «контекстом»: глубиной слоя, в котором она найдена, соседними предметами и, т. д. Словом, археологические находки не страницы, вырванные из книги, их надо читать как целую книгу, последовательно и внимательно. Только тогда археология становится наукой, воскрешающей далекое прошлое, а не «кладоискательством».

«Идеи новых, научных приемов раскопок, зародившиеся в Помпеях и Геркулануме, прошли долгий путь развития, потребовали работы многих выдающихся умов, пока не была выработана современная научная методика археологических исследований, продолжающая совершенствоваться с каждым годом» — так пишут советские ученые А. С. Амальрик и А. Л. Монгайт в книге «В поисках исчезнувших цивилизаций».